Конгресс проигравших

Пустят ли факел в Тибет, позволено ли спортсменам протестовать, считать ли права человека чем-то само собой разумеющимся — ровно неделю олимпийские функционеры в Пекине спорили о том, как вести себя в конфликте со страной, принимающей Олимпийские игры, — Китаем.

В конференц-зале гостиницы China World окон нет, стены оклеены модными обоями, с потолка свисают люстры. Ковер, заглушающий звук шагов, выдержан в цветах китайского знамени — красный с желтым. На сцене рядами сидят функционеры, их ровно сорок один. Позади голубым цветом лучится изображение храма Небесного покоя. Перед каждым — букет, выглядящий точно так, как будто его позаимствовали из запасников Коммунистической партии.

В центре сцены восседает президент МОКа Жак Рогге. До церемонии открытия Игр еще 120 дней. Рогге повязал голубой галстук. Его глаз почти не видно — их скрывают густые брови. Он говорит по-английски с мягким французским акцентом, поставленным голосом лауреата Нобелевской премии мира, рукой крепко держась за подставку микрофона. В эти дни ему действительно нужна опора.

На позапрошлой неделе мир был охвачен единым ураганом, за которым гостиница China World следила с неусыпным вниманием.

На неделю в ней собрались руководители олимпийского спорта. Заседал исполком МОКа, работала Генеральная ассамблея ассоциации, в которую входят 205 национальных олимпийских комитетов. Экспертные комиссии, рабочие группы и объединения по континентам проводили свои совещания по 6 часов в день, а иногда и дольше. Руководители международных федераций по видам спорта были представлены полным списком, а с ними — ассистенты, лоббисты и менеджеры. Олимпийская семья в полном сборе. Кормили часто и обильно.

Собственно, планировалась обычная неделя заседаний, чистая рутина. И вдруг в Тибете пролилась кровь. Все изменилось.

Для Рогге олимпийский факел все еще олицетворяет «мир и единство нашей планеты». Но теперь он превратился в символ протеста. В гостинице China World по телевизору Рогге каждый день следил за новостями со всего мира, производившими эффект разорвавшейся бомбы — маленькой, но сильно пахнущей: из Лондона показывали сцены избиения; из Парижа — кадры, на которых гасят факел; из Сан-Франциско — сотни марширующих полицейских в черных одеяниях; из Вашингтона — растерянного Буша; из Лондона сообщали об отказе Гордона Брауна. В Брюсселе угрожали бойкотировать церемонию открытия, в Берлине негодующие депутаты бундестага обвиняли МОК в двуличии. Что ни день, то взрыв. Ни конца, ни края. МОК выпустил поводья из рук.

Умение держать все под контролем было доселе одним из главных достоинств МОКа. Все в этом мире налажено: есть хартия, есть протоколы, есть комитеты, комиссии и установки.

Договоры МОКа являют собой юридические шедевры, главным достоинством которых служит точность в деталях. Даже то, что произойти не может, находит в параграфах свое отражение. Но то, что случилось в Тибете, ни в каком из протоколов не указано, в хартии не названо, в договорах не отражено. И Жак Рогге страдает.

Конференц-зал арендован в лучшей в Пекине пятизвездочной гостинице на 714 номеров. 700 участников олимпийского конгресса ожидают, что Рогге выскажет свое отношение к ситуации. Вообще-то, они ждут уже несколько недель.

Он откашливается. «Мы серьезно озабочены ситуацией в Тибете. Я призываю к мирному решению конфликта». Да, продолжает он, атлеты имеют право свободно высказывать свое мнение всегда и везде, «это одно из основополагающих прав человека». Нет, демонстрации и политическая пропаганда во время Игр будут и впредь запрещены — так предписывает Олимпийская хартия. Где заканчивается мнение и начинается пропаганда — этого Рогге не объясняет: «Решение будет приниматься в каждом конкретном случае».

