Большой Брат против сайта YouTube: ставки сделаны, можно начинать поединок
22 июля 2008. Разместил: savetibet
Марк Леонард, ведущий аналитик Великобритании, специализирующийся на проблемах Китая, утверждает, что олимпийский джинн вырвался из бутылки на свободу. Перспектива подвергнуться всеобщему внимательному наблюдению лишь подстегнула власти к дальнейшим репрессиям против инакомыслия - но за цифровыми технологиями полиции не уследить.
'Мы столько лет с нетерпением ждали начала Олимпиады, а теперь с таким же нетерпением ждем, когда она закончится', - признался мне мой приятель-китаец. Мы с ним обсуждали бешеный порыв заранее обнаружить и уничтожить любые проявления несогласия, охвативший маниакально стремящееся к надзору за всем подряд китайское правительство в преддверии долгожданного 'выхода в свет' восьмого числа восьмого месяца две тысячи восьмого года. Любому, кто приедет в эти дни в Пекин, сразу станет ясно, что Китай хоть и готовится, так сказать, смести все медали с прилавков, но на самом деле все это мишура, а в первую очередь Китаем движет стремление победить в сражении за имидж в глазах собственных граждан и остального мира.
Для китайцев Олимпиада стала окончательным подтверждением тому, что их страна, два столетия терпевшая унижения со стороны иностранных захватчиков, теперь вновь заняла подобающее ей место в мировой лиге. Внешнему миру, как предполагается, игры должны продемонстрировать реальность официальной идеологии китайского государства как 'гармоничного общества'. Организаторы Олимпиады говорят о триаде принципов: экологичности, высокой технологичности и направленности на человеческий фактор - что должно продемонстрировать готовность Китая занять свою позицию образца экономической мощи, страны, шагающей в ногу со временем, успешно избавившейся от образа страны-изгоя и заслужившей всеобщее уважение. В реальности, однако, Китай не успевает оправиться от одного скандала, как тут же разражается следующий, сюжеты о потогонных производствах, Тибете и загрязненном воздухе появляются один за другим, так что властям не осталось ничего иного, кроме как снизить планку и провозгласить взамен пышных лозунгов иной, более скромный: 'безопасная Олимпиада' - то есть попросту наводнить город и его окрестности силами служб безопасности, которые должны заниматься предотвращением возможных террористических актов.
Коммунистическая партия Китая одновременно демонстрирует аптекарскую точность в мелочах и космические амбиции на будущее. Если Афины и Сидней были по горло заняты строительством спортивных объектов и дорог, то Пекин озабочен такими вещами, как управление погодой и... поведением горожан. В прошлом году в Китае проходил саммит Шанхайской организации сотрудничества (альянс авторитарных государств, созданный Москвой и Пекином совместно с пятью среднеазиатскими республиками) - и власти отнеслись к нему как к генеральной репетиции Олимпийских игр. Облака посыпали специальным составом для предотвращения дождя; отряды полицейских патрулировали улицы, убирая поливальные шланги и мусорные свалки; в целях борьбы с пробками в стране был объявлен выходной день. Но организаторы Олимпиады зашли еще дальше. Для строительства олимпийских объектов сносятся целые кварталы; для снижения загрязнения закрываются целые заводы; для борьбы с привычкой плеваться на улице открываются специальные 'кампании по общественному образованию'; наконец, для общего улучшения манер вводится должность 'контролера цивилизованного вождения автобусов', на которую нанято полторы тысячи человек, а также специальные 'дни культуры очередей'. Также во избежание проникновения в страну правозащитников иностранцам отказывают во въездных визах, местных активистов сажают в тюрьмы или помещают под наблюдение, на дорогах в окрестностях Пекина устанавливают блокпосты, а представителей иностранных правительств шантажом заставляют присутствовать на церемонии открытия игр (об этом подробнее - чуть ниже).
