Несущий Тибету свет

Tricycle беседует с киносценаристом Мелиссой Мэтисон. Мелисса Мэтисон – киносценарист с двадцатилетним стажем. Среди её работ такие фильмы как «Чёрный скакун» (The Black Stallion), «Инопланетянин» (E.T. the Extra-Terrestrial), «Мастер побегов» (The Escape Artist), «Сумеречная зона» (Twilight Zone: The Movie), «Сын утренней звезды» (Son of the Morning Star), «Индеец в шкафу» (The Indian in the Cupboard) и последняя работа – Кундун (Kundun). Она живёт в Вайоминге и Нью-Йорке вместе со своим мужем и двумя дочерьми.


Актер Ричард Гир, режиссер Мартин Скорсезе, Далай-лама и сценарист Мелисса Мэтисон (Matt Campbell/AFP/Getty Images, 2008)

- Кундун – это история, которой зритель сопереживает на нескольких уровнях: личном, политическом и духовном. Каким образом менялись ваши собственные представления о задачах этого проекта?

С самого начала я хотела написать сценарий фильма о маленьком мальчике, который становится Далай-ламой. Это захватывающий сюжет. Тогда я ничего не знала об истории Тибета. Но прошло некоторое время, я встретилась с Далай-ламой и получила разрешение на проект. Я многое узнала о Тибете, разобралась с политической ситуацией, и это изменило акцент всего фильма.

- Каким образом?

Я по-прежнему хотела, чтобы это был настоящий художественный фильм. В любом случае это должна была быть история о мальчике, за жизнью которого вам было бы интересно следить, и которому вы сопереживали бы. Но теперь тема утраты становится больше, она всепроникающая. Это уже не просто история о мальчике, который теряет свою страну, или даже об утрате целого народа. Это история о потере мирового, вселенского масштаба.

- А какова цель фильма с точки зрения повышения политической осведомленности зрителя?

Очень опасно использовать фильм в политических целях или даже думать о том, что фильм может привести к каким-либо политическим действиям. Но в данном случае, можно надеяться, что если прошлое взволнует сердца людей, то они заинтересуются и настоящим. Я бы хотела, чтобы люди, покидая кинотеатр, спрашивали себя: «А где сейчас Далай-лама? Что сейчас происходит в Тибете? Что я могу сделать?».

- Какие положительные изменения, по-вашему, могут произойти?

Лично я надеюсь, что Далай-лама сможет вступить в переговоры с китайцами. Это всё, о чём он просит, и это то, что должно произойти. Но чтобы это случилось, наше правительство должно занять такую позицию, чтобы Китай понял, что разумнее будет ему согласиться. Это значит, что наши граждане должны сказать своё слово в этом вопросе и оказать воздействие на наше правительство, чтобы подтолкнуть его к таким действиям. Именно так устроено наше общество, и я думаю, это поможет Тибету.

- То есть, в сложившейся политической ситуации, можно надеяться, что выход фильма привлечёт повышенное внимание к тибетскому вопросу?

После возвращения Китаю статуса страны, пользующейся режимом наибольшего благоприятствования, ситуация в Тибете ухудшилась. Нет сомнения, что международное давление оказывало своё благотворное влияние на Китай и принуждало его обращать внимание на мнение мирового сообщества в отношении соблюдения прав человека. Теперь же они могут этого не делать. Чтобы Китай начал диалог с Его Святейшеством он должен иметь соответствующую мотивацию. Чтобы такая мотивация появилась, необходима инициатива мирового сообщества и постоянное давление со стороны самих тибетцев.

Уже выросло целое поколение тибетцев, лишённое непосредственного влияния Его Святейшества, пропагандирующего ценности ненасилия и сострадания. И если китайцы не осознают, что необходимо принять разумные меры, ситуация может очень сильно измениться.

- Как ваше участие в этом проекте повлияло на вас лично?

Все, кто пришёл в этот проект, как на очередное место работы, вышел из него с расширенным сознанием. По мере создания фильма и по мере того, как я становилась все более политически активной сторонницей Тибета, начинала лучше разбираться в буддизме и глубже осознавала, кто такой Его Святейшество, фильм все больше становился для меня актом поклонения ему.

