Рурская триеннале: струящийся Вагнер добрался до буддизма
7 сентября 2011. Разместил: Ing
Один из наиболее амбициозных и финансово состоятельных культурных проектов Германии открылся в этом году великолепной постановкой "Тристана и Изольды". Он намерен в течение последующего месяца не сбавлять темпа.
Зал Jahrhunderthalle - основная площадка фестиваля
Название фестиваля обманчиво: обычно триеннале - это некое культурное событие, происходящее раз в три года. Так это задумывалось изначально и с Ruhrtriennale, но фестиваль, из года в год оживляющий монументальные памятники индустриального прошлого в Рурской области Германии, уже на первых порах оказался столь успешным, что тут же стал ежегодным, сохранив при этом название. Юбилейный, десятый, "выпуск" триеннале стал и финалом очередного трехлетнего цикла (поклонников арифметики просим не беспокоиться: в первые годы были программные сбои).
Три года назад по стопам основателя триеннале в Руре, легендарного импрессарио Жерара Мортье, пошел режиссер Вилли Декер (Willy Decker).
Он задумал свое "трехлетие" как цикл обращений к мировым религиям, и одновременно - как путешествие. Начав с иудаизма, Декер во второй год обратился к культуре ислама, а на третий год добрался до буддизма. Последний, по мнению Декера, в наибольшей степени способен стать "общим знаменателем" для всех обращений к вечности и высшим сферам. Одновременно трехлетие должно было носить характер одиссеи: отбытие, странствие, прибытие.
"Тристан и Изольда" на фоне стальных балок
Фестиваль открылся премьерой оперы Рихарда Вагнера "Тристан и Изольда". Чтобы доказать связь Вагнера с буддизмом, Декеру не пришлось далеко ходить: композитор (как и молодой Фридрих Ницше, с которым Вагнера в годы создания оперы связывала интенсивная дружба, и Шопенгауэр, мистическими идеями которого оба были увлечены) живо интересовался буддизмом - настолько, насколько это было возможно в его эпоху. В его собственных комментариях к сюжету драмы, в которой двое любящих порывают со всеми условностями земной жизни, нередко упоминается слово "нирвана" - "в страну Нирвану" лежит путь Изольды и ее возлюбленного.
В тексте оперы содержатся пространные рассуждения о реинкарнации, о "вечной ночи", из которой мы все появились и в которой снова растворимся, и о любви, как единственном залоге вечности. Буклет спектакля украшает цитата Вагнера: "В любви речь идет не об обретении, а о возвращении".
Он и она: сцена из спектакля "Тристан и Изольда"
Режиссер и его команда, в которой отметим сценографа Вольфганга Гусмана (Wolfgang Gussmann) выстроили в темноте гиганского зала Jahrhunderthalle (этот памятник индустриальной культуры стал основной площадкой фестиваля) эффектное пространство: две белые плоскости, кажется, свободно парят в темноте, то сходясь, то становясь под углом друг к другу, открывая вид на шар неведомой планеты в глубине зала. Костюмы (тот же Гусман) скупы, главные герои одеты в белоснежные летние одежды (к вящей зависти публики, сидящей в душном зале, увы, с плохой вентиляцией).
Столь же скупы и условны жесты действующих лиц. Декер сознательно "передвигает" певцов как шахматные фигуры. Все чувства - в музыке.
"Под подозрением в гениальности"
Одним из главных героев этого вечера стал дирижер Кирилл Петренко - проживающий в Брегенце 39-летний уроженец Омска. В 2013 году Петренко займет должность художественного руководителя Баварской государственной оперы, сменив на этом завидном посту Кента Нагано, и в том же году дебютирует в Байройте как новый дирижер "Кольца Нибелунга".
Поэтому к каждой новой работе подозреваемого в гениальности молодого маэстро приковано пристальное внимание, особенно к его прочтениям Вагнера.
Я бы не сказала, что трактовку Петренко "Тристана и Изольды" следует называть "радикальной" (этот эпитет фигурировал в рецензиях на его же недавнее исполнение этой оперы в Лионе). Непривычное звучание оркестра, в котором каждый инструмент слышен как бы отдельно, без привычного вагнеровского "звукового облака", в большой степени следует объяснять спецификой акустики. В Байройте с его уходящей под сцену оркестровой ямой она будет принципиально иной.
Скорее обращает на себя очень большая естественность, которую Петренко вносит в эту музыку, в сущности, нарочито искусственную, "искусно-искусственную". Каждый темп, каждый такт, каждый "острый угол" - все естественно, все логично, все "так и должно быть". Музыка течет, струится, сияет. Этот Вагнер - очень мягкий. С особенной любовью Петренко проявляется нежные мелодические линии деревянных духовых. Оказывается, в этом позднем Вагнере еще очень много юношеского и романтического.
Молодой оркестр Duisburger Philharmoniker явно "на стороне" дирижера. Певцы - Аня Кампе (Anja Kampe) в роли Изольды и Тристан - Кристиан Франц (Christian Franz) - соответствуют идеалу процентов на пятьдесят, что, однако, немало в случае этих партий, с которыми во всем вокальном мире способны справиться единицы.
Буддизм наступает
В течение последующих пяти недель гостей фестиваля ожидают шесть театральных и музыкальных премьер (среди них - новая опера японского композитора Тосио Хосокавы "Hanjo" в постановке каталонского бунтаря Каликсто Биейто) и хоровая композиция с говорящим названием "Будда в Байройте". Завершится фестиваль символическим сооружением гигантской мандалы с ее неизбежным последующим разрушением.