Масштаб всех этих приготовлений наглядно свидетельствует о том, насколько абсурден тезис о возможности отделения спорта от политики. На самом деле в Китае от политики не отделено ничего. Прошло всего десять лет с тех пор, как граждане получили право сочетаться браком, не спрашивая на то разрешения секретаря местной партячейки. Всем, кто занимается историей, должно быть известно, насколько важную роль спорт неизменно играл в программе строительства китайской нации. Отец современного Китая Сунь Ятсен, например, считал спорт ключом к решению проблемы международной репутации (в те времена Китай называли 'больным Азии'). Националисты во главе с Чан Кайши, призывая к борьбе против Японии, выдвигали лозунги в духе 'дадим народу сильные тела'. Мао Цзэдун продолжил традицию, назначив в 1952 году председателем первого государственного комитета по спорту военного. Чжоу Эньлай в 1970-х годах установил контакт с Ричардом Никсоном (Richard Nixon) благодаря 'дипломатии пинг-понга'. Наконец, участие Китая в конкурсе на проведение Олимпиады 2000 года (Китай проиграл тогда из-за ситуации с правами человека) было маневром, предпринятым с целью залечить раны, нанесенные резней на площади Тяньаньмэнь. В каждом из перечисленных случаев политики управляли развитием каждого аспекта спортивной жизни в стране вплоть до самого низкого уровня. Чжоу Эньлай лично утверждал состав национальной сборной команды по настольному теннису и лично обучал спортсменов основам дипломатического этикета, внушив им принцип 'в первую очередь дружба, во вторую - участие в соревновании'.
И все же, несмотря на все приготовления, пекинские власти оказались не готовы к яркому свету софитов прямого эфира. Они привлекли к себе внимание, но теперь не знают, что с ним делать. Объясняется это тем, что за последние несколько десятилетий внешняя политика, проводившаяся Пекином, в основном сводилась к тому, чтобы вести себя как можно тише. Дэн Сяопин, человек, стоявший за реформами, изменившими китайское общество в сторону большей открытости, объявил, что Китай должен 'скрывать свое величие', уклоняться от противостояний и сосредоточить все усилия на экономическом росте. Дэн боялся, что другие страны сочтут Китай опасным и объединятся против него, чтобы не позволить ему снова стать могущественной державой. Теперь, однако, на дворе Олимпиада, и китайские власти сменили игру в прятки на активное формирование собственного имиджа, построенного на сплаве привлекательности и стальной силы.
В аналитических центрах Китая наибольшим спросом пользуется теория американского ученого Джозефа Ная (Joseph Nye) о так называемой 'мягкой силе'. Смысл ее заключается в том, что могущество может проявляться не только в 'жесткой силе', то есть в способности осуществлять военное и экономическое принуждение, но и в привлекательности своих идей, своей культуры и своих политических институтов с точки зрения других. Пекин совершил попытку стать 'по-мягкому сильным', демонстрируя готовность делиться ценным опытом успешного развития и в то же время подчеркивая свою приверженность принципам плюрализма и мирной интеграции (в противовес американским неолиберализму, мессианству и имперскому мышлению). Для этого применяется целый ряд пиар-технологий - от международного телевещания до культурных центров; в противовес идее 'американской мечты' даже была выдвинута альтернативная концепция 'китайской мечты'. Олимпиада должна была стать гигантским рекламным роликом 'нового Китая'.
Но когда орудия 'мягкой силы' дают осечку, Пекин с присущим ему профессионализмом прибегает к шантажу и затыкает рот иностранным государствам. В мае этого года (я тогда как раз находился в Пекине) французские дипломаты перенесли тяжелейший удар в виде осуществленной пекинскими муниципальными властями операции под кодовым наименованием 'Никакой Франции'. Французы рассказывали мне, что китайским туристам, выражавшим желание посетить Францию, в организованном порядке разъясняли, что билетов в продаже нет. Количество обращений за визой в посольство упало с трехсот в день до десяти. Специалисты по внешней политике Китая разъяснили мне, что подобная мера послужила ответом на заявление Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) о том, что вопрос о его присутствии на Олимпийских играх будет зависеть от ситуации с правами человека в Тибете. Китайцы своего добились: на прошлой неделе Саркози объявил, что посетит церемонию открытия с целью 'углубления партнерства [Франции] с Китаем'.
