Сохраним Тибет > Социально-экономические условия жизни и колониализм
Социально-экономические условия жизни и колониализм11 апреля 2008. Разместил: Ing |
Введение
"Цена, которую Тибет заплатил за это развитие оказалась значительно выше, чем прибыль от него". Это было окончательным мнением Панчен-ламы относительно результатов трех десятилетий правления китайцев в Тибете. Год за годом китайское правительство возвещало о громадном экономическом успехе в Тибете: об обильных урожаях, росте промышленности, улучшении инфраструктуры и т.д. Об этом говорилось даже тогда, когда впервые в своей истории Тибет переживал голодные годы (1961-1964 гг. и 1968-1973 гг.) Позже китайское правительство проводило катастрофическую экономическую и социальную политику, навязанную тибетскому народу. При знакомстве с данными Китая по Тибету, две вещи нужно иметь в виду, оценивая социальные и экономические изменения в Тибете. Во-первых, нельзя принимать китайские заявления за чистую монету. Оказывается, что даже государственная статистика корректируется, чтобы подтвердить определенный политический взгляд, а не показать действительное положение вещей. Во-вторых, жизнь показывает, что не тибетцы, извлекали пользу из экономического положения своей страны. Главный выигрыш от новой открытой экономики Китая получили китайские поселенцы в Тибете, их правительство, военные и предприниматели. Одним из китайских лидеров, имевшим честь и смелость признать провал китайской политики по улучшению жизни тибетцев, был бывший секретарь КПК Ху Яо-бань. Во время своего визита в Тибет в 1980 году, Ху публично признал, что тибетцы ничего не получили от хваленой китайской "помощи". Он посетил тибетские семьи в нескольких коммунах, включая "Антиимпериалистическую коммуну". Недовольный вопиющей бедностью тибетцев, он созвал совещание высших чиновников "ТАРа" и потребовал узнать, вся ли финансовая помощь, предназначенная Тибету была "выброшена в реку Ярлунг". Он выразил недовольство по поводу того, что, в противоположность заявлениям китайской пропаганды, уровень жизни тибетцев с 1959 года упал и что проживание большого количества китайцев в Тибете, особенно правительственных чиновников, серьезно помешало развитию региона. И он незамедлительно заявил, что должны быть предприняты меры, чтобы за три года поднять уровень жизни тибетцев до показателей предшествовавших 1959 году и отозвать 85% китайского аппарата. Секретарь партийной организации "ТАРа" Ин Фатан подытожил впечатления Ху Яо-баня от посещения Тибета, сказав, что регион погрузился "в нищету и отсталость" (Red Flag.1983.№8.). Пропасть между заявлениями Китая и истинным положением дел в Тибете легче понять, если иметь в виду, что китайское правление в Тибете, по существу, является колониалистским. В колониальное время было обычным делом то, что колониальная власть высокомерно заявляла об экономическом и социальном прогрессе, которого она добилась в "отсталой" колонии. Действительно, во многих случаях экономическое развитие было налицо, но местное население делало больше в пользу колониальной власти и ее структур, чем получало себе обратно. Одной из характерных черт колониализма является эксплуатация колонии, прежде всего, в интересах колониальной власти. Сегодня это полностью относится к Тибету. Социально-экономическая реформа, проводившаяся с 1949 года Вскоре после вторжения в Тибет Китай начал насильно осуществлять далеко идущую программу коллективизации. Стада были конфискованы у скотоводов и земледельцев, а сами они были организованы в бригады и коммуны. Скотоводы выращивали свои же стада, не имея права на продукты своего труда. В таком же положении были и земледельцы.