- Таким образом, фильм должен сделать эту историю, эту проблему более доступной для западной аудитории?

Самое большое достижение нашего фильма в том, что мы рассказываем о реальной истории, происходившей в реальном месте и с реальными людьми. Вы очень быстро забываете о том, что люди на экране облачены в бордовые одеяния и совершают древние ритуалы. Мы не создавали вымышленный мир. Конечно, Тибет уже никогда не будет таким, каким он был – ни у кого нет никаких иллюзий на этот счёт. Но я думаю, что кое-что можно вернуть. И если это чувство подвигнет кого-либо глубже познакомиться с современным Тибетом, то станет очевидно, что разрушение всё ещё продолжается. И ещё не поздно попытаться что-то изменить.


Кадр из фильма "Кундун"

Киносценарист Мелисса Мэтисон обсуждает сценарий фильма «Кундун» с Далай-ламой.

Мелисса Мэтисон: Пятнадцатая минута фильма. Люди уже увидели мальчика и хотят услышать слова: «Это Далай-лама». Поэтому для объявления я использовала сцену в палатке со всей её пышностью. Ещё один момент – чтобы обеспечить эмоциональную связь между исполнителем роли Далай-ламы и аудиторией, мы находимся вместе с Далай-ламой. Мы не смотрим на события со стороны благородного собрания, мы всё время остаёмся вместе с Далай-ламой, с мальчиком. Итак, хотя это не первое и не самое важное объявление, мы намеренно увеличили драматический эффект именно этой сцены. И ваши родители услышат это объявление одновременно со всеми собравшимися.

Далай-лама: На этом собрании может прозвучать заявление регента: «Мы очень признательны, что нашли перевоплощение Далай-ламы. Теперь мы счастливы». Такого рода заявление.

Мелисса Мэтисон: Можем ли мы в этих волнующих обстоятельствах вывести на сцену оракула?

Далай-лама: Иногда оракул настолько переполнялся эмоциями, что совершал передо мной простирания. Мы можем показать оракула простирающимся перед этим маленьким мальчиком. Это мы можем сделать.

Мелисса Мэтисон: Таким образом, мы объясним зрителям, что оракул считает важным.

Далай-лама: Это не противоречит истине. В то время жил один великий и очень известный учёный-философ, который был хорошо осведомлен в вопросе о перевоплощении Далай-ламы. И когда в палатке собрались Далай-лама, регент и Оракул, он специально пришёл туда, чтобы понаблюдать за происходящим. Увидев меня, он сказал, что теперь у него гора упала с плеч, потому что Далай-лама настоящий.

Мелисса Мэтисон: Это был пожилой монах, с сомнением во взгляде.

Далай-лама: Да, правильно.

Мелисса Мэтисон: Мы снова видим его после нашей встречи с Оракулом и видим, что он удовлетворён, что у него легко на сердце и что он слегка взволнован. Так, мы только что завершили большую часть нашей работы. И последнее – реакция матери и отца на известие о том, что их сын – Далай-лама. Мы должны показать их реакцию. Мы можем сделать всё это в одной сцене. По их лицам мы должны понять, что они ещё не осознали, кем только что признали их сына. Возможно, это несколько преувеличенно; они и раньше должны были надеяться и чувствовать, что он был воплощением. Но теперь это произошло.

Далай-лама: Я думаю, мои родители испытали особые чувства. Потому что в отличие от перевоплощений других, не столь высокопоставленных лам, их младший сын становится Далай-ламой и его со всех сторон окружают многочисленные официальные лица, которые оказывают ему такое глубокое почтение.

Мелисса Мэтисон: Это была сложная, неоднозначная реакция. Это хорошо. Непростые эмоции – это как раз то, что надо показать в фильме.

Далай-лама: Там был один высокопоставленный иностранный чиновник, англичанин. Это очень важно с политической точки зрения.

Мелисса Мэтисон: Таким образом, мы можем показать, что у Тибета были независимые отношения с другими государствами?