Впрочем, неправительственные организации ведут себя не так послушно, как иностранные правительства. 8 августа 2007 года Олимпийский комитет в Пекине начал официальный отсчет времени, оставшегося до начала игр (для чего на площади Тяньаньмэнь были установлены специальные огромные часы), но внимание общественности в этот момент приковали к себе активисты из Канады, организовавшие свою собственную акцию. Они взобрались на Великую китайскую стену и развернули там знамя с надписью 'Один мир, одна мечта, свободу Тибету'. За последние несколько месяцев акции протеста провели сторонники запрещенного духовного движения 'Фалуньгун', а также крестьяне, подвергшиеся преследованиям, и экологи. Самой заметной среди проведенных против Китая кампаний стала кампания под лозунгом 'Олимпиада геноцида'. Эта акция была направлена на привлечение внимания к той роли, которую Китай сыграл в суданских событиях; в ней приняли участие Миа Фарроу (Mia Farrow) и Стивен Спилберг (Steven Spielberg).
Однако, к удивлению наблюдателей, критика в адрес Китая со стороны неправительственных организаций не подорвала, а, наоборот, лишь укрепила поддержку режима. Признаки недовольства присутствуют (только за истекший год прошло 87 тысяч акций протеста), но китайские граждане и интеллектуалы намного больше озабочены проблемами неравенства и коррупции, чем демонстрациями активистов с Запада, которые они считают поддержкой 'сепаратизма', 'сект' и просто желанием помешать развитию Китая. Китайскому правительству даже удалось вызвать рост патриотизма среди граждан, организовав ряд кампаний против западного вмешательства, в том числе акцию бойкотирования магазинов французской розничной сети Carrefour.
На Западе многие понадеялись на то, что, выражаясь словами главы комитета по делам проведения Олимпиады в Пекине Лю Цзинминя, Китай 'поспособствует улучшению ситуации с правами человека'. Прогнозировалось, что будут отменены репрессивные законы, освобождены политические заключенные, больше свободы получат СМИ. Однако от правозащитников мы знаем, что в Тибете подавляются акции протеста, активистов сажают в тюрьмы (например, защитника прав землевладельцев Ян Чуньлиня, а также защитников прав домовладельцев Е Гочжу и Ван Лина и известного борца со СПИДом и блоггера Ху Цзя). Также нам сообщают, что в рамках подготовки к играм многие лица были помещены под домашний арест за такие странные преступления, как 'сепаратизм' и 'подрывная деятельность'. Amnesty International сообщает следующее:
'Вопреки надеждам, что игры послужат катализатором реформ, нынешняя волна репрессий против активистов и журналистов в значительной степени происходит не вопреки играм, а из-за них'.
О Китае часто говорят, что революционные экономические реформы в этой стране совпали с периодом политической стагнации. Однако события, связанные с подготовкой к Олимпиаде, показали, что Китаю удалось провести не только экономическую, но и политическую модернизацию, только вектор ее направлен отнюдь не в сторону либерально-демократической модели. Государство в значительной мере отказалось от участия в повседневной жизни граждан, дав им беспрецедентную свободу в сфере потребления и организации как профессионального, так и личностного развития. Однако рост личной свободы сопровождается все более и более изощренным контролем в сфере общественной жизни. В 1980-х годах многие китайские интеллектуалы поддерживали идею отделения партии от государства и альтернативных выборов, но после тяньаньмэньских событий такое понятие, как политические реформы, приобрело совершенно новый смысл. Пока что еще некоторые китайские мыслители (например, политолог Юй Кэпин) верят в возможность постепенной демократизации, однако многие современные интеллектуалы уже утверждают, что лучше вообще отказаться от выборов и сосредоточить усилия на том, чтобы обеспечивать законность и в то же время стараться сделать однопартийное государство как можно более ответственным. В последние годы, как было замечено, партия проводит опросы общественного мнения, собирает фокус-группы, консультируется с представителями общественности. Все это делается с целью установить диалог между однопартийным государством и общественным мнением. Результатом этих усилий становится такое общественное устройство, которое никак нельзя назвать демократичным в западном смысле этого слова; перед нами скорее высокотехнологичная 'совещательная диктатура', сумевшая укрепить легитимность однопартийного государства и ослабить стремление к подлинной демократии.