Их средний рацион выживания состоял из 5-6 фунтов масла, 10 фунтов мяса, 4-5 кхелей (1 кхель равна примерно 25-30 фунтам) цампы. В скотоводческих районах Тибета в периоды с 1961 по 1964 год и с 1968 по 1973 год голод был явлением, распространенным широко. Тысячи и тысячи тибетцев должны были употреблять в пищу грызунов, собак, червей и многое другое, только чтобы выжить. В 1979 году новое китайское руководство начало политику либерализации, что позволило осуществить программу деколлективизации, которая в некоторой степени позволила улучшить положение в Тибете. Однако до сих пор положение вещей остается неудовлетворительным. Имея доход на одного человека в 1990 году $80, 21,7% грамотных среди взрослого населения, среднюю продолжительность жизни 40 лет, "ТАР" достиг в 1991 году только индекса 0,087 по классификации развития народов ООН. Теоретически Тибет занимает 153-е место среди 160 наций мира, находясь между Республикой Чад и Джибути. Китайским властям также известны эти цифры. Выступая в Пекине на третьем заседании седьмой сесии Народного Собрания КНР в марте 1990 года, Председатель народного правительства "ТАРа" Дордже Церинг сказал, что Тибет (автономный район) остается еще очень бедным регионом с годовым доходом около 200 юаней. Растущее число нищих - яркое напоминание об экономических проблемах, с которыми столкнулись тибетцы. 15 числа месяца сакадава (четвертый месяц по тибетскому календарю), после того как отец г-жи Дрокьи из Сок Дзонга роздал по пять фенов (100 фенов = 1 юаню) каждому нищему в центре Лхасы, оказалось,что он роздал 500 юаней, но еще половина нищих осталась без милостыни. В своей "Белой книге" китайцы вновь утверждают, что их правление принесло тибетцам процветание, большие социальные, политические и культурные блага. Они жалуются, что их "цивилизаторская" миссия стоит правительству и народу больших затрат в форме субсидий отсталой стране. Согласно китайской статистике ежегодные субсидии "ТАРу" в 80-х годах составляли около одного биллиона юаней или 270 млн.долларов США. Но китайское правительство не желает говорить о том, что оно заработало на Тибете больше, чем вложило в него. В денежном выражении объем вывезенного в Китай строевого леса намного превосходит ту финансовую помощь, о которой все время говорится. И при этом не берутся в расчет вывезенные в Китай такие минеральные ресурсы, как уран, золото, серебро, медь, бура, хром и др., а также бесценные произведения искусства. В любом случае львиная доля китайских субсидий пошла на содержание китайского персонала в Тибете и послужила как подъемные средства китайским переселенцам. Тибетцы почти ничего из субсидий не получили. Это становится ясным, если познакомиться со значительной разницей в дотациях городскому и сельскому населению. Так, в конце 70-х годов и начале 80-х средняя дотация на городского жителя составляла $128, а на сельского - только $4,5. В таких городах, как Лхаса, Ньингтри, Гьянгце, Нагчхукха, Нгари, Шигацзе, Цетханг, Чамдо и т.д., и в прилегающих к ним местностях большую часть населения составляли китайские переселенцы и персонал. Тибетское же население сконцентрировано главным образом в сельских районах. Поэтому значительная часть китайских субсидий предназначается для поддержки китайского населения, живущего большей частью в городах, и обеспечения их инфраструктурой. К тому же дотируются преимущественно те продукты, которые потребляются прежде всего китайцами, а не тибетцами. Основная пища тибетцев - это цампа, которая делается из ячменной муки, хотя горожане или селяне побогаче имеют в своем рационе пшеницу или рис. Однако дотируются только пшеница и рис. К 1985 году цена на ячмень была свободной и составляла 76 фенов за килограмм. В то же время рис стоил 40 фенов при закупочной госцене 90 фенов, пшеница - от 44 до 48 фенов при закупочной госцене от 112 до 126 фенов за килограмм (UNDP.1986). Такая политика субсидий делала жизнь для китайских поселенцев в "ТАРе" более привлекательной, в то же время более бедным тибетцам становилось тяжелее выживать тем способом, к которому они привыкли. Лесная и горнодобывающая отрасли не только получают крупные вливания китайской "финансовой помощи", но и являются областями промышленности, которые привлекают наибольшее количество иммигрантов из метрополии, а вся их продукция вывозится в Китай. Тибетцы же доведены до положения маргиналов и не имеют должного контроля над своими ресурсами. Возьмем, к примеру, строительство дорог. Основными причинами строительства дорог в Тибете являются: необходимость размещения по всей стране войск