Глава 9. Великая пролетарская культурная революция. Итоги периода Мао (часть 2)

Получив из Пекина санкцию Центрального военного комитета, штаб стал наводить порядок. В первую очередь, были арестованы солдаты, пытавшиеся распространить Культурную революцию на армию. Войска начали брать Лхасу под контроль. К марту они заняли государственные учреждения и установили контроль над городом.[92] Членов Гьенлога объявили контрреволюционерами, руководителей арестовали. Один из бывших цзаофаней вспоминал, что в Лхасе все обошлось довольно мирно. Чжоу Эньлай не разрешил то, что незадолго до этого произошло в «Цинхайской ежедневной газете», где армия открыла огонь, перебив более сотни окруженных людей.

Столичных хунвэйбинов заставили вернуться из Тибета в Пекин. Объявили, что Чжан Гохуа — «хороший товарищ», хотя и допустил ошибки, а цзаофани должны сотрудничать с руководством военного округа.[93] Военные стали постепенно устанавливать свой контроль во всем ТАР. Соответственно, с декабря 1966 г. по апрель 1967 г. численность Гьенлога упала с более 15 до 3 тыс. чел.[94] Одновременно численность Нямдрела возросла до 38 тыс.

В начале 1967 г. Мао Цзэдун увидел, что многие старые кадры начали восстанавливать свое положение, армия стала все сильнее влиять на ситуацию в стране.[95] Он решил пустить вторую волну революционных масс на уцелевших врагов. 1 апреля 1967 г. ЦК КПК объявил, что местные партийные лидеры и армия не должны приклеивать на массовые организации ярлык контрреволюционных: это должен решать Центр. 6 апреля Центральная военная комиссия выпустила директиву, по которой армия должна была ограничиваться политической работой, а важные решения должны принимать Центр и группы Культурной революции в НОАК. Это вдохновило Гьенлог на реванш после зимнего поражения. К лету Гьенлог смог расколоть военных, перетянув часть из них на свою сторону. В конце мая в Тибет вернулись некоторые пекинские хунвэйбины и заявили, что доведут Культурную революцию до конца. 29 мая члены Нямдрела атаковали «штаб» Гьенлога в Чамдо, затем произошли вооруженные стычки в Лхасе.

Со второй половины 1967 г. почти непрерывно шли вооруженные столкновения враждующих банд цзаофаней. В основном это было дело ханьцев, которые составляли значительную часть обеих группировок и руководили ими. В начале 1968 г. ситуация обострилась еще больше. Бои в Лхасе продолжались 10 дней, перекинулись на Шигацзе и другие города.[96] В столкновениях применялись пулеметы, гранаты и т.д. Очевидно, оружие было получено от сочувствовавших военных. В результате гибли сотни людей.
Еще в сентябре 1967 г. Мао в Пекине заявил, что хочет положить конец Культурной революции в Тибете к концу 1967 г.[97] Однако в начале 1968 г. лишь в течение месяца в Лхасе погибла тысяча человек. Столкновения происходили почти везде, кроме пограничной зоны, где сохранялся контроль армии. Усиление Гьенлога было связано с тем, что войска находились в основном в Лхасе — это позволяло вербовать сторонников на селе.[98] Члены Гьенлога заявляли селянам, что тем надо выдавать не по 140, а по 165 кг зерна в год.[99]

На руку им было и то, что 6 июня из Пекина армии указали не поддерживать какую-либо группировку. Но уже на следующий день это указание было нарушено. Отряды НОАК атаковали опорные пункты Гьенлога в Лхасе: Джокханг и финансовое управление. Дело в том, что на крышах обоих зданий, а также на верхнем этаже храма цзаофани установили громкоговорители и вели пропаганду. Атака на финансовое управление была безуспешной. Зато удалось быстро захватить Джокханг. Это была важная победа: радиостанция в оскверненном храме была очень важна для Гьенлога. По словам тибетца, служившего в НОАК, солдаты убили и ранили там более 60 «бунтарей», захватили стрелковое оружие и ручные гранаты, истратив более тысячи пуль и девять ручных гранат.[100] Потери НОАК убитыми и ранеными составили 6 чел. По воспоминаниям же члена Гьенлога, его соратников убили человек 20, а нескольких ранили.

Теперь в главном храме Тибета квартировали солдаты. По рассказам эмигрировавших монахов, новые хозяева мочились на стены храма, сделали в нем свинарник, а во внутреннем дворе забивали скот.

К августу 1968 г. вооруженные столкновения приняли такой размах, что Чжоу Эньлай признал, что фракционная борьба в Тибете стала равносильна гражданской войне. 11 августа 1968 г. Мао в Пекине принял «ответственных товарищей войск НОАК Тибета».[101] Одновременно ЦК КПК постановил отправить туда специальную комиссию, чтобы прекратить вооруженные столкновения и установить порядок. В конце августа 1968 г. китайское правительство организовало очередную встречу представителей Гьенлога, Нямдрела, китайского руководства и центральной группы Культурной революции.