Впрочем, хотя после Олимпиады пекинский режим и укрепит свои позиции внутри государства, на внешнеполитической арене его положение наверняка ухудшится. Вероятно, больше всего разговоров вокруг Олимпиады-2008 будет вестись не о том, как Большой Брат следит за китайцами, а о том, как тысячи журналистов и болельщиков следят за Большим Братом, запечатлевая каждый его шаг на своих мобильниках, видеокамерах и в блогах. Двое ученых, Монро Прайс (Monroe Price) и Дэниэл Дайан (Daniel Dayan), написали интересную книгу 'Карманная Олимпиада: нарративы нового Китая', в которой утверждается, что технологический прогресс в лице цифровых камер и веб-сайта YouTube обращает силу полицейского государства против него самого. В прошлом слежку в основном понимали в том смысле, что власть имущие следят за власть неимущими, то есть информационные технологии состояли на службе у государственных институтов. Но широкое распространение информационных технологий привело к тому, что теперь отдельные индивидуумы сами могут следить за государственными институтами. Авторы вводят новый термин, sousveillance [по-французски это значит 'наблюдение снизу'], и обозначают им такое положение дел, когда действия властей можно фиксировать на камеру, после чего представлять на суд общественного мнения. Известным подобным случаем стало дело об избиении Родни Кинга (Rodney King) в Лос-Анджелесе, а также казнь Саддама Хусейна в 2006 году и демонстрации протеста в Мьянме в 2007. Во время пекинской Олимпиады подобные вещи могут происходить в промышленных масштабах. Теперь власти Пекина рискуют потерять все, чего они достигли своими стараниями казаться добрыми и хорошими, из-за одного-единственного переусердствовавшего при усмирении протестов представителя власти, чьи действия окажутся зафиксированными на цифровую камеру или мобильный телефон.
Ставки, сделанные Пекином, предельно высоки. Загнать олимпийского джинна обратно в бутылку не удастся уже никогда. Пекину предстоит осознать, что его действия на мировой арене будут подвергаться тщательнейшему изучению еще долгое время после того, как закончатся Олимпийские игры. Китайским властям придется привыкать к тому, что их будут показывать в лучшие эфирные часы. Более того, скоро уйдет Джордж Буш (George Bush), а при президенте Обаме и обещанном ренессансе Америки журналистам и представителям мировой общественности понадобится новая жертва, которую можно будет обвинять во всех бедах мира. В последние месяцы для СМИ уже стало привычкой ругать Китай за его политику в отношении Зимбабве, Мьянмы, Судана, Тибета и глобального потепления. Если китайцы не примут меры, они рискуют так и остаться мишенью для обвинений, и тогда Китай будет выполнять уже совсем другую роль: не страны с современным и гармоничным обществом, а государства-изгоя, годного для критики на все случаи жизни.
Марк Леонард (Mark Leonard)
"The Spectator", Великобритания
22 июля 2008
ИноСМИ
'Мы столько лет с нетерпением ждали начала Олимпиады, а теперь с таким же нетерпением ждем, когда она закончится', - признался мне мой приятель-китаец. Мы с ним обсуждали бешеный порыв заранее обнаружить и уничтожить любые проявления несогласия, охвативший маниакально стремящееся к надзору за всем подряд китайское правительство в преддверии долгожданного 'выхода в свет' восьмого числа восьмого месяца две тысячи восьмого года. Любому, кто приедет в эти дни в Пекин, сразу станет ясно, что Китай хоть и готовится, так сказать, смести все медали с прилавков, но на самом деле все это мишура, а в первую очередь Китаем движет стремление победить в сражении за имидж в глазах собственных граждан и остального мира.Для китайцев Олимпиада стала окончательным подтверждением тому, что их страна, два столетия терпевшая унижения со стороны иностранных захватчиков, теперь вновь заняла подобающее ей место в мировой лиге. Внешнему миру, как предполагается, игры должны продемонстрировать реальность официальной идеологии китайского государства как 'гармоничного общества'. Организаторы Олимпиады говорят о триаде принципов: экологичности, высокой технологичности и направленности на человеческий фактор - что должно продемонстрировать готовность Китая занять свою позицию образца экономической мощи, страны, шагающей в ногу со временем, успешно избавившейся от образа страны-изгоя и заслужившей всеобщее уважение. В реальности, однако, Китай не успевает оправиться от одного скандала, как тут же разражается следующий, сюжеты о потогонных производствах, Тибете и загрязненном воздухе появляются один за другим, так что властям не осталось ничего иного, кроме как снизить планку и провозгласить взамен пышных лозунгов иной, более скромный: 'безопасная Олимпиада' - то есть попросту наводнить город и его окрестности силами служб безопасности, которые должны заниматься предотвращением возможных террористических актов.