НОАК, строительство военных объектов, обеспечение иммигрантов из Китая, широкая вырубка леса и добыча минералов, которые вывозятся прямо в Китай. Дороги проходят через большинство тибетских деревень, но при этом в сельской местности почти нет системы общественного транспорта. Современные транспортные средства, принадлежащие Китаю, не доступны для большинства тибетцев. В некоторых деревнях автобусы перевозят людей один раз в неделю, но пассажирами являются всегда китайские служащие. В большинстве районов тибетцы продолжают использовать лошадей, мулов, яков, ослов и овец в качестве транспорта. Грузовики, доставляющие китайской администрации все необходимое, стали привычным средством передвижения для многих тибетцев. Поэтому китайский образчик экономического развития Тибета нацелен на то, чтобы контролировать в собственных целях тибетскую экономику, а не на то, чтобы стимулировать инициативу, предприимчивость и производство продукции. Такая экономика создает порочный круг, когда местные потребности в товарах удовлетворяются за счет снабжения продукцией китайских госпредприятий. Прибыль этих предприятий возвращается в форме субсидий, создавая условия для дальнейшего "выкачивания" природных ресурсов, необходимых для работы тех же самых предприятий. В свете этого опыта мы не можем не рассматривать объявление политики открывания для западных инвестиций экономики Тибета, иначе как меру, ускоряющую процесс переселения китайцев в Тибет и интенсифицирующую эксплуатацию природных ресурсов Тибета в интересах колониальной власти. В любом случае суть проблемы не в том, кто способен строить много фабрик или достигать более высокого национального дохода. Никакая иноземная власть, какой бы эффективной и современной она ни была, не имеет права устанавливать свое правление в другой стране. Дискриминация в здравоохранении Здравоохранение есть не только в городе, но служит оно богатым лучше, чем бедным. Только 10% финансовых средств, выделенных на здравоохранение, направляются в сельские районы, а 90% уходит в города, где проживает большая часть китайских переселенцев и где находится большая часть больниц. Даже если медицинские услуги и доступны тибетцам, то оказываются слишком дорогими для них. За [стационарную] госпитализацию необходимо платить взнос от 300 до 500 юаней ($80 или 133) - огромная сумма для страны, где годовой доход на душу населения составляет 200 юаней. Также хирургическая операция и переливание крови возможны только для тех, кто способен заплатить. При этом тибетцы, как правило, беднее китайцев. Китайцы утверждают, что в "ТАРе" находится 3700 докторов и младшего медперсонала. Давайте посмотрим. Большинство врачей не имеют квалификации. Как правило, это люди, которые не смогли сдать или сдали очень слабо квалификационные экзамены и вследствие этого не имели перспективы найти работу в самом Китае. Некоторые из них проходили подготовку в течение трех лет в медицинских центрах начального обучения в "ТАРе". В районных клиниках, укомплектованных "босыми" докторами, персонал имеет полуторагодовую подготовку, и создан главным образом для того, чтобы дать работу детям и членам семей китайских чиновников. Есть много свидетельств о том, что китайские врачи и медперсонал используют тибетских пациентов как морских свинок, чтобы упражняться в своей профессии. Хорошо известно, что китайским молодым врачам, посланным в Тибет, доверяется самостоятельный надзор над больными тибетцами, с которыми они могут делать все, что им вздумается. Известно и о том, что обычных тибетских больных лечат не от тех болезней, на которые они жалуются. Также операции часто делаются без всякой нужды. Несколько примеров. В августе 1978 года Келзанг из Маркхама со своей женой Йоудон привезли свою двадцатилетнюю дочь, беременную уже три месяца, в Госпиталь №2 "ТАРа" (тогда называвшийся "госпиталем для рабочих") на обследование. Китайский доктор сделал совсем ненужную операцию. Пациентка умерла через два часа в сильных мучениях. Примерно в то же время произошел другой случай: когда электрик Лхасской электростанции по имени Мигмар привез свою 25-летнюю жену в Лхасскую городскую