В результате, чтобы умиротворить Гьенлог, постоянный комитет парткома Тибетского окружного военного штаба подготовил длинный документ с самокритикой.[102] В частности, указали такие «ошибки»: «Мы ошибочно считали штаб организации революционных масс Гьенлог плохой организацией, контролируемой “горсткой контрреволюционных элементов”. Мы сурово атаковали и подавили эту организацию. Мы арестовали и интернировали некоторых ответственных лиц, некоторых членов революционных масс, некоторых молодых революционных боевиков и революционные кадры этой организации. Некоторые из них были подавлены как “контрреволюционные элементы”. Мы серьезно ослабили их революционный энтузиазм».

Разумеется, «ошибки» объяснили недостаточным изучением идей Мао. В Пекине главари Гьенлога согласились прекратить борьбу и принять участие в создании Ревкома ТАР.

В результате 5 сентября объявили о создании этого Ревкома. В него вошли 12 китайцев и четыре тибетца. На этом основной этап Культурной революции в Тибете был завершен. Власть перешла к военным. Председатель Ревкома Цзэн Юнья был одновременно и командующим военным округом. Раньше он был заместителем Чжана Гохуа. Последнего убрали в Сычуань на повышение и во избежание мести Гьенлога.[103] В Ревкоме большинство составляли военные, революционеры, некоторые бывшие партийные и административные кадры — в основном, ханьцы. На местах формирование ревкомов затянулось до 1969 г. из-за противодействия не только Гьенлога, но и местного населения, недовольного бесчинствами.

Продолжение борьбы внутри и вокруг ревкомов в 1968–1970 гг. привело к новым инцидентам в городах, в которых участвовали тысячи человек. Так, 2 октября 1968 г. во время нападения на ревком Шигацзе было убито много его работников.[104] Но самый крупный инцидент произошел в Лхасе 3 августа 1969 г. Ревком созвал около 3 тыс. цзаофаней из самых крупных банд и приказал им сдать оружие. Те отказались, и были арестованы солдатами. Узнав об этом, более 10 тыс. членов этих банд пошли на Лхасу из других районов Тибета. Они разрушили шоссейные дороги и мосты вокруг города, ворвались в его центральную часть и потребовали освободить сообщников. Произошло вооруженное столкновение.

В декабре того же года лхасская радиостанция призвала всемерно защищать Ревком — разумеется, от непримиримых классовых врагов, предателей, шпионов и прочих реакционных элементов.

Взаимная ненависть Гьенлога и Нямдрела не угасала. В местах, где власть переходила к Гьенлогу, против людей Нямдрела начинались «митинги борьбы», их избивали и убивали.[105] Чтобы отобрать власть у Нямдрела, люди Гьенлога использовали страх и голод крестьян, обвиняя соперников в неверной экономической политике.[106] В некоторых местах члены Гьенлога, захватывая власть, даже разрешали отправлять индивидуально религиозные ритуалы (но не восстанавливать монастыри и монашескую жизнь). Главари Гьенлога в Лхасе знали об этом и допускали использование религии для «активизации масс на штурм». Впоследствии многие члены этой группировки подверглись наказанию как «реакционеры».

С другой стороны, борьба народа против властей на местах могла облекаться в форму, принятую в Культурную революцию. Чтобы нападать на китайцев, тибетцы использовали призыв Мао бороться с бюрократией.[107] К 1968 г. восстания распространились по 20 из 51 уезда ТАР, частично по Амдо и Каму. Национально-освободительная борьба часто велась под лозунгами поддержки Гьенлога против Нямдрела. Например, кочевники Пала (западный Тибет) в 1969 г. узнали о предстоящем создании коммуны. Объявив себя членами Гьенлога, они взбунтовались, частью убили, частью арестовали чиновников, поддерживавших Нямдрел, и объявили религиозную и хозяйственную свободу.[108] Они надеялись вернуться к тому положению, что было до 1959 г. Однако ошиблись. Вскоре пришли войска во главе с членом Нямдрела и запустили Культурную революцию по полной программе. Коммуны сохранялись там до 1981 г. Некоторых кочевников власти разорили. Они конфисковали имущество, сделав людей бедняками, а в коммуны вступать не разрешили.

Армия устраняла хунвэйбинов и цзаофаней не только в Тибете, но и во всей КНР — до самой смерти Мао. Некоторые китайские города пришлось брать штурмом. Например, г. Гуйлинь штурмовали 30 тыс. солдат и бомбили напалмом, после чего были вырезаны все хунвэйбины.[109] Председатель истреблял тех, кого создал сам. Если вновь вспомнить аналогию между разными «штурмовыми отрядами» (см. выше), то можно сделать вывод, что «ночь длинных ножей», развязанная А. Гитлером против руководства СА, обернулась куда меньшей кровью...

Одержав верх над «бунтарями» с помощью армии, коммунисты вернулись к своей извечной мечте — коллективизации сельского хозяйства. Собственно, коммуны в ТАР создавали перед самой Культурной революцией — в 1965 г. Но массовая кампания развернулась лишь в 1968–1969 гг.[110] Создав коммуны, китайцы объявили, что Тибет совершил скачок от крепостного феодализма к социализму, минуя развитый феодализм и капитализм.[111] Примерно, как МНР.