В гостинице China World шел торг, стороны перетягивали канат и старались наносить партнеру удары под столом. Все это продолжалось до тех пор, пока Рогге не сделал своего заявления. Борьба велась за мелкие, чисто риторические детали. Он человек осторожный, старается никого не обидеть. Его вмешательство стало попыткой вновь взять ход событий под контроль.

Не получилось. Не могло получиться, поскольку дилемма МОКа в том, что он стал мячом в чужой игре. Каждый отстаивает свои права — и принимающая сторона, и спонсоры, и политики, и атлеты, и экологи, и борцы за права человека.

Если МОК остановит факельную эстафету, это будет означать: он занят только сохранением собственного имиджа. Если же он эстафету не прервет, это будет означать: МОК прогибается, делает все, как требуют китайцы. Так всегда. Теперь МОК может только проигрывать и терять очки.

В гостинице China World в перерывах между заседаниями поднимается такой гвалт, какой бывает только на аэродромах. Глава кубинского НОКа, пожилой сухой господин, носит свою карточку аккредитации на лацкане пиджака, как орден. В 1961-м он в Заливе Свиней отражал атаку американцев.

Тем временем скрипачи и виолончелисты Пекинского симфонического оркестра исполняют музыку из фильма «По ту сторону Африки».

Здесь все друг друга знают. Вот проходит вице-президент МОКа Томас Бах, с кем-то беседует Сергей Бубка, олимпийский чемпион 1988 года в прыжках с шестом, рядом Хайн Фербругген, бывший президент вечно потрясаемой допинговыми скандалами федерации велоспорта, а ныне — один из главных функционеров МОКа. Гости хлопают друг друга по плечу, обнимаются, фотографируются. За толстыми, как баобабы, колоннами скрываются хостессы в коричневых костюмчиках с переговорными устройствами и электронными календариками в руках. Эскалатор поднимает гостей на шопинг-этаж, где друг с другом соседствуют бутики Gucci и Prada, где продаются жемчужные ожерелья и прочая мелочь для сопровождающих дам.

На открытие ассамблеи приехали бургомистр Пекина, китайский министр спорта, председатель Собрания народных представителей и пекинский партийный вождь. В зал было допущено лишь 25 китайских репортеров, протесты западных журналистов остались неуслышанными. Когда спустя час дверь в зал вновь открылась, политиков уже и след простыл. Зона, в которой разрешено передвигаться журналистам, каждый день сужается. Никто не знает, кто принимает эти решения и почему.

Поскольку планировалась нормальная неделя заседаний, Рогге уже в первые дни вручает золотые медали заслуженным ветеранам, затем кто-то зачитывает имена скончавшихся. Все встают. В зале минута молчания.

Капельдинеры в эти дни загружены серьезно, им постоянно приходится раздавать участникам заседаний папки и досье. Правда, в них никто не заглядывает. Выступающих приглашают к микрофону, называя страну и кодовую цифру: Замбия 204, Багамские острова 18. Слово берет полнеющий мужчина с пышными усами — Иордания 98. Он негодует по поводу автомобилей, на которых главам государств и правительств в августе придется ездить по Пекину. Среди них лишь один Audi A6. «Скажите, пожалуйста, как я должен дома объяснять это своему премьер-министру?» Представитель Того считает, что требовать $15 в день за доступ к Интернету в гостинице — наглость. «Дадут ли дополнительную дотацию на авиабилеты? Как мы будем получать бесплатные билеты на спортивные мероприятия? Сколько гостей каждому разрешено привезти с собой на Игры?» Представитель Чада заявляет: «Спортсмены должны участвовать в соревнованиях и держать язык за зубами».

Многосторонняя организация может иметь лишь столько влияния, сколько захотят ее члены. МОК живет по тем же законам, что и ООН. Единственные, кто в Пекине всерьез ставит вопросы о правах человека и свободе слова, — это европейцы. Их встреча проходит в зале 9 АВ. Здесь обстановка более интимная, чем в огромном конференц-зале, атмосфера расслабленная. Томас Бах, президент немецкого НОКа, отсылает эсэмэску.