больницу, чтобы сделать операцию, то в результате неудачно сделанного "кесарева сечения" и мать и ребенок погибли. Когда тело женщины было расчленено [по тибетскому обычаю - Ред.] для "похорон на небесах", в ее теле были найдены ножницы. А примеров таких смертей в тюрьмах очень много. В сангьипской тюрьме наставник покойного Панчен-ламы Нгулчу Ринпоче и еще один человек по имени Тетхонг Чи-Джигме умерли в результате инъекции неизвестного вещества. В Драпчхи заключенный по имени Сонам Бхагдро, будучи здоровым, умер в результате инъекции после жестокой пытки. Не очень давно, после 1987 года, тибетцы Лхакпа Церинг, Цамла Меток Чоезед умерли при таких же обстоятельствах после "лечения". Последствием плохого медицинского обслуживания тибетцев и низкого состояния общественной гигиены стал высокий уровень смертности. Согласно данным Мирового банка 1984 года и данным UNDP 1991 года, в 1981 году примерный уровень смертности на тысячу населения составлял 7,78 человека в "ТАРе" и 9,92 - в Амдо, против 6,6 - в Китае. Высок уровень и детской смертности: 150 детей на тысячу в Тибете против 43 - в Китае. Согласно данным Мирового банка, заболеваемость туберкулезом в "ТАРе" составляет 120,2 человека на тысячу, а в Амдо - 647. Статистика по продолжительности жизни в Тибете не достоверна и сильно отличается по различным источникам. Так, по данным Мирового банка, средняя продолжительность жизни в Тибете и в Амдо составляла в 1990 году 61 год против 70 лет в Китае, поднявшись с отметки 47 лет в 1960 году - по данным UNDP 1991 года. В одном из независимых источников, основывающемся на признаниях самих китайцев, предполагается, что средняя продолжительность жизни тибетцев не превышает 40 лет. Дискриминация в образовании Политика КНР в течение трех последних десятилетий , касавшаяся системы образования в Тибете, была охарактеризована покойным Панчен-ламой. Выступая на первом собрании Китайского института тибетологии в 1988 году, он сказал: "Страна, которая начиная с седьмого столетия сама определяла свою судьбу в течение 1300 лет, после своего освобождения утратила свой язык. Были ли мы отсталыми или делали ошибки, мы сами определяли свою жизнь на самом высоком плато мира, пользуясь своим родным языком. Наш язык сохранил все, чего мы достигли в нашей культуре: буддийское учение, народные ремесла, астрономию, астрологию, поэмы, логику, юридические и политические труды. Когда был создан Институт тибетологии, я выступил во Дворце народа и сказал, что изучение Тибета должно основываться на том, что Тибет обладает своей собственной религией и культурой. До сих пор мы это недооценивали. Не может быть, что партия сознательно стремится к гибели тибетской культуры, но я хотел бы знать, выживет ли тибетский язык или будет искоренен". В независимом Тибете более шести тысяч мужских и женских монастырей служили школами и университетами, удовлетворяя потребности населения в образовании. Кроме того, Тибет имел много государственных и частных школ. Для китайского правительства эти традиционные образовательные центры были источником слепой веры, обеспечивающей феодальный порядок. Вместо монастырей китайцы заставляли тибетцев в земледельческих и скотоводческих областях создавать независимые "народные школы". Но само китайское правительство не выделило ни одного цента на эти школы. Эти школы нужны были Китаю больше для пропагандистских целей, чтобы впечатлять мир внушительной статистикой. Китай утверждает, что в "ТАРе" было открыто около 2500 начальных школ. Однако большинство этих школ нельзя, собственно, назвать тем, что принято считать школами. Большинство учителей не способно научить школьников даже элементарному тибетскому языку. Естественно, что школьники не были заинтересованы посещать такие школы. Из практических соображений большая часть "народных школ" была закрыта. В официальном китайском издании "Тибет ревью" (№2,1986) три китайских социолога признали следующее: "В "ТАРе" насчитывается только 58 средних школ, из которых только 13 отвечают своему назначению. Существуют 2450 начальных школ, из которых только 451 содержится государством, а более двух