Далай-лама: Да и я бы хотел обратить внимание, что англичанин и китайцы принадлежали к одной категории иностранных почётных гостей.

Мелисса Мэтисон (читает сценарий): Слышен звук длинной тибетской трубы. До нас доносятся взрывы детского смеха, и мы обнаруживаем себя в Потале. Мы видим Лобсанга и его младшего брата, Лхамо, которого вскоре должны признать четырнадцатым Далай-ламой. Эти двое носятся, скользят по полу, гоняются друг за другом в бесконечных извилистых коридорах этого огромного монастыря, похожего на лабиринт. За ними поспешают трое монахов, стараясь не упустить из виду юное воплощение. Они кричат мальчикам театральным шёпотом. Мальчики замедляют бег и останавливаются перед большим залом. Лхамо входит внутрь. Большой зал в Потале – это место заседания тибетского правительства. Его стены украшены прекрасными старинными танками и вышитыми настенными украшениями из шёлка, изображающими жизнь Миларепы, древнего духовного учителя и поэта. Внутри зала сидят высокопоставленные ламы, кабинет четырёх – чиновники тибетского правительства, два мирянина и два монаха, два премьер-министра и регент. Регент – Ретинг Ринпоче, молодой человек и сам воплощение предыдущего регента, кланяется Далай-ламе, когда тот вбегает в зал. Лхамо замедляет шаг, подходит к стоящему перед регентом столу и занимает его место в центре зала. Регент протягивает четырёхлетнему мальчику государственные печати. Он поднимает первую, более тяжёлую золотую печать и опускает её на пергамент, показывая пример мальчику. Со второй серебряной печатью мальчик справляется самостоятельно. Документ опечатан государственными печатями тибетского правительства. Все находящиеся в зале склоняются в поклоне. Это первый официальный документ четырнадцатого Далай-ламы.

Место действия – личные покои Далай-ламы. Ретинг сидит со скрещенными ногами на полу пыльной, тёмной и холодной комнаты. Эти простые комнаты украшены небольшими изображениями божеств и буддийскими предметами. Позади Ретинга алтарь, на котором стоят подношения, небольшая масляная лампа и статуя будды. Из мебели здесь только кровать – огромный деревянный ящик, наполненный подушками и занавешенный красными шторами. Ретинг говорит. Мы замечаем, что у него заложен нос. Он выглядит немного отстранённым и мечтающим. Но не грубым и не суровым. У него легко на сердце.

Далай-лама: Как вы узнали?

Мелисса Мэтисон: Вы сами мне об этом рассказывали.

*****

Лхамо, которому уже пять или шесть лет, движется по дороге в Лхасу, где он, как Далай-лама, должен занять своё место в Потале. Караван становится лагерем на ночь.

Мелисса Мэтисон: Место действия – палатка. Вечер. Лхамо тих и спокоен. Монах аккуратно состригает волосы у него на голове.

Далай-лама: Скорее всего, мои волосы были коротко острижены.

Мелисса Мэтисон: Монах стрижёт его волосы и спрашивает: «Отказываешься ли ты от дома?». Мальчик смотрит на монаха и отвечает, повторяя эту короткую фразу. «Да, я отказываюсь от дома». Лхамо одет в бордовые одеяния монаха.

Далай-лама: Нет, всё ещё в жёлтые.

Мелисса Мэтисон: Жёлтая одежда, в которую вы одеты, должна быть похожа на традиционную тибетскую одежду?

Далай-лама: Да, правильно.

Мелисса Мэтисон: Я хотела показать в этой сцене, что монах начинает приучать вас заучивать тексты наизусть. Я где-то встречала эту фразу: «Оставляешь ли ты свой дом?». И подумала, что она достаточно хороша, поэтому использовала её. Возможно, она совершенно неуместна. Но я бы хотела, чтобы монах, который стрижёт вам волосы, учил бы вас повторять какую-нибудь короткую фразу. Вы можете подсказать что-нибудь более подходящее?

Далай-лама: «Принимаю прибежище в трёх драгоценностях».