Автор: Анастасия Буцко
Редактор: Ефим Шуман
dw-world.de
Зал Jahrhunderthalle - основная площадка фестиваля
Название фестиваля обманчиво: обычно триеннале - это некое культурное событие, происходящее раз в три года. Так это задумывалось изначально и с Ruhrtriennale, но фестиваль, из года в год оживляющий монументальные памятники индустриального прошлого в Рурской области Германии, уже на первых порах оказался столь успешным, что тут же стал ежегодным, сохранив при этом название. Юбилейный, десятый, "выпуск" триеннале стал и финалом очередного трехлетнего цикла (поклонников арифметики просим не беспокоиться: в первые годы были программные сбои).
Три года назад по стопам основателя триеннале в Руре, легендарного импрессарио Жерара Мортье, пошел режиссер Вилли Декер (Willy Decker).
Он задумал свое "трехлетие" как цикл обращений к мировым религиям, и одновременно - как путешествие. Начав с иудаизма, Декер во второй год обратился к культуре ислама, а на третий год добрался до буддизма. Последний, по мнению Декера, в наибольшей степени способен стать "общим знаменателем" для всех обращений к вечности и высшим сферам. Одновременно трехлетие должно было носить характер одиссеи: отбытие, странствие, прибытие.
"Тристан и Изольда" на фоне стальных балок
Фестиваль открылся премьерой оперы Рихарда Вагнера "Тристан и Изольда". Чтобы доказать связь Вагнера с буддизмом, Декеру не пришлось далеко ходить: композитор (как и молодой Фридрих Ницше, с которым Вагнера в годы создания оперы связывала интенсивная дружба, и Шопенгауэр, мистическими идеями которого оба были увлечены) живо интересовался буддизмом - настолько, насколько это было возможно в его эпоху. В его собственных комментариях к сюжету драмы, в которой двое любящих порывают со всеми условностями земной жизни, нередко упоминается слово "нирвана" - "в страну Нирвану" лежит путь Изольды и ее возлюбленного.
В тексте оперы содержатся пространные рассуждения о реинкарнации, о "вечной ночи", из которой мы все появились и в которой снова растворимся, и о любви, как единственном залоге вечности. Буклет спектакля украшает цитата Вагнера: "В любви речь идет не об обретении, а о возвращении".
Он и она: сцена из спектакля "Тристан и Изольда"
Режиссер и его команда, в которой отметим сценографа Вольфганга Гусмана (Wolfgang Gussmann) выстроили в темноте гиганского зала Jahrhunderthalle (этот памятник индустриальной культуры стал основной площадкой фестиваля) эффектное пространство: две белые плоскости, кажется, свободно парят в темноте, то сходясь, то становясь под углом друг к другу, открывая вид на шар неведомой планеты в глубине зала. Костюмы (тот же Гусман) скупы, главные герои одеты в белоснежные летние одежды (к вящей зависти публики, сидящей в душном зале, увы, с плохой вентиляцией).
Столь же скупы и условны жесты действующих лиц. Декер сознательно "передвигает" певцов как шахматные фигуры. Все чувства - в музыке.
"Под подозрением в гениальности"
Одним из главных героев этого вечера стал дирижер Кирилл Петренко - проживающий в Брегенце 39-летний уроженец Омска. В 2013 году Петренко займет должность художественного руководителя Баварской государственной оперы, сменив на этом завидном посту Кента Нагано, и в том же году дебютирует в Байройте как новый дирижер "Кольца Нибелунга".
Поэтому к каждой новой работе подозреваемого в гениальности молодого маэстро приковано пристальное внимание, особенно к его прочтениям Вагнера.
Я бы не сказала, что трактовку Петренко "Тристана и Изольды" следует называть "радикальной" (этот эпитет фигурировал в рецензиях на его же недавнее исполнение этой оперы в Лионе). Непривычное звучание оркестра, в котором каждый инструмент слышен как бы отдельно, без привычного вагнеровского "звукового облака", в большой степени следует объяснять спецификой акустики. В Байройте с его уходящей под сцену оркестровой ямой она будет принципиально иной.
Скорее обращает на себя очень большая естественность, которую Петренко вносит в эту музыку, в сущности, нарочито искусственную, "искусно-искусственную". Каждый темп, каждый такт, каждый "острый угол" - все естественно, все логично, все "так и должно быть". Музыка течет, струится, сияет. Этот Вагнер - очень мягкий. С особенной любовью Петренко проявляется нежные мелодические линии деревянных духовых. Оказывается, в этом позднем Вагнере еще очень много юношеского и романтического.
Молодой оркестр Duisburger Philharmoniker явно "на стороне" дирижера. Певцы - Аня Кампе (Anja Kampe) в роли Изольды и Тристан - Кристиан Франц (Christian Franz) - соответствуют идеалу процентов на пятьдесят, что, однако, немало в случае этих партий, с которыми во всем вокальном мире способны справиться единицы.
Буддизм наступает
В течение последующих пяти недель гостей фестиваля ожидают шесть театральных и музыкальных премьер (среди них - новая опера японского композитора Тосио Хосокавы "Hanjo" в постановке каталонского бунтаря Каликсто Биейто) и хоровая композиция с говорящим названием "Будда в Байройте". Завершится фестиваль символическим сооружением гигантской мандалы с ее неизбежным последующим разрушением.
Автор: Анастасия Буцко
Редактор: Ефим Шуман
dw-world.de