тысяч школ финансируются самими жителями. Эти школы очень слабые и не оборудованы должным образом. Результативность обучения в них или крайне низка, или равна нулю. Поэтому говорить о наличии научных основ образования в этих школах не имеет смысла. В настоящее время 90% фермеров и скотоводов не получили даже минимума необходимого среднего образования. В таких условиях разговоры о полном среднем или университетском образовании напоминают предложения людям есть досыта, когда нет достаточного количества пищи. Только около 45% детей школьного возраста посещают начальную школу, и только 10,6% из них получают неполное среднее образование. Другими словами, 55% детей не получают даже начального образования. Во всем "ТАРе" сейчас немногим более девяти тысяч учителей для разных типов школ. Это число намного меньше требуемого. 50% учителей не имеют нужной квалификации. Равенство между нациями в этом вопросе может быть достигнуто, если все это серьезно изменить в лучшую сторону". В период между 1959 и 1966 гг. китайское правительство провело несколько кампаний по "контролю над интеллектом" с целью укрепить свою власть в Тибете. Образованные и талантливые тибетцы-ламы, настоятели монастырей, геше, ученые и другие образованные люди были посажены в тюрьмы и отправлены в трудовые лагеря. Таким образом, пока квалифицированные учителя томились в тюрьмах, школами руководили неквалифицированные преподаватели. Представители китайского правительства сообщили третьей ознакомительной делегации по образованию от Тибетского правительства в эмиграции, что в Тибете есть 2511 школ. Г-жа Джецун Пема, глава делегации, свидетельствует: "Где бы мы ни были, было крайне сложно договориться о посещении какой-либо школы. Нам говорили, что" школа закрыта на летние каникулы", "директор сейчас отсутствует", "у детей сейчас обед" (это в 10 часов-то). После таких отговорок делегаты только заглядывали в классы и видели, что там были складированы лесоматериалы. Иногда делегатам показывали сельские классы под навесом, и когда они приподнимали брезентовый пол, то видели, "что трава под ним была совсем зеленая". Джон Биллингтон, заведующий учебной частью английской школы Рептон, много ездил по Тибету в 1988 году и пришел к следующим выводам: "В сельской местности вы можете увидеть большое количество детей, работающих в полях, косящих траву, стригущих овец, собирающих навоз яков, убирающих стойла. Приходишь к выводу, что они не ходят в школу: и в большинстве случаев потому, что школ-то нет. Грустно слушать стариков, которые рассказывают о том, что раньше при каждом монастыре была школа, но, после того как монастыри были разрушены, эти маленькие школы не были восстановлены. В глухих местах я встречал пожилых пастухов, которые умели и писать, и читать. Это было жестоким напоминанием о пренебрежении китайцев к будущему внуков этих людей". Важным является вопрос о том, кто пользуется учебным оборудованием в Тибете. В своей "Белой книге" китайцы заявляют, что они вложили 1,1 миллиарда юаней в развитие системы образования в Тибете. Как бы правдиво ни было это заявление, ясно одно: китайские учащиеся, живущие в Тибете, являются основными потребителями этих вложений. 30-50% затрат на образование в "ТАРе" выделяется Тибетскому национальному университету, находящемуся в китайском городе Шеньянг. Этот университет обладает лучшим оборудованием среди всех учебных заведений для тибетцев. Но при этом большинство китайских преподавателей и служащих этого университета прежде были в составе 18-й армии, которая вторглась в Тибет. С другой стороны, большинство студентов - это дети и родственники китайских чиновников, работающих в Тибете и в других местах. В самом Тибете лучшие школы находятся в Лхасе, Шигацзе, Гьянгце, Чамдо, Силлинге, Кьигудо, Дарцедо и Дечене. Но и эти школы предназначены прежде всего для детей китайских кадров. В этих финансируемых китайским правительством школах тибетские учащиеся обучаются отдельно от китайских, причем лучшие преподаватели работают в китайских классах. У студентов даже разные столовые, которые разделяются на "для питающихся цампой" и "для питающихся