Китайская пропаганда утверждала, что коммуны созданы по просьбе трудящихся: их к этому подвигли маоцзэдунъидеи. Но тибетские крестьяне, получившие землю во время реформы, говорили: «Лучше я останусь тут, чем пройду весь путь социализма». В коммунах коллективизировали все вплоть до чайников, люди обязаны были даже питаться в общей столовой.[112] Деньги получали по начисляемым баллам. У людей были налоговые карточки, где указывалось, сколько и какой продукции сдать. Соответственно была нормирована выдача продовольствия и промтоваров, как и везде в КНР. Если кто-то заболевал и не мог работать, его рацион уменьшался.

Чтобы оставаться дома и не идти на работу, надо было получить разрешение властей.[113] Но лучше было этого не делать. Семьи, где были иждивенцы — старики и дети, вынуждены были делить на всех скудные рационы работающих. Чтобы уменьшить голод, родители посылали работать детей с восьми лет. В коммунах главными были китайские кадры. Крестьяне жаловались, что эти кадры получают деньги по баллам, начисляемым членам коммуны, плюс зарплату от правительства. В 1968 г. в коммуны стали прибывать тибетские кадры. По призыву партии в отдаленные районы отправилось много молодых тибетцев. Они рассматривали это как наказание.

Коллективизация стала одной из причин нового голода в сельских районах. Он длился с 1968 по 1973 г.[114] Очевидец из Кама рассказывал мне, что этот голод был из-за того, что почти всю крестьянскую продукцию забирало государство. Люди получали так мало, что не могли содержать семьи, в которых были нетрудоспособные. В итоге делали муку из дикорастущих растений. Люди умирали с голоду. Одна бывшая «крепостная», возглавлявшая образцово-показательную коммуну «Красный флаг» в Лхоке, вспоминала, что продукция увеличивалась, но половину получаемого зерна надо было продавать Китайскому государству.[115] В результате рационы многих людей были настолько малы, что они влезали в долги коммуне. Энтузиазма не было, эффективность труда снижалась.

Будучи вторым командующим, он подписывал многие обращения КПК к массам, которые наклеивали на стены. В августе 1966 г. когда он и его семья были избиты толпой, все имущество из их дома забрали.
Еще в 1959 г. иностранным корреспондентам на опытной агротехнической станции в Центральном Тибете рассказывали, что многие культуры (пшеница, кукуруза, соя, лен, свекла и др.) на высоте 4 км растут лучше, чем на равнине.[116] Якобы на Тибетском нагорье собирают урожаи пшеницы сорта «Украинка» в 55 центнеров с гектара — как на ее родине Украине. Теперь земледельцев заставили сеять пшеницу вместо привычного ячменя. Она не давала урожаев в высокогорье. Скотоводов с привычного мяса перевели на зерно.

В 1968 г. в округе Шигацзе 45% крестьянских хозяйств были объединены в народные коммуны, а в некоторых уездах эта величина достигала 86%.[117] К середине 1970-х гг. в ТАР было 666 коммун, их организовали во всех уездах и в 34% волостей. К концу 1974 г. коммуны создали уже в 93% волостей ТАР. Это сопровождалось недовольством населения и присылкой отрядов «народного ополчения».[118] По рассказам беженцев, многие тибетцы уже давно не видели таких товаров, как сахар, масло, чай, рис; чтобы выжить, многие вынуждены были сдавать свою кровь за деньги.[119]

На коммуны переложили содержание почти всех школ, пунктов здравоохранения, предприятий местной промышленности, капитальное строительство и т.д. При необходимости объединяли несколько коммун. В них создавали парткомы и ревкомы. Члены коммун были обязаны участвовать в гражданском и военном строительстве, обеспечивать условия для приема ханьских колонистов, проходить военную подготовку для создания «народного ополчения», в которое были включены почти все мужчины и женщины. Одной из функций «ополчения» была помощь НОАК и выявление людей, которые хотят уйти за границу или пришли оттуда[120].

Но главной функцией коммун стало обслуживание и прокорм расквартированных китайских войск. Печать сообщала о любви и поддержке НОАК тибетским народом.[121] Эта «любовь» выражалась в том, что крестьяне обрабатывали принадлежащие армии поля, убирали урожай, снабжали солдат цампой, готовили дрова, таскали воду, «уступали» солдатам свое жилье, поставляли рабочий скот и т.д. При необходимости «освобожденный от феодальных крепостников» труд мог длиться день и ночь.

«Помощь» военных в сборе урожая часто сводилась к его конфискации, и крестьяне вынуждены были питаться тем, что давала скудная природа высокогорья, — например, дикими кореньями. Изъятие продукции вызывало стихийные бунты.[122] Например, в 1969 г. в одной небольшой деревне в уезде Динри был собран плохой урожай. Приехавшие китайские кадровые работники забрали его полностью. Тибетцы их избили и ушли в горы. Власти пообещали не преследовать жителей, те вернулись. Тогда 60 чел. арестовали.