Седовласый ирландец Патрик Хикки ведет заседание. «МОК — объединение не политическое, — начинает он. — Мы — организация спортивная». Тут же поднимается функционер голландского НОКа: «Мы просим МОК сделать все, что в его силах, и оказать влияние на политику Китая в Тибете». Он снова садится. Бах продолжает заниматься своим мобильным телефоном.

Слово берет Франция: «Если давление СМИ на наших спортсменов в связи с Тибетом будет нарастать, придется подумать, не перенести ли тренировки куда-нибудь за границу».

К микрофону подходит немецкая фехтовальщица Клаудиа Бокель. Она говорит от имени европейских спортсменов. Прежде всего просит извинить ее за то, что пришла в джинсах и пуловере — ее багаж еще не прибыл. Затем она произносит: «Спортсмены обеспокоены положением в Тибете. И во время Игр они хотят свое мнение высказать. Что нам делать?» Она почти готова расплакаться.

Ирландец Хикки в смятении. Он выгоняет обоих присутствующих журналистов из зала: «У нас тут частное мероприятие». Хотя это неправда. Однако в цензуре не только китайцы мастера.

На заседании был и Йорг Шильд, глава швейцарского НОКа. Ему 62, он носит костюмы с широкими брюками, его усы напоминают обувную щетку. В молодости Йорг играл в гандбол, потом был адвокатом в Базеле, и вот уже 14 лет он политик. Из руководителей национальных олимпийских комитетов никто не высказывался о МОКе столь резко, как Шильд. В Швейцарии есть крупная община тибетцев. После восстания в Тибете Шильд сказал, что для него «Рубикон перейден». В конце марта он направил Рогге послание. В нем говорится, что МОК должен был понимать, во что ввязывается, отдавая Игры Китаю. Ответа на свое письмо швейцарец не получил. Вместо этого ему позвонил кто-то из руководителей МОКа, который упрекнул Шильда в том, что тот развернул атаку на комитет.

В кулуарах, стоя у двери, Шильд рассказывает: «Как человека я Рогге ценю. Письмо мое есть акт конструктивной критики, но критиковать, конечно, надо уметь, и это дело непростое. Разделить спорт и политику невозможно. Отдав Игры Пекину, мы приняли политическое решение. И то же самое — с зимними Играми 2014 года в Сочи».

Ему не нравится, что атлетов обязывают следовать Олимпийской хартии, тогда как Китай определенные ее положения не выполняет. «Теперь по политическим соображениям стали говорить о том, имеют ли спортсмены право на свободу слова, а не об ужасной ситуации в Китае». Шильд стучит пальцем по краю стола: «Вот против этого я буду выступать».

А не думал ли он поставить на Генеральной ассамблее этот вопрос на голосование? «Нет, такое голосование, скорее всего, я бы проиграл». Значит, разочарование? «Нет, это реальная политика».

Голос Шильда стоит немногого. Главные события происходят не на пленарных заседаниях, а за закрытыми дверями и обсуждаются шепотом.

Генеральный директор Германского олимпийского спортивного союза (ГОСС) 56-летний Михаэль Веспер возглавляет это госучреждение с 2006 года. Его называли «рейнским громкоговорителем», еще в бытность министром от партии «Зеленых» в правительстве земли Северный Рейн-Вестфалия он считался «реало» — умеренным «реалистом» из экологов. Пост в ГОСС он получил по протекции Томаса Баха, который понимает, что в спортивной политике нужны не спортивные функционеры, а профессиональные политики, знающие, как решаются дела за закрытыми дверями.