рисом". Качество пищи для китайского "стола питающихся рисом" значительно выше. Ежегодно определенное количество мест в университетах официально предоставляется тибетцам, на образование которых расходуется часть бюджета, предоставляемая Тибету на развитие этой сферы. Однако большинство этих мест отдается китайским студентам. Чтобы поступить в университет, молодой человек должен закончить полную среднюю школу и выдержать серьезные экзамены. Поскольку экзамены принимаются на китайском языке, то тибетцы часто не выдерживают их и их места достаются китайским студентам. Сформировалась тенденция, когда китайские абитуриенты, не выдержавшие экзамены в учебных заведениях Китая, отправляются в Тибет, чтобы там пересдать их. Поскольку общий уровень образования значительно ниже в Тибете, чем в Китае, то китайцы в этом отношении выглядят лучше, чем тибетцы, и поэтому занимают их места в университетах. Первая австралийская делегация по правам человека, прибывшая в Китай, также отмечала это в своем докладе: "Хотя делегация отметила стремление правительства повысить образовательный уровень тибетцев, еще много тибетских детей не имеют начального образования. По-видимому, тибетские дети в Лхасе и близлежащих районах получают довольно ограниченное начальное и среднее образование. Некоторые из них говорят, что никогда не посещали школу или были вынуждены оставить ее из-за условий жизни, когда им было десять лет". В своей петиции к китайским властям 20 февраля 1986 года преподаватель английского языка Тибетского университета в Лхасе Таши Церинг заявил: "В 1979 году 600 студентов из Тибетского автономного района учились в Тибете и Китае. Среди них было только 60 тибетцев. В 1984 году в трех больших школах Тибета по спискам обучалось 1984 учащихся, из которых только 666 были тибетцами. В этом же году из Тибета было послано учиться в университеты метрополии 250 студентов. Но только 60 из них были тибетцы. Большая часть государственных расходов, предназначавшихся на образование тибетцев, была израсходована на обучение китайских студентов. Даже сегодня 70% тибетцев остаются неграмотными. Из 28 классов Лхасской средней школы №1 12 укомплектованы тибетцами. Из 1451 учащегося 933 - тибетцы, 518 - китайцы. Не только китайские учащиеся не учат тибетского языка, но 387 тибетских учащихся тоже его не учат. Только 546 тибетцев занимаются своим языком. Из 111 учителей - только 30 тибетцев, из которых только семь учат тибетскому языку. Я слышал, что лучшие учителя преподают в китайских классах, а менее квалифицированные - в тибетских. В Лхасской начальной школе №1 - 34 тибетских класса и столько же китайских. Тысяча учащихся - тибетцы и девятьсот -китайцы. 200 тибетских учеников не занимаются своим родным языком. Из 136 учителей только 18 обучают тибетскому языку. После деколлективизации много сельских школ было закрыто: в них не было или учеников, или учителей. В Лхасском тибетском университете обучается 413 тибетских студентов и 258 китайских. 251 тибетец обучается тибетскому языку и литературе и 27 - тибетской медицине. Только 135 тибетцев получают знания по современным предметам. Тибетские факультеты имеют общее название - "факультеты политического управления". Это потому, что власти, оставив за тибетцами 60% мест, а за китайцами - 40%, сгруппировали большинство тибетцев на двух тибетских факультетах, предоставив большую часть мест на потоках современного образования китайским студентам. На английском отделении учатся только два тибетца и 14 китайцев". С 1966 года стало ясным, что осуществляется полная китаизация образования. Тибетский язык был объявлен языком религии и его преподавание было запрещено. Еще раньше в те же 60-е годы учителям-монахам и монахиням, так же как и учителям-мирянам, почти всем было приказано оставить свою преподавательскую работу. Учебники тибетского языка были объявлены "книгами слепой веры", и было предложено не применять их в обучении. Вместо них в школьную программу были включены книги Мао Дзэ-дуна и газеты. Детей учили тому, что тибетская религия - это мракобесие, тибетские традиции - "примитивизм", тибетский язык - "бесполезный