Для сравнения приведу современное обличение феодально-теократического строя: «Для пахоты земель крепостным следовало безвозмездно отдавать человеческие и скотные силы для перевозки чиновников, монахов, торговых отрядов, солдат из тибетцев и материальные ресурсы с табличками на лошадях от местного правительства, безвозмездно их кормить и расселять, а также бесплатно выполнять принудительные работы для местного правительства и строительства монастырей и храмов, сдавать необходимые местному правительству предметы, такие как ячмень голозерный, масло топленое, куриные яйца, серебряный юань, тибетское серебро и др. Более того, чиновники разных уровней при местном правительстве имели право назначить крепостным барщинные повинности».[123]
Но тогда голода не было. А теперь он был вследствие замены традиционных зерновых озимой пшеницей (непригодной в данных условиях), реквизиций продовольствия для НОАК, перевода кочевников в оседлость и коллективизации.[124]

Войска присылали также для пропаганды идей Мао — например, что надо готовиться к войне, голоду и стихийным бедствиям. «Клика советских ревизионистов-ренегатов всегда враждебно относилась и относится к китайскому народу. Сколько бы вас ни пришло и с кем бы вы ни пришли, мы решительно, окончательно, начисто и полностью уничтожим вас. Долой новых царей! Долой социал-империализм советских ревизионистов!»[125]

В 1960-х гг. маоисты устроили несколько тысяч провокаций на китайско-советской границе. Шире всего известен инцидент на о. Даманский в 1969 г., когда погибли 60 и были ранены более 100 советских солдат и офицеров.[126] По Соглашению 1991 г. этот остров официально отошел Китаю. Теперь там Музей боевой славы НОАК.

Китайское руководство искренне полагало, что скоро будет третья мировая война. Оно решило обороняться против «царей-ревизионистов». В Тибете нарушился подвоз товаров широкого потребления: транспорт использовали для перевозки грузов, нужных при подготовке к войне.[127] Власти заверяли, что скоро эта подготовка завершится, и товаров станет много. В 1970-х гг. сотни людей в Лхасе рыли туннели и бомбоубежища в склонах гор.[128] На случай войны коммуны были обязаны создавать запасы продовольствия.[129]

Кампанию по введению коммун завершили к 1976 г. Жэнь Жун, 1-й секретарь парткома КПК ТАР, сказал в 1977 г.: «ТАР... повсеместно осуществил коммунизацию. Высказывание Мао Цзэдуна о том, что характер национальной борьбы — это вопрос классовой борьбы, установки Мао Цзэдуна... осветили победный путь революции в Тибете, ведут тибетский народ по правильному пути революции к новым победам».[130]

В разгар коллективизации, 7–12 августа 1971 г., в Лхасе состоялся I съезд КПК ТАР.[131] Были избраны комитет КПК ТАР из 56 членов и 16 кандидатов, а также постоянное бюро из 16 чел. Первым секретарем стал, как всегда, ханец — Жэнь Жун, 1-й политкомиссар Тибетского военного округа, секретарями — три ханьца и три тибетца. Поскольку вся КНР была поделена на военные округа, парткомы которых являлись властью на местах, Жэнь Жун олицетворял высшую власть в Тибете. В июне 1972 г. состоялись партконференции в Лхасе, Шигацзе, Чамдо и Нагчу.[132] Развернули движение за прием тибетцев в КПК. По сообщению Синьхуа, с июня 1972 по июнь 1974 г. более 11 тыс. жителей ТАР (в основном тибетцев) стали коммунистами.

В начале 1970-х гг. началось восстановление системы образования. К 1975 г. в ТАР было 4300 начальных школ, 30 средних школ и два вуза. В 1971–1975 гг. 1200 тибетцев были направлены для обучения в вузы внутреннего Китая. Образование было крайне идеологизировано. Тибетский язык китайцы стремились радикально изменить, чтобы создать «язык китайско-тибетской дружбы».[133] В то же время вновь появились театры и труппы самодеятельности на тибетском языке. Начали возрождать школу тибетской медицины.[134] Вновь стала развиваться промышленность. Строились фабрики, аэродромы и т.д., но особенно — шоссейные дороги, протяженность которых в 1975 г. достигла 16 тыс. км. «Освобожденное» население в принудительном порядке распределяли по специальным отрядам: транспортным, строительным и т.д.[135] Например, на строительство промышленного комплекса Линьчжи мобилизовали 10 тыс. скотоводов.

Тибетцы называли Лхасу «святой землей» или «раем». По мнению маоистов, «Лхаса была раем для кровопийц и адом на земле для трудящихся».[136] Они стали преображать город. Теперь там работали ГЭС, шерстяная фабрика, цементный завод, авторемонтная мастерская, стадион, кино, театры и т.д.; западные и северные пригороды стали промышленными зонами. Площадь Лхасы увеличилась вдвое. Священный город стал приобретать заурядный социалистический облик.