В начале прошлой недели Веспер обедал с китайским министром спорта Лю Пенгом. Говорили и о правах человека, рассказывает Веспер, но дальше — ничего, кроме намеков. В среду он был приглашен на обед к немецкому послу. Машина как раз проезжала мимо строящегося здания государственного телевидения со сложной конструкцией и двумя башнями, как бы срастающимися в воздухе. «Странно, почему эта штука не падает», — удивляется Веспер. Посол организовал трапезу из семи перемен: сваренные на пару гребешки, говядина в черном перечном соусе, баранья вырезка и ко всему этому — сухой рислинг. Беседа прошла конфиденциально.

На обратном пути Веспер просматривает прессу — обзор, присланный на его мобильник. Почетный президент ГОСС Манфред фон Рихтхофен высказался за то, чтобы прервать эстафету олимпийского огня. Веспер прислоняется к оконному стеклу — впечатление такое, что ему до одури надоела его работа.

Тем временем в гостинице China World события следуют одно за другим. Рогге заявил, что исполком МОКа в ближайшее время обсудит, как олимпийский огонь будет доставляться к месту проведения Игр в будущем. Журналисты мечутся в поисках бойких заголовков. AP пишет, что МОК не исключает приостановления эстафеты олимпийского огня. Газеты всего мира перепечатают это недостоверное сообщение.


Китайцы занимаются дезинформацией вполне осознанно. Когда CNN и BBC по спутниковому ТВ показывают материалы об олимпийском огне, экраны телевизоров в Китае чернеют. После того как факел был в Париже неоднократно потушен, China Daily сообщила: «Париж встречает олимпийский огонь с бурной страстью». Газетный язык гибок.

МОК любит тех, кто лоялен, кто не в курсе дела и кто не поднимает голоса. Это сближает его с любой диктатурой. Международному олимпийскому комитету нравятся такие люди, как Марио Васкес Ранья. Этому мексиканцу 75 лет, он носит темные очки в форме бабочки и изящную бородку. Марио — владелец газетного издательства, но когда-то участвовал в соревнованиях по стрельбе. Сегодня он президент Ассоциации национальных олимпийских комитетов.

Ранья руководит пленарным заседанием и зачитывает проект декларации, которую сам и написал. Ее Ранья хочет представить на обсуждение исполкому МОКа. Главные соображения документа таковы: нет бойкоту, следовать Олимпийской хартии, потребовать мирного решения тибетского конфликта. «Теперь, пожалуйста, аплодисменты, — заявляет Васкес Ранья, — и мы сможем пойти обедать». Разрозненные хлопки он истолковывает как единодушное одобрение.

Позднее Васкес Ранья вносит предложение вычеркнуть из декларации слово «Тибет»: «Мы же не можем сказать Китаю, что если он этого не сделает, то мы не будем ему больше доверять».

Он ищет глазами в зале представителя китайского НОКа. «Ведь это корректное и разумное решение, правда? — вопрошает он в микрофон и поднимает большой палец. — Да? Скажите «да»!» Один из делегатов делает ему такое одолжение.

В течение семи дней идет борьба за слова, понятия, определения и толкования. Многие, наверное, будут рады, когда 24 августа эти проклятые Игры наконец закончатся. Но найдутся и люди, которые делают вид, будто ничего не случилось.

Клаус Шорманн — чиновник старых традиций. Он президент Международной федерации пятиборья. На территории Пекинского университета Клаус посадил дерево гинкго. А после этого прочел там лекцию, в которой рекомендовал студентам «научиться жить толерантно». О Тибете, свободной прессе, правах человека он не сказал ни слова — «это к теме лекции не относится». 6 августа, за два дня до открытия Игр, Шорманн примет участие в эстафете олимпийского огня по улицам Пекина: «Я буду полон радости».

У него визитная карточка с фотографией. Он в восторге: «За билет 1-го класса Lufthansa я ничего не плачу. Разве это не чудесно?» В 13 лет Шорманн был капитаном команды гимнастов в гимнастическом клубе TSG Uslar. Его мечта, чтобы в следующем году его приняли в МОК. Он заказывает зеленый чай.