Коммунистическая партия Китая одновременно демонстрирует аптекарскую точность в мелочах и космические амбиции на будущее. Если Афины и Сидней были по горло заняты строительством спортивных объектов и дорог, то Пекин озабочен такими вещами, как управление погодой и... поведением горожан. В прошлом году в Китае проходил саммит Шанхайской организации сотрудничества (альянс авторитарных государств, созданный Москвой и Пекином совместно с пятью среднеазиатскими республиками) - и власти отнеслись к нему как к генеральной репетиции Олимпийских игр. Облака посыпали специальным составом для предотвращения дождя; отряды полицейских патрулировали улицы, убирая поливальные шланги и мусорные свалки; в целях борьбы с пробками в стране был объявлен выходной день. Но организаторы Олимпиады зашли еще дальше. Для строительства олимпийских объектов сносятся целые кварталы; для снижения загрязнения закрываются целые заводы; для борьбы с привычкой плеваться на улице открываются специальные 'кампании по общественному образованию'; наконец, для общего улучшения манер вводится должность 'контролера цивилизованного вождения автобусов', на которую нанято полторы тысячи человек, а также специальные 'дни культуры очередей'. Также во избежание проникновения в страну правозащитников иностранцам отказывают во въездных визах, местных активистов сажают в тюрьмы или помещают под наблюдение, на дорогах в окрестностях Пекина устанавливают блокпосты, а представителей иностранных правительств шантажом заставляют присутствовать на церемонии открытия игр (об этом подробнее - чуть ниже).
Масштаб всех этих приготовлений наглядно свидетельствует о том, насколько абсурден тезис о возможности отделения спорта от политики. На самом деле в Китае от политики не отделено ничего. Прошло всего десять лет с тех пор, как граждане получили право сочетаться браком, не спрашивая на то разрешения секретаря местной партячейки. Всем, кто занимается историей, должно быть известно, насколько важную роль спорт неизменно играл в программе строительства китайской нации. Отец современного Китая Сунь Ятсен, например, считал спорт ключом к решению проблемы международной репутации (в те времена Китай называли 'больным Азии'). Националисты во главе с Чан Кайши, призывая к борьбе против Японии, выдвигали лозунги в духе 'дадим народу сильные тела'. Мао Цзэдун продолжил традицию, назначив в 1952 году председателем первого государственного комитета по спорту военного. Чжоу Эньлай в 1970-х годах установил контакт с Ричардом Никсоном (Richard Nixon) благодаря 'дипломатии пинг-понга'. Наконец, участие Китая в конкурсе на проведение Олимпиады 2000 года (Китай проиграл тогда из-за ситуации с правами человека) было маневром, предпринятым с целью залечить раны, нанесенные резней на площади Тяньаньмэнь. В каждом из перечисленных случаев политики управляли развитием каждого аспекта спортивной жизни в стране вплоть до самого низкого уровня. Чжоу Эньлай лично утверждал состав национальной сборной команды по настольному теннису и лично обучал спортсменов основам дипломатического этикета, внушив им принцип 'в первую очередь дружба, во вторую - участие в соревновании'.
И все же, несмотря на все приготовления, пекинские власти оказались не готовы к яркому свету софитов прямого эфира. Они привлекли к себе внимание, но теперь не знают, что с ним делать. Объясняется это тем, что за последние несколько десятилетий внешняя политика, проводившаяся Пекином, в основном сводилась к тому, чтобы вести себя как можно тише. Дэн Сяопин, человек, стоявший за реформами, изменившими китайское общество в сторону большей открытости, объявил, что Китай должен 'скрывать свое величие', уклоняться от противостояний и сосредоточить все усилия на экономическом росте. Дэн боялся, что другие страны сочтут Китай опасным и объединятся против него, чтобы не позволить ему снова стать могущественной державой. Теперь, однако, на дворе Олимпиада, и китайские власти сменили игру в прятки на активное формирование собственного имиджа, построенного на сплаве привлекательности и стальной силы.