и отсталый язык", прежнее тибетское общество - "крайне отсталое, дикое и насильственное". Те, которые соглашались с китайцами, считались прогрессивными людьми, а те, которые не соглашались, объявлялись контрреволюционерами, реакционерами и классовыми врагами. Естественно, что целое поколение тибетских детей выросло, не зная культуры, истории, традиций своей страны. Тибетские названия домов, дорог и мест были заменены китайскими с марксистским содержанием. Многие тибетцы вынуждены были сменить свои имена на китайские. Норбулингке, летнему дворцу с парком Далай-ламы, было дано китайское название "общенародный парк". Тибетский язык стал умышленно заполняться китайскими словами и выражениями. В книге под названием "Сборник документов по тибетским национальностям 1965-1985 гг.", предназначенной для служебного пользования в "ТАРе", был сделан критический вывод относительно китайской политики вытеснения тибетского языка из сферы управления и образования: "Учителей тибетского языка и лиц, способных переводить на тибетский, осталось очень мало. В результате стало очень трудно обучать этому языку, а также составлять официальные документы на двух языках. Большое количество тибетских чиновников не может правильно читать и писать на своем языке. Не могут они проводить и политику партии в массы по этой причине". В одном из изданий Китайского института тибетологии старший лектор Цинхайского университета национальностей Сангай отмечал: "Некоторые придерживаются точки зрения, что использование тибетского языка является препятствием для экономического развития... Местные власти решили, что только китайский язык должен изучаться и быть в употреблении... Эта политика осуществлялась в течение многих лет. Окончательный результат: люди не могут пользоваться на письме ни тибетским, ни китайским языками. А экономическая стагнация продолжилась". Китайское правительство не расположено улучшать качество образования в самом Тибете. С 1985 года делались попытки обеспечить тибетцам доступ к высшему образованию. Делалось это за счет увеличения числа студентов, посылавшихся в школы и университеты Китая. Способные тибетские дети отбираются из тибетских школ и посылаются в китайские школы. Тибетцы справедливо рассматривают такую политику как подрывающую их собственную культуру. Покойный Панчен-лама сказал, что отсылка на учебу тибетских детей в Китай приведет только к отчуждению их от корней собственной культуры. Катриона Басс, работавшая в 1985 году преподавательницей английского языка в Лхасе, отмечала: "В те годы в Китае обучалось четыре тысячи тибетских детей. Теоретически эти дети принесли пользу. Они составляют основное богатство страны, и, возможно, это самый эффективный путь обучения тибетцев в короткий срок. Но эта политика проводится с 50-х годов. Вместо того, чтобы уменьшить количество детей, посылаемых в Китай, и тратить средства на улучшение образования в Тибете, правительство объявило о планах послать в Китай к 1993 году не много не мало десять тысяч детей. По мнению многих тибетцев, эта политика представляет наиболее серьезную угрозу культурному единству нации. Некоторые полагают, что правительство стремится уничтожить культурные ценности тибетцев изнутри посредством воспитания слоя образованных тибетцев, не знающих и игнорирующих культуру своего народа". Успехи тибетской эмиграции Китай настаивает на том, что его присутствие в Тибете оправдано той помощью, которую Китай предлагает с целью развить и сделать цивилизованным отсталый народ Тибета. Но предоставленные самим себе тибетцы прекрасно сами ведут свои дела. Успехи тибетцев, находящихся в эмиграции, лучшее свидетельство этому. Тибетское правительство в эмиграции, индийское правительство и международные спонсоры вложили свыше 1,5 миллиардов индийских рупий с 1959 г. в образование тибетских беженцев. Тибетское правительство в эмиграции направило 65% своего бюджета на образование тибетских детей. Сюда не входят большие затраты на обучение монахов. Сейчас в восстановленных мужских и женских тибетских монастырях в Индии живет около 11 тысяч монахов и монахинь. В Индии было создано много