Для работ на строительстве и в рудниках массами завозили ханьских рабочих. В начале 1970-х гг. их численность в ТАР достигла 100 тыс. Правительство активно поощряло миграцию ханьцев. Например, проводили агитацию за отправку в «национальные районы» солдат, демобилизованных из армии. Множество выпускников китайских вузов захотели «посвятить всю свою жизнь служению освободившимся рабам» и прочно осесть в Тибете.[137] Такая же ассимиляторская политика проводилась в других «национальных окраинах», например во Внутренней Монголии. Браки были регламентированы. По рассказам беженцев, китайские мужчины могли жениться на тибетках, но тибетцам запрещалось жениться на китаянках. Тибетцы, находящиеся на государственной службе, могли жениться на любой тибетке, но служащая-тибетка не могла выйти замуж за тибетца, не находящегося на государственной службе. Были случаи насильственных браков, когда тибеток заставляли выходить замуж за китайцев.[138]

Одним из организаторов Культурной революции, объявленным преемником Мао Цзэдуна, был Линь Бяо. В начале 1970-х гг. он рассорился почти со всем политбюро, в 1971 г. улетел из КНР на самолете, но по дороге упал в МНР. В августе 1973 г. в Пекине состоялся Х съезд КПК. Линь Бяо объявили буржуазным карьеристом, интриганом, предателем, контрреволюционером и т.п. На него возложили ответственность за эксцессы Культурной революции. Развернули очередную кампанию — «критики Линь Бяо и Конфуция». Конфуций не угодил Мао тем, что признавал роль народа как основы государства, преемственность поколений, важность почитания старших младшими. Однако его концепцию китаецентризма маоисты сохранили.[139] Вместе с тем, с 1973 г. стали восхвалять императора Ин Чжэна (Цинь Шихуан, ок. 259–210 г. до н.э.), известного «сожжением книг и закапыванием ученых», что означало отказ от пути прежних правителей.[140] Теперь хвалебные статьи писали так, чтобы показать сходство председателя с этим императором. Мао импонировали его авторитаризм, объединение Китая, управление государством путем насилия над народами, агрессия против соседей и т.д. Китайская печать в те годы подчеркивала «заслуги» древних ханьских полководцев, воевавших против хунну — предков монголов.[141] Конфуцианцев, пытавшихся заключить мир с этими кочевниками, обвиняли в стремлении «заключить реакционный политический союз». Одновременно утверждалось, что хунну исторически были одной из народностей Китая.


Новую кампанию авторы Культурной революции использовали для расправы со своими противниками. Среди «нацменьшинств» главной целью стало «усиление сплоченности» не-ханьских народов с ханьцами, борьба с «классовыми врагами», восхваление Культурной революции как пути к процветанию национальных окраин.[142] В Тибете данная кампания проходила под лозунгом: «Конфуций, Линь Бяо и Далай — это три монаха из одного и того же монастыря».[143] Далай-ламу XIV и его «клику» изображали внешней опасностью, а Панчен-ламу Х и его сторонников — внутренней. Это при том, что Панчен-лама уже пять лет находился в тюрьме.

В Тибете продолжали действовать партизаны. Далеко не все их отряды формировало и снабжало ЦРУ. В ряде районов ТАР образовывались самостоятельные отряды в тысячи человек. Они нападали на солдат, представителей власти, разрушали коммуникации, военные объекты и т.д. Были убиты и ранены более тысячи военнослужащих НОАК и кадровых работников. Например, в конце 1966 — начале 1967 г. в ТАР произошло восстание против местных властей, в котором принимали участие 7 тыс. чел.[144] В начале июня 1968 г. в Софу, Чумае, Цзянба и других местах восстали более 3 тыс. тибетцев. Они убили более 200 кадров. В Гэцзы и Цаламо более тысячи тибетцев атаковали воинские части и перебили более 300 солдат. В августе были атакованы войска в Южном Тибете, убиты 250 солдат и сожжены девять военных машин. В октябре голодные тибетцы напали на продовольственный склад в Шигацзе. Погибли 100 солдат и столько же тибетцев. В начале декабря вспыхнули волнения в семи уездах, были убиты десятки работников, занимавшихся созданием коммун. В конце 1968 г. более 2 тыс. скотоводов в уездах Чжагэ и Ванрин напали на войска и учреждения. Были убиты и ранены 100 солдат и кадров.

В 1969 г. в уезде Ньемо молодая монахиня Тинлей Чойдон объявила, что в нее вселилось божество, связанное с легендарным героем Гэсэром. Она собрала толпу крестьян, вооруженную мечами и дротиками. Толпа напала на местные органы власти. Вскоре восстание распространилось еще на 18 округов. Появились еще несколько человек, объявивших, что на них временами сходят духи. Восставшие убивали китайских чиновников, связанные с ними тибетские кадры, военных. Некоторых казнили, некоторым отрубали руки. Эти свидетельства собраны в музее в Ньемо. Восстание использовала группировка Гьенлог, стремясь ликвидировать кадры Нямдрела и установить свою власть. Восстание подавили войска. Чойдон и 15 ее сторонников доставили в Лхасу для публичной казни. К настоящему времени этот инцидент хорошо документирован.[145] Можно сделать вывод, что это был эпизод национально-освободительной борьбы крестьян, носившей эсхатологический, религиозный характер, которую использовали в своих интересах враждующие группировки цзаофаней. Как верно отмечает Ц. Шакья, Культурная революция разъедала традиционную систему ценностей тибетцев. Восстание в Ньемо — иллюстрация этого.