В аналитических центрах Китая наибольшим спросом пользуется теория американского ученого Джозефа Ная (Joseph Nye) о так называемой 'мягкой силе'. Смысл ее заключается в том, что могущество может проявляться не только в 'жесткой силе', то есть в способности осуществлять военное и экономическое принуждение, но и в привлекательности своих идей, своей культуры и своих политических институтов с точки зрения других. Пекин совершил попытку стать 'по-мягкому сильным', демонстрируя готовность делиться ценным опытом успешного развития и в то же время подчеркивая свою приверженность принципам плюрализма и мирной интеграции (в противовес американским неолиберализму, мессианству и имперскому мышлению). Для этого применяется целый ряд пиар-технологий - от международного телевещания до культурных центров; в противовес идее 'американской мечты' даже была выдвинута альтернативная концепция 'китайской мечты'. Олимпиада должна была стать гигантским рекламным роликом 'нового Китая'.
Но когда орудия 'мягкой силы' дают осечку, Пекин с присущим ему профессионализмом прибегает к шантажу и затыкает рот иностранным государствам. В мае этого года (я тогда как раз находился в Пекине) французские дипломаты перенесли тяжелейший удар в виде осуществленной пекинскими муниципальными властями операции под кодовым наименованием 'Никакой Франции'. Французы рассказывали мне, что китайским туристам, выражавшим желание посетить Францию, в организованном порядке разъясняли, что билетов в продаже нет. Количество обращений за визой в посольство упало с трехсот в день до десяти. Специалисты по внешней политике Китая разъяснили мне, что подобная мера послужила ответом на заявление Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) о том, что вопрос о его присутствии на Олимпийских играх будет зависеть от ситуации с правами человека в Тибете. Китайцы своего добились: на прошлой неделе Саркози объявил, что посетит церемонию открытия с целью 'углубления партнерства [Франции] с Китаем'.
Впрочем, неправительственные организации ведут себя не так послушно, как иностранные правительства. 8 августа 2007 года Олимпийский комитет в Пекине начал официальный отсчет времени, оставшегося до начала игр (для чего на площади Тяньаньмэнь были установлены специальные огромные часы), но внимание общественности в этот момент приковали к себе активисты из Канады, организовавшие свою собственную акцию. Они взобрались на Великую китайскую стену и развернули там знамя с надписью 'Один мир, одна мечта, свободу Тибету'. За последние несколько месяцев акции протеста провели сторонники запрещенного духовного движения 'Фалуньгун', а также крестьяне, подвергшиеся преследованиям, и экологи. Самой заметной среди проведенных против Китая кампаний стала кампания под лозунгом 'Олимпиада геноцида'. Эта акция была направлена на привлечение внимания к той роли, которую Китай сыграл в суданских событиях; в ней приняли участие Миа Фарроу (Mia Farrow) и Стивен Спилберг (Steven Spielberg).
Однако, к удивлению наблюдателей, критика в адрес Китая со стороны неправительственных организаций не подорвала, а, наоборот, лишь укрепила поддержку режима. Признаки недовольства присутствуют (только за истекший год прошло 87 тысяч акций протеста), но китайские граждане и интеллектуалы намного больше озабочены проблемами неравенства и коррупции, чем демонстрациями активистов с Запада, которые они считают поддержкой 'сепаратизма', 'сект' и просто желанием помешать развитию Китая. Китайскому правительству даже удалось вызвать рост патриотизма среди граждан, организовав ряд кампаний против западного вмешательства, в том числе акцию бойкотирования магазинов французской розничной сети Carrefour.
На Западе многие понадеялись на то, что, выражаясь словами главы комитета по делам проведения Олимпиады в Пекине Лю Цзинминя, Китай 'поспособствует улучшению ситуации с правами человека'. Прогнозировалось, что будут отменены репрессивные законы, освобождены политические заключенные, больше свободы получат СМИ. Однако от правозащитников мы знаем, что в Тибете подавляются акции протеста, активистов сажают в тюрьмы (например, защитника прав землевладельцев Ян Чуньлиня, а также защитников прав домовладельцев Е Гочжу и Ван Лина и известного борца со СПИДом и блоггера Ху Цзя). Также нам сообщают, что в рамках подготовки к играм многие лица были помещены под домашний арест за такие странные преступления, как 'сепаратизм' и 'подрывная деятельность'. Amnesty International сообщает следующее:
'Вопреки надеждам, что игры послужат катализатором реформ, нынешняя волна репрессий против активистов и журналистов в значительной степени происходит не вопреки играм, а из-за них'.