специализированных институтов с целью сохранения находящейся в опасности тибетской культуры. Центральный институт высших тибетских исследований в Варанаси (штат Уттар Прадеш) предоставляет возможность получить традиционное и современное образование как тибетцам, так и буддистам из разных районов Гималаев, многие из которых работают сейчас в тибетских школах и центрах высшего образования. Некоторые из них работают более чем в 700 тибетских религиозных и культурных центрах, разбросанных по всему миру. В индийском штате Химачал Прадеш восстановлена штаб-квартира религии тибетского происхождения - бона. Тибетский институт медицины и астрологии в Дхарамсале оказывает медицинскую помощь больным со всего мира. Также в нем обучаются медицине и астрологии. Выпускники института работают врачами в тибетских поселениях Непала, Индии, Бутана, а также в других странах мира. Библиотека тибетских трудов и архивов в Дхарамсале и Тибетский Дом в Нью-Дели служат центрами подготовки иностранных ученых в области тибетской истории, языка и культуры. Библиотека тибетских трудов и архивов является ведущим, получившим международное признание центром тибетологии. К 1992 году около пяти тысяч исследователей из тридцати стран нашли поддержку и помощь в центре. Тибетский институт театральных искусств в Дхарамсале сохранил традиционное тибетское искусство оперного танца, пения и музыки и представил его с большим успехом во всем мире. Многие преподаватели высших искусств, работающие в разных тибетских школах в Индии, Непале, Бутане, получили свою подготовку в этом институте. Тибетский полиграфический культурный центр в Дхарамсале и другие издательские центры сохраняют традицию издания Буддийского канона, Кагьюра и Тенгьюра, а также и тысяч других тибетских традиционных книг и писаний. Сегодня в Индии, Непале и Бутане действуют 84 тибетских начальных, неполных и полных средних школ с общим числом учащихся 26 тысяч человек. Из них 17 предоставляют постоянное жилье и еще семь - временное гостиничное жилье Кроме того, существуют еще 55 подготовительных школ. Согласно статистике, составленной Плановым советом Тибетской администрации в Дхарамсале, 92% детей иммигрантов в возрасте от шести до 17 лет посещают школу, из них 84% учатся в тибетских школах. В этих школах работает всего 1280 учителей, и на каждого учителя в среднем приходится 20 учеников. Обучение в этих школах для тибетских детей - бесплатное и доступное. Способным учащимся выплачивается стипендия, чтобы они могли совершенствоваться в какой-либо профессии. Другие же обучаются ремеслам. К 1992 году три тысячи студентов-эмигрантов получили университетское образование. Ежегодно 400-500 учащихся заканчивают полную среднюю школу. Из них 200 или 250 выпускников получили возможность продолжить свое образование в Индии или за границей. Сегодня тибетская система образования в эмиграции готовит врачей, администраторов, докторов философии, инженеров, аспирантов, журналистов, работников социальных сфер, юристов, программистов и т.д. Выпускники, после окончания образования, работают в правительственных учреждениях и в других организациях. 99% работающих в аппарате тибетского правительства в эмиграции получили свое образование в Индии. В течение многих лет тысячи молодых тибетцев совершали опасные и отчаянные путешествия через Гималаи в Индию, где они и их родители только и надеялись на получение полноценного образования. То же самое отмечала и первая побывавшая в Китае австралийская комиссия по правам человека: "Молодые люди, говоря о своем желании получить образование, видят только одну возможность - попасть к своим соотечественникам в Индию, где, по крайней мере, оно доступно, несмотря на все другие сложности жизни". Начиная с 1979 года, около пяти тысяч монахов и монахинь бежало в Индию, чтобы получить возможность заниматься религиозным учением. Кроме того, более четырех тысяч новых беженцев в возрасте от 5 до 25 лет были приняты на обучение в тибетские школы в Индии. Если бы заявление Китая было истинным, то не было бы необходимости этим молодым тибетцам покидать свою родину и родителей и уезжать в Индию. |