1 мая 1970 г. отряд в 200 всадников разгромил и сжег автостанцию в Мацзянцзуне и перерезал телеграфную линию между Лхасой и Шигацзе.[146] Партизаны несколько дней удерживали населенные пункты Мацзянцзун и Емоцзун. Местные крестьяне захватили продовольственные склады и разобрали сельскохозяйственные орудия. В мае 1970 г. 800 тибетцев окружили и обстреляли гарнизон в Чемо западнее Лхасы. Были убиты 150 солдат. Тибетский отряд из 12 чел. на границе с Индией, Бутаном и Непалом с 1962 по 1970 г. нападал на китайские воинские части. После захвата четверо тибетцев были казнены, остальные получили от шести до 20 лет заключения. Летом 1970 г. в Юго-Западном Тибете произошли восстания, в которых погибла примерно тысяча китайских солдат.[147] Подавив восстания, китайцы казнили 124 чел. В том же году произошло восстание в Восточном Тибете против создания коммун. Восставшие нападали на плохо охраняемые военные транспорты и посты. В Лхасе, Динри и других городах действовали подпольные группы.

В конце 1969 — начале 1970 г. по всему ТАР начались массовые аресты, показательные суды и расстрелы.[148] Банды Гьенлога подавляли одновременно с национально-освободительным движением и народными протестами. Например, на массовом митинге в Лхасе в январе 1970 г. были расстреляны девять юношей и девушек из подпольной «Организации борьбы за независимость Тибета», летом в Шигацзе — 25 чел.[149] Другие получили по 20–30 лет заключения. В феврале того же года на митинге в Лхасе расстреляли 13 чел., в других местах — не менее 20. В октябре 1970 г. в Лхасе казнили 20 молодых людей.[150] Их семьи заставили присутствовать на казни, а затем благодарить власти.

На стенах домов расклеивали листовки с изображением осужденных и перечнем «преступлений»: саботаж работы предприятий, противодействие организации коммун, помощь беженцам и т.д.[151] Чтобы подорвать партизанское движение, тибетцам запретили жить на своей земле в 100-мильной полосе, прилегающей к Индии и Непалу. Одновременно шло наращивание китайских контингентов. В начале 1970-х гг. их численность достигла 400 тыс. чел.[152]

Уместно напомнить, что Мао Цзэдун сам пришел к власти с помощью войны, поддержанной из-за границы. После этого маоизм экспортировали в Индию, Бирму, Непал, Бутан, Перу, на Филиппины и многие другие страны. Мао сказал: «Китай не только политический центр мировой революции, он стал также центром мировой революции в военном и техническом отношениях. Надо дать им оружие, сейчас можем открыто давать им оружие. Китай должен стать арсеналом мировой революции»[153]. С тех пор счет жертв маоистского подполья по всему миру идет на сотни тысяч. Китай оказывал помощь вооруженным сепаратистским движениям племен нага и мизо в Индии. В 1970–1980-х гг. их лидеры жили в Пекине, посещали там партшколу, а боевики проходили подготовку в Китае.[154] Однако Мао и его последователи клеймили сопротивление тибетцев как деятельность, инспирированную из-за рубежа.

Между тем, согласно современному международному праву, партизанская война — это правомерная форма борьбы против агрессора, колониальной зависимости и иностранной оккупации. Так, согласно ст. 43 (1) Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., «вооруженные силы стороны, находящейся в конфликте, состоят из всех организованных вооруженных сил, групп и подразделений, находящихся под командованием лица, ответственного перед этой стороной за поведение своих подчиненных, даже если эта сторона представлена правительством или властью, не признанными противной стороной».[155] На революционеров это право не может распространяться, поскольку они воюют не с иностранным, а с собственным правительством.

США перестали помогать тибетским партизанам после того, как наладили экономические связи с КНР. Мао Цзэдун, ругавший СССР за улучшение отношений с Америкой и разрядку напряженности, теперь сам наладил тесные связи с этим оплотом западного империализма, начал сотрудничать с Японией и ФРГ. В июле 1971 г. госсекретарь США Г. Киссинджер нанес секретный визит в Пекин через Пакистан, чтобы подготовить визит президента Р. Никсона. 8 июля 1972 г. Чжоу Эньлай в беседе с американскими конгрессменами Х. Боггсом и Дж. Фордом, по их словам, заявил следующее: присутствие США на мировой арене имеет важное значение, поскольку служит залогом мира и стабильности.[156]

Наладив отношения с КНР, США предали Тибет, как в свое время это сделала Великобритания. Из рассекреченных американских документов явствует, что и до того целью материальной поддержки тибетцев было давление на КНР и дипломатические игры, а не восстановление независимости Тибета.[157] Теперь США свернули финансирование партизан. Их база в королевстве Мустанг была потеряна. В июле 1974 г. Далай-лама обратился к тибетским партизанам с 20-минутной речью, призывая их сложить оружие.[158] Для многих это стало драмой. Некоторые покончили с собой. Вооруженная борьба сошла на нет.