Мелисса Мэтисон: У неё есть вторая строчка? Чтобы было понятно, что это процесс запоминания, обучения, я думаю, нам нужна молитва, состоящая из нескольких фраз, чтобы монах говорил первую фразу, а мальчик – вторую. И они, таким образом, вместе бы её дополняли. Тогда и без дополнительных пояснений буде понятно, что это процесс обучения. Как бы там ни было, когда волосы острижены, мы видим следующую картину: Лхамо стоит и смотрит на окружающих его взрослых мужчин, а потом тихо говорит: «Я хочу к маме». Он подбегает к пологу палатки, откидывает его и видит стоящего снаружи телохранителя – огромного, крепкого мужчину.

Далай-лама: Монаха-телохранителя.

Мелисса Мэтисон: Хорошо, монаха-телохранителя, «который одет в тулуп и меховую шапку».

Далай-лама: Нет, не в тулуп. В монашеские одежды.

Мелисса Мэтисон: Хорошо. «Он поворачивается к мальчику. В его руке меч».

Далай-лама: Не меч, большая палка.

Мелисса Мэтисон: У этого мужчины нет глаза.

Далай-лама: Нет, неверно. На одном глазу у него большая опухоль.

Мелисса Мэтисон: Хорошо. Мужчина выглядит устрашающе. «Он поворачивается к мальчику и склоняется перед ним». Он ведь мог склониться перед вами, когда вы были ещё только кандидатом?

Далай-лама: Да. Этот случай произошёл за день до прибытия в Лхасу.


Кадр из фильма "Кундун"

1950 год: четырнадцатилетний Далай-лама получил известия о китайском вторжении от хранителя печати.

Мелисса Мэтисон: «Губернатор докладывает о нападении китайских солдат на тибетскую радиостанцию. Генерал Тутанг мертв. У нас есть сообщение о том, что китайцы вторглись на территорию Тибета в шести местах».

Далай-лама: Индийцы называли это «линия фактического контроля». Это не то же самое, что юридически признанная граница, которая была гораздо восточнее. Китайцы во время первого вторжения уже захватили часть территории. В 1912 году тибетская армия оттеснила китайскую армию довольно далеко на восток Тибета. Затем, в 1920 году уже китайская армия отбросила тибетскую армию. Местные жители считали себя подданными тибетского правительства, однако китайцы контролировали эту территорию. Там продолжались столкновения. Один британский миссионер выступил в роли посредника. Так была определена временная граница. Поэтому китайцы перешли не юридически установленную границу, а линию фактического контроля.

Мелисса Мэтисон: Эта информация о границе и контролируемых территориях очень важна для понимания дальнейших событий. Можем ли мы вставить сцену, в которой генерал вкратце объясняет вам все это?

Далай-лама: На самом деле, во время встречи с офицерами у нас не было разговора.

Мелисса Мэтисон: Было бы хорошо как-то это показать. Может быть после встречи, когда они уже попрощались, вы подзываете одного офицера и просите его рассказать о сложившемся положении. Можно было это как-то обставить, например, вы играете в солдатиков, разрабатываете стратегию. Зрителям это было бы очень интересно.

Далай-лама: Да, хорошо.

Мелисса Мэтисон: Информацию о силе тибетской армии нужно дать раньше. Дело происходит в мае 1950 года, а фактическое вторжение произошло в октябре 1950 года.

Далай-лама: Очень важно, что китайцы вторгались на территорию Тибета шесть раз, пересекая не границу, а линию фактического контроля.

Мелисса Мэтисон: Я думаю, мы можем разъяснить ситуацию в предыдущей сцене с офицером, и тогда, когда произойдёт вторжение, все будет понятно. Давайте теперь переместимся в покои Далай-ламы.

*****

Место действия – комната Далай-ламы. Полумрак. Мальчик сидит один, рядом с ним небольшой стол, заваленный буддийскими текстами. Клубится дым благовоний. Его Святейшество медитирует перед танкой. Его глаза закрыты, полуоткрытые ладони лежат на коленях. Он тих и спокоен.

