Стивен Сигал: от боевых искусств к ненасилию и состраданию

Звезда Голливуда Стивен Сигал родился в 1951 году в Детройте, столице американского автомобилестроения. Еще семилетним мальчиком он увлекся восточными единоборствами. В рекордно короткие сроки он в совершенстве овладел техникой айкидо, и в семнадцать лет с ничтожной суммой денег в кармане отправился в Японию постигать секреты боевых искусств и буддийской философии. Вернувшись в Америку, он открыл школу восточных единоборств, где проходили обучение звезды Голливуда, и помогал в постановке фильмов. В своем первом фильме Стивен Сигал снялся в 1988 году.

Эти факты биографии широко известны почитателям актера. А вот о том, что он серьезно практикует тибетский буддизм, до недавнего времени не знал почти никто. Оказалось, что человек, воплотивший на экране образ крутого героя, решающего все силой мускулов, в жизни проповедует сострадание и ненасилие.


- Как Вы думаете, почему современные молодые люди на Западе так увлекаются тибетским буддизмом? Что происходит?

Я думаю, дело в том, что в нашем обществе слишком много проблем. Мы переживаем трудности в экономике, наша правовая система несовершенна. Людям трудно справляться, многим из них приходится вести борьбу за выживание. Когда вы живете в мире, где людей заботит лишь мысль о том, как выжить, казалось бы, сложно ожидать расцвета духовности. Но хотя жизнь становится все сложнее, многие люди в поисках решения обращаются не к наркотиками или преступному миру, но поворачиваются к религии. Будь то католицизм, иудаизм или буддизм, для человека в такой ситуации любой из -измов хорош.

В буддизме есть много разных учений, которые являются противоядием от ядов, отравляющих наше сознание. Большинству из нас свойственны нездоровые мысли и переживания, ставшие следствием детской травмы или неправильного воспитания. Я называю подобные мысли ядом, потому что их воздействие на нашу жизнь весьма разрушительно. Лично меня в тибетском буддизме привлекло именно разнообразие учений, среди которых каждый волен найти то, что нужно для разрешения конкретных противоречий.

- А как вы сами увлеклись буддизмом? Было ли это продолжением занятий боевыми искусствами?

Не могу сказать точно. Духовность влекла меня с детства. В свое время я исследовал разные пути. В конце шестидесятых поехал в Японию изучать дзэн, посещал монастыри, получал духовные наставления. Мне казалось, что именно так все и должно быть – физическое развитие посредством изучения боевых искусств и одновременно духовное совершенствование.

- Насколько я знаю, Вы изучали и акупунктуру?

Да. Кстати, именно благодаря этому я и познакомился с тибетским буддизмом. К нам приехало несколько лам из Тибета. Все они прошли лагеря и пытки и были тяжело больны. Поскольку я изучал акупунктуру, меня попросили помочь нескольким из них. В то время я совсем не знал тибетского, но мы все равно как-то ухитрялись понимать друг друга. Позже я научился немного говорить по-тибетски, и мы стали близкими друзьями.

- Почему, с вашей точки зрения, нас должно заботить то, что происходит в Тибете?

На мой взгляд, в любой религии самое главное - доброта. И стремление избавить других от страданий. Стремление привнести в жизнь людей свет и любовь. В истории человечества бывали периоды культурного геноцида, религиозных преследований, людей пытали с невиданной жестокостью. Это было в Боснии, в Тибете, таких примеров множество. И самое ужасное в том, что зачастую в мире об этом и понятия не имели. В мире не знают, что китайцы уничтожили свыше миллиона тибетцев. В мире не знают, что с их приходом в Тибет, девяносто процентов храмов сравняли с землей, монахинь, женщин и детей насиловали, пытали, уродовали и убивали. Мне очень тяжело говорить об этом. Но самое печальное даже не в том, что это случилось, а в том, что мир так и не узнал об этом.

- Многие люди, которые ничего не знали о Тибете и его истории, смогли почерпнуть информацию из таких фильмов, как «Кундун» и «Семь лет в Тибете». Какого эффекта лично вы ожидали от этих фильмов?

Мне кажется, что эффект от этих фильмов практически нулевой. Конечно, я надеялся, что они перевернут представления людей о положении дел в Тибете, хотя мой личный опыт свидетельствовал об обратном. В свое время снял два фильма об охране окружающей среды, но по сей день не могу с уверенностью сказать, донес ли я свою мысль хотя бы до одного человека. И даже если этот человек что-то понял, сомневаюсь, что после моего фильма он перечеркнул свою прошлую жизнь и начал жить по-новому.