В 1970-х гг. впервые после начала Культурной революции в Тибет пустили избранных иностранных журналистов.[159] С тех самых пор в западной прессе вновь пошел вал публикаций, информация для которых получена из маоистских источников.[160] Все поездки иностранцев в Тибет стали вновь проводить по заранее отработанной программе, их плотно опекали «гиды», а специально отобранные тибетцы вели себя по заранее подготовленному сценарию.[161] Вновь стали появляться свидетельства «рабов», «жертв крепостников», истории о «человеческих жертвоприношениях», «расцвете тибетской культуры» и т.п. Поток этой, по определению П. Френча, «интеллектуальной проституции» почти иссяк в 1980-х гг. Но затем возобновился. «Мэтры» этого жанра с 1950-х гг. до нашего времени, например А.-Л. Стронг, А.Т. Грюнфельд, М. Паренти выдают за историю тщательно отфильтрованную мешанину из пропаганды, фольклора, мифов, выдумок, отдельных реальных эксцессов — в общем, все, что удалось найти плохого о старом Тибете.[162] В последнее время такая пропаганда появилась и в бывшем СССР.

В последние десятилетия гуманитарную помощь тибетцам оказывают частные лица и неправительственные фонды, как Фонд социально-ресурсного развития, Тибетский институт и др. Правительство Тибета в эмиграции, правительство Индии и международные спонсоры с 1959 по 1992 г. вложили свыше 1,5 млрд. индийских рупий в образование тибетских беженцев.[163] Правительство в эмиграции направило 65% своего бюджета на образование тибетских детей. Сюда не входят большие затраты на обучение монахов. Сам бюджет тибетского правительства в эмиграции формируется в основном за счет отчислений беженцев, многие из которых стали преуспевающими бизнесменами. Пекинская пропаганда и ее зарубежные помощники не устают подсчитывать, сколько денег, откуда и на какие цели получает тибетское правительство в эмиграции.[164] Однако, если правительство легитимно, то оно имеет право получать средства как от своего народа, так и из-за рубежа.

В Индии и Непале появилось много тибетских школ. В Дхарамсале открыли Тибетский институт медицины и астрологии, Библиотеку тибетских трудов и архивов, Тибетский институт театральных искусств, Полиграфический центр тибетской культуры. Тибетские культурные организации стали возникать и в других городах Индии. Молодые эмигранты начали получать и высшее, в том числе университетское, образование. Проводятся собрания, конференции и другие мероприятия. В 1970-х гг. тибетское правительство в эмиграции начало «из-за границы радиовещание на тибетском языке на внутренние районы Тибета, фабрикуя и распространяя большое количество измышлений, осуществляя политические провокации и разжигая сепаратизм».[165]

Власти КНР предпочитают, чтобы о Культурной революции и восстаниях в Тибете за рубежом знали поменьше. Ведь даже Мао Цзэдун признавал, что в ней не все было хорошо: 70% — правильно, а 30% — ошибки. Интересно, что еще в 1949 г., говоря о методах работы парткомов, он дал такую оценку: «Например, сколько процентов составляют успехи — 30 или 70%? Ни преуменьшать, ни преувеличивать не годится».[166] В 1956 и 1957 гг. Мао называл деятельность Сталина на 70% хорошей, а на 30% плохой.[167] 31 июля 1958 г. он поделился с Хрущевым своим открытием: «У Сталина из 10 пальцев были три гнилых».[168] А 15 декабря 1973 г. обнаружил уже у Дэн Сяопина соотношение положительного и ошибок 70% к 30.[169] А в наше время деятельность самого Мао в КНР объявлена на 70% хорошей, а на 30 — плохой. Везде одни и те же таинственные проценты... Интересно, как они вычислены? Может быть, источник этой нумерологии — самая первая «мудрая» оценка?

Между тем есть другие цифры, на которых надо остановиться подробнее. По данным правительства Тибета в эмиграции, с 1949 по 1979 г. в результате политических преследований в заключении, от пыток и голода умерли более 1,2 млн. тибетцев, причем сюда не входит массовая гибель беженцев от жары и болезней в лагерях в Индии. Эта цифра вызывает критику со стороны ряда авторов.[170]

Официальная позиция КНР состоит в том, что на самом деле население Тибета в период «мирного освобождения» насчитывало около 1 млн. чел., в настоящее время уже более 2,3 млн. — следовательно, там не могло погибнуть 1,2 млн.[171] Это не так: указанные официальные цифры касаются только ТАР, тогда как 1,2 млн. — общие потери тибетцев в Большом Тибете.

Тибетская сторона, ссылаясь на данные Государственного статистического управления КНР, приводит следующие сведения по общей численности тибетцев, от которой надо считать потери. В ноябре 1959 г. в ТАР проживало 1273969 человек, но гораздо больше проживало на тибетских землях, включенных в соседние китайские провинции. В Каме, частично преобразованном в Сикан, было 3381064 тибетцев. В провинции Цинхай и тибетских областях, включенных в провинцию Ганьсу (то есть в Амдо), было 1675534 тибетцев. Итого 6330567 тибетцев[172]. Эти данные для 1959 г. взяты из китайской переписи населения 1953 г. (следующая перепись была в 1964 г.). В их интерпретации тибетской стороной есть следующая неточность.


Тибетские пионеры с цитатниками Мао Цзэдуна
(Woeser, 2006/permission from Woeser)


Коммунистические митинги и демонстрации
(Woeser, 2006/permission from Woeser).