Далай-лама: Медитация – это основная буддийская практика. Поэтому нужна танка будды.

Мелисса Мэтисон: Будды сострадания?

Далай-лама: Будды.

Мелисса Мэтисон: Он спокоен и неподвижен. Наше присутствие почти как инородное вторжение. Эта сцена показывает мыслительный процесс, а не просто отдых. Смысл этой сцены в том, что вы размышляете над полученной информацией.

Место действия – сад Норбулинка. Ночь. На импровизированном экране показывают фильм «Генрих V».Показ устроили для метельщиков, садовников и слуг. Зачарованные невероятным зрелищем дети сидят на траве. Мальчик устало трёт глаза. Кажется, что он чем-то отвлечён. Голос за кадром произносит слова: «Бремя ложится на голову, облачённую в корону».

Место действия – комната Далай-ламы. Ночь. Он слушает «Радио Пекина» и одновременно возится со сломанными часами. Он постепенно становится часовых дел мастером. Сообщение по радио: «На этой неделе, в годовщину победы председателя Мао над силами империализма в Народной Республике Китай, 80 тысяч солдат Народно-освободительной армии пересекли реку Дричу на востоке Чамдо и начали мирное освобождение Тибета. Тибет находится в руках империалистов, врагов народа. Далай-лама, абсурдное наследие невежественного прошлого, лишь номинальный глава этого автономного региона Китая. Прими нашу помощь, Тибет! Люди должны быть свободны!»

Далай-лама: В принципе это не противоречит действительности. Но этого никогда не объявляли по радио. На самом деле китайцы направили ко мне моего младшего брата. Это описано в его автобиографии. Они приказали ему ехать в Лхасу и удержать меня от побега. Кроме того, китайцы несколько раз приходили к нему и промывали мозги. А один чиновник сказал ему: «Если понадобится, устрани своего младшего брата».

Мелисса Мэтисон: У меня есть эта сцена с вашим братом. Когда мы к ней подойдем, я надеюсь, вы подскажете нам, как это происходило. Это очень важная информация.

Далай-лама: Регент информировал меня о ситуации. Он часто говорил мне, что рано или поздно мне придётся взять на себя всю ответственность, поэтому мне нужно хорошо разбираться во всех обстоятельствах.

Мелисса Мэтисон: Мы должны показать эту личную встречу.

Далай-лама: Да, правильно.

Мелисса Мэтисон: Итак, здесь будут канцлер, регент и некоторые другие люди. Регент делает свой доклад: «Тибетские чиновники покинули Чамдо. Китайские войска разрушили сердце нашей обороны и с падением Чамдо и некоторых других крупных городов, похоже…»

Далай-лама: Там не было крупных городов. Небольшие города или деревни.

Мелисса Мэтисон: «...похоже, что дорога на Лхасу открыта агрессору». Далай-лама наклоняется вперёд, ловя каждое слово. «Китайские войска остановились в предместьях, а Пекин требует, чтобы мы вступили в переговоры. Они выдвинули нам три требования. Первое – Тибет должен признать, что он – часть Китая. Второе – оборона Тибета должна осуществляться Китаем. Третье – все вопросы политики и торговли с иностранными государствами должны осуществляться только при посредничестве правительства Китая. Регент решил, что Тибету следует согласиться с пунктом номер один. Мы можем признать, что Тибет – часть Китая, и мы сможем гарантировать, что звание и полномочия Далай-ламы останутся прежними, и что тибетское правительство будет функционировать так же, как и сейчас». Люди в комнате в смятении. Далай-лама явно разгневан этим решением.

*****

[Кризис в отношениях с Китаем побуждает правительство облечь пятнадцатилетнего Далай-ламу всей полнотой мирской власти. Этот жест призван успокоить напуганное население. Согласно традиции, полномочия передаются по достижении восемнадцати лет, но, как сказал Оракул: «Его время пришло».]

Далай-лама: Китайская дипломатическая миссия была выслана ещё до китайского вторжения. Вы об этом уже упоминали? Это произошло в 1948 году.

