Лама из Черока: история юного перерождения

Одно из преимуществ регулярного чтения журнала «Мандала» ― возможность наблюдать, как замечательные юные тулку превращаются из необычных детей в выдающихся взрослых. В этой выдержке из статьи, опубликованной в выпуске за март-апрель 1997 года, Мерри Колони кратко описывает, как молодой Нгаванг Ридзин Гьяцо Ринпоче, лама из Черока, распознал в себе Кушог Мангдена ― своё предыдущее воплощение.

«Нгаванг Ридзин Гьяцо Ринпоче» ― выговаривает свое имя самый юный лама монастыря Копан ламе Cопе Ринпоче за обедом, пытаясь скрыть заразительную улыбку, озаряющую все его лицо. Но для любого другого, знакомого с ним, он ― лама из Черока, мальчик, чье добросердечие и смех заставят раскрыться даже самое черствое из сердец, наполняя его изумлением и рождая вопрос, кто же на самом деле пребывает в теле этого четырехлетнего ребенка.

... Кушог Мангден, как его звали в прошлой жизни, был великим йогином и тертоном школы Ньингма. Шерпа по происхождению, он провел ранние годы жизни в долине Соло, в Непале, а также в округе Шигадзе, в Тибете. К середине жизни он основал монастырь в Соло, женился, и у него родились двое детей: дочь и сын. Хотя он был монахом в ранние годы жизни, его линия преемственности предполагала передачу учений и посвящений своим потомкам. Четко придерживаясь этой традиции, его дети получили от отца целостное дхармическое образование. Свое первое ньён-дро, четыре предварительных практики, они начали выполнять, когда им было всего по 12 лет!

Помимо дома в Соло, у семьи Кушог Мангдена был еще дом и земля в местечке под названием Черок, по соседству с гомпой Лавудо, что расположена в долине Кхумбу. Позднее, когда Кушог Мангден переехал в Черок, его стали попросту называть ламой из Черока. Как много времени лама из Черока и лама из Лавудо (как звали прежнее воплощение ламы Сопы Ринпоче) проводили вместе, мне неизвестно. Однако я никогда не забуду ответ на этот вопрос, заданный мною прежнему воплощению ламы из Черока одиннадцать лет назад. С благоговением он описывал, как маленьким мальчиком забирался в короб для медитации старшего ламы из Лавудо и лежал там, прижавшись головой к его колену, пока тот совершал свои молитвы. И тогда даже моему омраченному уму стало ясно: когда настанет черед черокского ламы уходить из жизни, он наверняка выберет такое воплощение, в котором он, так или иначе, будет служить ламе Сопе. В последующие шесть лет мне посчастливилось довольно много общаться с ламой из Черока, и вопросы, которые он задавал о деятельности ламы Сопы, о Западе, европейцах, климате и тому подобных вещах, привели меня к убежденности в этой точке зрения.

Двадцать второго января 1992 года, в возрасте восьмидесяти семи лет, черокский лама ушел из жизни. Его святой ум еще много дней оставался в медитации, уже после того как он сделал последний вздох. А когда сознание полностью покинуло святое тело, оно было кремировано в ступе, возвышавшейся над домиком для медитации и ступой его дедушки, а также фамильным домом и черокской гомпой. Я покинула Черок тремя неделями ранее, но мне передали, что святое тело с зажатыми в руках дордже и колокольчиком, поместили на специальную треногу внутри ступы. Тремя днями спустя ступу открыли и увидели: ножки треноги сплавились воедино, а в месте их соединения, точно посередине, был припаян смотрящий вверх дордже. Нетронутой огнем оказалась часть сердца ламы, которую собрали вместе с другими останками и положили в металлическую ступу, хранящуюся теперь в семейной гомпе. Сын ламы из Черока и его внук ушли из жизни двумя годами ранее, и после его ухода хранителями линии преемственности стали его старшая дочь досточтимая Анила Пема Чоден и его внук Тензин Тринлей.

...Никто еще не начинал искать ребенка, как мальчик уже нашелся сам. Весной 1995 досточтимая Анила Нгаванг Самден, сестра ламы Сопы и заведующая ретритным центром в Лавудо, направлялась к близлежащему водоему, чтобы поправить акведук. Там она встретила незнакомую женщину из соседней деревни. Сразу было видно, что та была чем-то очень расстроена. Без малейшего пояснения женщина в слезах принялась рассказывать Нгаванг Самден о ребенке, которого несла на спине. Она говорила, как тот обременяет ей жизнь постоянным плачем о своем доме «под скалой», о своей дочери и желании вернуться домой. Нгаванг Самден была очень близка к ламе из Черока и имела понятие о реинкарнациях, и потому сразу со вниманием отнеслась к словам незнакомой женщины.

Женщина продолжала. В то утро она, наконец, уступила мольбам своего сына и пообещала отнести его к дому «под скалой», что, его словам, находился выше в горах. Но, не ведая, где именно он расположен, и зная только, что какой-то лама неподалеку в тот день проводит ритуал продления жизни, она принесла его к дому этого ламы в попытке положить конец настойчивым требованиям ребенка.