- Неожиданный ответ. Но если вы постараетесь отвлечься от конкретных фильмов, то как вы сформулируете свои задачи?

Очевидно, мне хотелось бы не просто рассказать людям о положении дел в Тибете, но подвигнуть их на реальные действия. Это сложно. Ведь чтобы что-то действительно изменить, подчас нужно многое принести в жертву, поставить интересы других людей превыше своих собственных. И я хотел бы своими ежедневными действиями посеять семена сострадания. Не только к тибетцам, но ко все страдающим существам.

И, потом, я все же мечтаю о том, чтобы люди, посмотрев фильмы о Тибете, получили импульс, который бы полностью изменил их жизнь. Потому что в том маленьком мире, где я живу, мне зачастую случается видеть, как люди проникаются какой-то высокой идеей на час, на два, а потом вновь возвращаются к своей обыденной жизни. Это случается слишком часто.

- В Америке Далай-ламу встречают с распростертыми объятиями, расскажите, какое место по-вашему он занимает в нашем представлении о Тибете?

Далай-лама - духовный лидер тибетского буддизма. И поэтому многие считают, что он не должен быть политиком, они хотят видеть в нем простого монаха, духовного наставника. Но с другой стороны, этот простой монах встречается с политическими лидерами могущественных стран, он постоянно путешествует между двумя мирами, ежедневно, если не ежеминутно перекидывает мостик от духовного к светскому. Это нелегко. Для меня Далай-лама – это, прежде всего, мой духовный учитель, а не политик.

- Как вы думаете, настанет ли день, когда Далай-лама вернется в Тибет?

Как известно, тьма сгущается перед рассветом. Именно такое темное время наступило сейчас для Тибета. Но Далай-лама не говорит: «Вы убили моих монахинь. Вы убили моих детей. Вы пытаете моих людей. Вы разрушили мою религию». Его подход совершенно другой. Он говорит: «Срединный путь. Дайте мне возможность вести открытый диалог. Я не хочу говорить о прошлом. То, что было - это трагедия, но это уже свершилось. Я просто хочу получить возможность вести переговоры с представителями политической машины, обладающей экономической и военной мощью. Я хочу сказать им – я всего лишь человек и простой монах, но мне верят и за мной следуют миллионы. Я не намерен и не желаю вести их к революции. Я лишь хотел бы вернуться в свой дворец, Поталу, и быть духовным наставником». Я думаю, что настанет день, когда китайцы перестанут видеть в Далай-ламе угрозу. И тогда они скажут сами себе: «А что мы теряем? Мы испытываем такое давление со стороны всего мира, быть может, стоит доказать всем, что мы не такие уж и плохие?» Возможно, это звучит наивно, но я надеюсь, что так и случится.

- Киноинудстрия - это жестокий бизнес. Как вы, как буддист, справляетесь с приступами гнева?

Я - человек, если меня ударить, мне будет больно. Когда подступает боль, я стараюсь превратить это переживание в духовную практику. Преодолевая гнев, боль и привязанность, мы становимся сильнее. Обращаясь с молитвами к буддам, к защитникам, мы получаем духовное очищение.

- Ваш персонаж на экране это благородный крутой парень, защитник невинных и угнетенных от всевозможных гангстеров, наркоторговцев и террористов. В фильмах ваши герои вынуждены отвечать насилием на насилие. Когда вы видите себя на экране, не усматриваете ли вы противоречия между вашим киногероем и тем, кто вы есть в повседневной жизни – человеком, практикующим учение о сострадании и ненасилии?

Мне кажется, что эти две ипостаси не имеют между собой ничего общего. Я вижу задачу искусства в том, чтобы наиболее точно имитировать жизнь во всех ее проявлениях. Как артист, я стараюсь достичь совершенства в своем ремесле, но при этом у меня есть свое мнение о насилии. Я долгое время был связан контрактом с Warner Brothers, от которого я не мог освободиться, а они хотели, чтобы я снимался в только боевиках. Разные студии предлагали мне сниматься в фильмах других жанров, но Warner Brothers не хотели меня отпускать. Теперь, когда закончился этот контракт, я могу играть в тех фильмах, которые мне действительно интересны. В фильмах с духовным содержанием, которые приведут людей к созерцанию и доставят им радость.

Материал подготовлен Натальей Иноземцевой
www.savetibet.ru – Сохраним Тибет!