Отнесется ли Клаус с пониманием к тому, что какой-нибудь немецкий спортсмен на Играх наденет майку с надписью Free Tibet?

«Только пусть не удивляется. Если кто-нибудь у нас в Германии наденет майку, нарушающую наши права, он тоже окажется за решеткой».

А следует ли считать желтую ленточку от пота, символизирующую принадлежность к Amnesty International, пропагандой?

«Конечно, такие ленточки носить нельзя. Если спортсмен не собирается придерживаться правил, ему лучше оставаться дома».

МОК он считает организацией, творящей благо. «Загрязнение окружающей среды в Пекине уже начало снижаться, — сообщает он. — Это благодаря Играм». Небо над Пекином, однако, серо-коричневого цвета.

По мнению Шорманна, президент МОК зашел слишком далеко. Выходя из зала заседания, Рогге сказал: «Все это, бесспорно, кризис». Но Рогге отметил и то, что моральное обязательство Китая — выполнить свое обещание улучшить ситуацию с правами человека.

Ответ китайцев не заставил себя ждать: было бы хорошо, чтобы МОК не увязывал ничего не значащие политические факторы с Олимпийскими играми. Кроме того, хотелось бы надеяться, что МОК будет придерживаться хартии, которая запрещает оглашение политических оценок на олимпийских объектах.

Наконец, на последней пресс-конференции Рогге заявляет, что факел с олимпийским огнем в любом случае будет пронесен и через Тибет и что никто не собирается вмешиваться в политику Китая. В четверг Рогге встречался с премьер-министром Китая Вэн Цзябао.

Шаг вперед, шаг назад — так шло дело в Пекине. Функционеры МОКа утратили контроль, а утратили они его потому, что Китай не был готов выпустить его из своих рук. Нынешнюю дилемму МОК спровоцировал сам, отдав в 2001 году Олимпийские игры Китаю. Что ни сделай, все оказывается некстати. Кто-нибудь всегда возмущается — или китайцы, или европейцы. В такой ситуации возможен только проигрыш.

Веспер смотрит на свой мобильник — опять пришло 18 электронных писем. Кто-то приглашает его принять участие в телешоу. Веспер быстренько смотрит на свой электронный календарь. Его пресс-секретарь пишет, что дома в офисе все спокойно. «В Германии ведь еще раннее утро», — отвечает на это Веспер.

Он опускается в кресло. Он устал. 30 лет назад Веспер был одним из основателей партии «Зеленых», и теперь он говорит: «Это мой долг перед всей моей биографией, чтобы проблему Тибета не замолчали».

Основой для заявлений, сделанных в последние дни, стало решение ГОСС от 24 марта. «Я немножко даже горжусь этим. Спорт существует и в политическом пространстве. Если бы Игры проходили в Чикаго, на первый план вышла бы проблема Гуантанамо, — произносит он. — Но спорт не может решить проблемы, это выше его сил».

На улице начинается дождь. Веспер недоволен тем, что в декларации Ассамблеи МОКа даже не упоминается слово «Тибет». То, что его вычеркнули в последнюю минуту, бурчит он, это трюк и явно не акт демократии. «Такого даже на съездах партии не делают, — резюмирует он. — В общении с Китаем необходима чрезвычайная тактичность. В настойчивых двусторонних беседах можно часто достичь большего, нежели произнося упреки во всеуслышание».

Дни МОКа в Пекине не успели закончиться, а жители Буэнос-Айреса, такого далекого и от Китая, и от Европы, превратили эстафету олимпийского огня в народное гулянье.

1 августа Веспер собирается вновь прилететь в Китай, чтобы в качестве официального лица принять участие в Играх. Он никогда не занимался спортом высоких достижений. До недавнего времени он, профессиональный политик, считал себя в спорте аутсайдером. Но времена меняются.


Майк Гроссекатхефер
"Профиль"/DER SPIEGEL (№15(571) от 21.04.2008)
Фото: Getty Images, AFP