По прибытию малыш двух с половиной лет яростно завопил, что это не то место, куда он хотел попасть, и что он хотел в Черок. Вот тогда его мать, продолжив свой путь вверх по тропе в поисках этого места под названием Черок, и повстречалась с Нгаванг Самден. Условившись, что Нгаванг Самден возьмет мальчика на десять дней, пока его мать подыщет для себя работу носильщицы, малыша отправили в Лавудо. Однако по прошествии десяти дней он отказался уезжать, утверждая, что если он не может вернуться в Черок, то станет монахом в Лавудо и что больше не желает жить вместе со своей семьей.

Нгаванг Самден рассказала о реинкарнации досточтимому Трулшику Ринпоче из монастыря Тхубтен Чолинг, расположенного в Соло. Трулшик Ринпоче подтвердил, что мальчик действительно является воплощением Кушог Мангдена, а чуть позже дал ему имя Нгаванг Ридзин Гьяцо. Нгаванг Самден прислала мне письмо с предложением приехать на встречу с мальчиком. Она описала мне то событие, которое способствовало признанию реинкарнации, и отметила, что мальчик спрашивал обо мне. Так это было или нет, я не стала медлить и в октябре 1995 отправилась на встречу с ламой, которому не исполнилось еще и трех лет.

Бесспорно, юный лама был невероятен. От рассвета до заката все, что его интересовало, ― это исполнение пуджи. Он сидел со скрещенными ногами в столовой монастыря Лавудо, в красной шапке своего предшественника на голове, держа в руках дордже и колокольчик, читая тантрическим голосом лежащий перед ним текст (правда, на непонятном для слушателей языке). Перед ним на полу сидели его помощники, игравшие на цимбалах (которыми им служила пара эмалированных крышек от кастрюль), гьялинге (кусок пластиковой трубы) и раздававших цог (глиняные шарики) только тогда, когда говорил лама и не раньше.

Так удивителен был он во время этих дневных пудж, что, несмотря на мой смех, вызванный какой-нибудь сценой, поразительная красота увиденного так же легко вызывала у меня и слезы. А как серьезно он подносил маленькую ступу ко лбу, опускал свои веки и входил в медитацию, а потом спонтанно заливался смехом и объявлял, что пуджа закончена. Другим его любимым занятием было стоять, касаясь гьялингом края стены внутреннего двора Лавудо и благословлять простирающуюся внизу долину своим юным голосом, а также рассказывать о том, кем он был и что хотел сделать.

Я никогда не проводила столько времени в общении с юными тулку, так что мне не с чем сравнивать, но этот мальчик не оставлял никаких сомнений относительно своих намерений. Писать письма, адресованные ламе Сопе, под диктовку ребенка трех лет от роду, ― хоть все и утверждают, что он настоящий лама из Черока и просят ему помогать, ― было для меня нетривиальным занятием. Он заявлял, что он хотел бы попасть в Копан, там учиться, стать большим ламой и затем учить европейцев. Вот так ― не больше, не меньше. Его сердечная связь с европейцами была и остается неоспоримой. Ни один человек, приезжавший в Лавудо в тот год, пока он там жил, не оставался без внимания мальчика, одетого в бордовую чубу и желтый свитер. Он буквально за руку провожал каждого посетителя по окрестностям. И не было ни одного человека, на которого ласковый характер незнакомого ребенка не произвел бы заметного впечатления.

Мерри Колони

Черокский лама, которому сейчас шестнадцать, недавно участвовал в программе "Разговор за круглым столом с юными выдающимися членами ФПМТ", наравне с Лингом Ринпоче, Оселом Хитой и Гомо Тулку. В настоящее время он учится у Джанце Чойдже Лобсанга Тензина Ринпоче в монастыре Сера Чже.

Перевод Дмитрия Петренко

Ссылки по теме:

Линг Ринпоче и Черок Лама отвечают на вопросы журнала «Мандала»

Буддизм, распространенный в гималайском регионе, в значительной степени основан на древних культурах. Буддизм же, который мы увидим в будущем на Западе, будет непременно связан с наукой. Будет иметь место, да и уже имеет место модернизация буддизма, его приспособление к западному миру и к западному менталитету. Буддизм не принимал участия в формировании западных культур, как это было с восточными культурами. По мере развития буддизма в Индии он в значительной степени смешивался с мусульманской и индуистской традициями, и в силу этого мы находим в буддизме такие ритуалы, как огненные пуджи, которые были широко распространены в древней Индии. Когда же буддизм укоренялся в Тибете, он в значительной степени смешался с боннской традицией и культурой, которая был распространена в Тибете в то время. В какие бы страны ни приходил буддизм, он приспосабливается к культуре данной местности. Западная культура не столь жесткая и единообразная, как восточная, поскольку наука играет здесь более важную роль...