О Китае часто говорят, что революционные экономические реформы в этой стране совпали с периодом политической стагнации. Однако события, связанные с подготовкой к Олимпиаде, показали, что Китаю удалось провести не только экономическую, но и политическую модернизацию, только вектор ее направлен отнюдь не в сторону либерально-демократической модели. Государство в значительной мере отказалось от участия в повседневной жизни граждан, дав им беспрецедентную свободу в сфере потребления и организации как профессионального, так и личностного развития. Однако рост личной свободы сопровождается все более и более изощренным контролем в сфере общественной жизни. В 1980-х годах многие китайские интеллектуалы поддерживали идею отделения партии от государства и альтернативных выборов, но после тяньаньмэньских событий такое понятие, как политические реформы, приобрело совершенно новый смысл. Пока что еще некоторые китайские мыслители (например, политолог Юй Кэпин) верят в возможность постепенной демократизации, однако многие современные интеллектуалы уже утверждают, что лучше вообще отказаться от выборов и сосредоточить усилия на том, чтобы обеспечивать законность и в то же время стараться сделать однопартийное государство как можно более ответственным. В последние годы, как было замечено, партия проводит опросы общественного мнения, собирает фокус-группы, консультируется с представителями общественности. Все это делается с целью установить диалог между однопартийным государством и общественным мнением. Результатом этих усилий становится такое общественное устройство, которое никак нельзя назвать демократичным в западном смысле этого слова; перед нами скорее высокотехнологичная 'совещательная диктатура', сумевшая укрепить легитимность однопартийного государства и ослабить стремление к подлинной демократии.
Впрочем, хотя после Олимпиады пекинский режим и укрепит свои позиции внутри государства, на внешнеполитической арене его положение наверняка ухудшится. Вероятно, больше всего разговоров вокруг Олимпиады-2008 будет вестись не о том, как Большой Брат следит за китайцами, а о том, как тысячи журналистов и болельщиков следят за Большим Братом, запечатлевая каждый его шаг на своих мобильниках, видеокамерах и в блогах. Двое ученых, Монро Прайс (Monroe Price) и Дэниэл Дайан (Daniel Dayan), написали интересную книгу 'Карманная Олимпиада: нарративы нового Китая', в которой утверждается, что технологический прогресс в лице цифровых камер и веб-сайта YouTube обращает силу полицейского государства против него самого. В прошлом слежку в основном понимали в том смысле, что власть имущие следят за власть неимущими, то есть информационные технологии состояли на службе у государственных институтов. Но широкое распространение информационных технологий привело к тому, что теперь отдельные индивидуумы сами могут следить за государственными институтами. Авторы вводят новый термин, sousveillance [по-французски это значит 'наблюдение снизу'], и обозначают им такое положение дел, когда действия властей можно фиксировать на камеру, после чего представлять на суд общественного мнения. Известным подобным случаем стало дело об избиении Родни Кинга (Rodney King) в Лос-Анджелесе, а также казнь Саддама Хусейна в 2006 году и демонстрации протеста в Мьянме в 2007. Во время пекинской Олимпиады подобные вещи могут происходить в промышленных масштабах. Теперь власти Пекина рискуют потерять все, чего они достигли своими стараниями казаться добрыми и хорошими, из-за одного-единственного переусердствовавшего при усмирении протестов представителя власти, чьи действия окажутся зафиксированными на цифровую камеру или мобильный телефон.
Ставки, сделанные Пекином, предельно высоки. Загнать олимпийского джинна обратно в бутылку не удастся уже никогда. Пекину предстоит осознать, что его действия на мировой арене будут подвергаться тщательнейшему изучению еще долгое время после того, как закончатся Олимпийские игры. Китайским властям придется привыкать к тому, что их будут показывать в лучшие эфирные часы. Более того, скоро уйдет Джордж Буш (George Bush), а при президенте Обаме и обещанном ренессансе Америки журналистам и представителям мировой общественности понадобится новая жертва, которую можно будет обвинять во всех бедах мира. В последние месяцы для СМИ уже стало привычкой ругать Китай за его политику в отношении Зимбабве, Мьянмы, Судана, Тибета и глобального потепления. Если китайцы не примут меры, они рискуют так и остаться мишенью для обвинений, и тогда Китай будет выполнять уже совсем другую роль: не страны с современным и гармоничным обществом, а государства-изгоя, годного для критики на все случаи жизни.
Марк Леонард (Mark Leonard)
"The Spectator", Великобритания
22 июля 2008
ИноСМИ