Портрет Мао Цзэдуна и дацзыбао в Лхасе (Woeser, 2006/permission from Woeser).
Перевод лозунга: "Проложить новый великий путь!"


"Митинг борьбы" с Панчен-ламой Х (Thinley, 1996).


"Митинг борьбы" с монахиней – перерожденной ламой и ее родителями в Лхасе
(Woeser, 2006/permission from Woeser).


"Митинг борьбы" в августе 1966 г. в Лхасе (Woeser, 2006/permission from Woeser).
Слева направо: Жена знатного человека Хорканга Сонама Пэлбара, он сам и
его тесть. В виде издевательства на голову Хорканга надета шелковая одежда
– наряд правительственного чиновника выше 4-го ранга, на голову – лисья шапка
в теплый летний день. У него и его жены дома нашли эту одежду и обвинили в
том, что они хотят восстановить "феодально-рабовладельческий" строй. Тестя
Хорканга заставили надеть шлем и форму бывшей тибетской армии, которая
якобы копирует форму британских военных. Он прятал эту форму, а "революционные
массы" ее нашли и заставили напялить.

---

[93] Богословский, 1978.
[94] Goldstein et al., 2009.
[95] Shakya, 1999, p.336–337.
[96] Богословский, 1978.
[97] Shakya, 1999, p.341.
[98] Goldstein et al., 2009.
[99] Tibet Under Chinese, 1976, p.123.
[100] Goldstein et al., 2009.
[101] Богословский, 1978.
[102] Текст см.: Goldstein et al., 2009, p. 52–57.
[103] Van Walt, 1987.
[104] Богословский, 1978.
[105] Goldstein et al., 2009, p.90–91.
[106] Goldstein et al., 2009, p.64, 172–181.
[107] Smith, 1994, p.68.
[108] Goldstein, 1994, p.94–95.
[109] Культурная революция в Китае...
[110] Богословский, 1978.
[111] Shakya, 1999, p.308–310.
[112] Tibet: a Human Development, 2007.
[113] Tenpa Soepa, 2008, p.132–133.
[114] Тибет: правда, 1993.
[115] Shakya, 1999, p.311.
[116] Домогацких, 1962, с. 168–170.
[117] Богословский, 1978.
[118] Китайская Народная Республика в 1974 г., 1977.
[119] Богословский, 1996; Tenpa Soepa, 2008, p.133–134.
[120] Tibet Under Chinese, 1976.
[121] Богословский, 1978.
[122] Богословский, 1978.
[123] Суть феодально-крепостнического строя...
[124] Тибет под властью коммунистического Китая, 2001.
[125] «Долой новых царей!»...
[126] Мар, 1969; Потери советских военнослужащих...; http://www.damanski-zhenbao.ru/.
[127] Tibet Under Chinese, 1976, p.124.
[128] Shakya, 1999, p.376.
[129] Богословский и др., 1975.
[130] Жэньминь жибао, 16.11.1977 — цит. по: Богословский, 1996, с. 8.
[131] Кычанов, Мельниченко, 2005.
[132] Кычанов, Мельниченко, 2005.
[133] Smith, 2008.
[134] Blondeau, Buffetrille, 2008, p.227–228.
[135] Богословский и др., 1975; Богословский, 1978.
[136] Hsin, 1972, p.22.
[137] Китайская Народная Республика в 1975 г., 1978.
[138] Рахимов, Богословский, 1971, с. 142–148.
[139] Юрков, 1981, с. 4.
[140] Ван Мин, 1975.
[141] Тихвинский, 1979, с. 196–198.
[142] Китайская Народная Республика в 1974 г., 1977.
[143] Shakya, 1999.
[144] Богословский, 1978.
[145] Сp.: Goldstein et al., 2009; Shakya, 1999; Shakya Ts. Blood in the snows...
[146] Кычанов, Мельниченко, 2005.
[147] Богословский, 1978.
[148] Богословский, 1978.
[149] Богословский и др. 1975.
[150] Khetsun, 2008.
[151] Богословский и др., 1975.
[152] Кычанов, Мельниченко, 2005.
[153]  Маоизм без прикрас, 1980, с. 218.
[154] Shakya, 1999, p.516.
[155] Дополнительный протокол...
[156] Колосков, 1977, с. 210.
[157] Questions pertaining to Tibet...
[158] Строкань С. «Самый живой Будда»...
[159] Smith, 1996.
[160] Great Changes, 1972, и т.д.; Френч, 2004, с. 373.
[161] Ильин, 1978.
[162] Schrei J.M. A lie repeated...
[163] Тибет: правда, 1993.
[164] Напр., Baker M. 2007.
[165] Поборник мира...
[166] Мао, 1966, с. 121.
[167] Рахманин, 2005, с. 118–119.
[168] Зубок, 2001 (1), с. 118.
[169] Мао Цзэдун. О Дэн Сяопине...
[170] Напр., Sautman B. How repressive...; The myth of Tibet...
[171] «Выразитель интересов тибетского народа»...
[172] Жэньминь жибао, 10.11.1959 — цит. по: Тибет: правда, 1993.

C.Л. Кузьмин «Скрытый Тибет»: вернуться к оглавлению