Мелисса Мэтисон: Это было в 1948 или 1949 году. Мы внесем уточнения.

Далай-лама: Сейчас получается, что у Далай-ламы с юного возраста были антикитайские настроения.

Мелисса Мэтисон: Нет. Протибетские. Зритель не утратит симпатии [к тибетцам] из-за такой реакции на вторжение. И зритель не утратит симпатии из-за убийства генерала. Это естественная, сочувственная реакция. Вот так прямо и просто. Это история, реальность. Это вторжение. Тибет был независимым государством. Вот слова из письма в Организацию Объединённых Наций. «Внимание всего мира приковано к Корее, где агрессии противодействуют международные силы. Подобные же события, происходящие в удалённом Тибете, остаются без внимания мировой общественности. Эта проблема не вызвана собственными действиями Тибета, это следствие стремления Китая, которому ничто не мешает подчинить своему господству более слабые государства на своей периферии». Нужно, чтобы кто-нибудь произнёс эти слова в присутствии Далай-ламы. Вообще все события должны происходить только в присутствии Далай-ламы.

Далай-лама: Я понимаю.

Мелисса Мэтисон: Нужно, чтобы кто-то пришёл и сказал: «Ваше Святейшество, мы направляем это обращение в ООН».

Далай-лама: Это был канцлер.

Мелисса Мэтисон: «Внимание всего мира приковано к Корее?»

Далай-лама: Это точные слова?

Мелисса Мэтисон: Это точные слова, которые я нашла в переводе. Это было не в тибетском, а в английском варианте.

Далай-лама: Это обращение изначально было написано по-английски.

Мелисса Мэтисон: «Долгое время тибетцы жили изолированной жизнью в своей горной твердыне, в отдалении и отстранении от всего мира». В документе следует продолжение. Я просто остановилась в этом месте. Затем нам следует добавить комментарий Его Святейшества: «Я против того, чтобы мы соглашались с любыми требованиями Китая. Нам следует обратиться за советом к божествам-хранителям». Мы должны вставить эту сцену раньше. Далай-лама: «Я не согласен с тем, что я должен быть возведён на трон. У меня нет опыта. Я не готов к тому, чтобы вести свой народ».

Далай-лама: Поскольку ситуация становится серьёзной, Кашаг [собрание советников] обращается за советом к государственному оракулу. Государственный оракул не даёт ответа на вопрос о китайском вторжении, но утверждает, что время пришло.

Мелисса Мэтисон: В сценарии это описано на следующей странице. Когда оракул сказал, что вы должны принять власть, вы не согласились с ним?

Далай-лама: На тот момент у меня не было решения. У меня были одновременно и сомнения, и готовность попробовать. Позднее национальное собрание единогласно попросило меня принять власть. Я ответил им: «У меня нет опыта». Я был всё ещё молод. Даже тринадцатый Далай-лама принял полномочия в восемнадцать лет. А мне на тот момент было что-то около шестнадцати.

*****

Мелисса Мэтисон: Место действия – комната Далай-ламы. Мы видим, как начинается день мальчика.

Далай-лама: В то время, когда я принял власть, жители Лхасы сочинили уличную песню, песню протеста. В ней говорилось о том, что правительство сделало меня Далай-ламой и дало мне в руки верёвку, чтобы вести свой народ, но эта верёвка была свита из лохмотьев.

Мелисса Мэтисон: Было бы хорошо показать сцену с этой песней до того, как вы покидаете Лхасу. Итак, он встаёт и сразу подходит к статуе будды, чтобы совершить простирания. Его Святейшество стоит перед статуей и обновляет свои обеты. Восходит солнца.

Место действия – Потала. День. Белые стены и красная крыша прекрасного монастыря, похожего на картину, заполняет весь экран. Звуки молитвы юноши постепенно затихают и раздаются посторонние крики. Китайский генерал Чанг кричит за камерой: «Не желаю встречаться здесь. Это место - дань прошлому. Я настаиваю на встрече в менее официальном месте». Камера крупным планом показывает его красное разбухшее лицо.

Место действия – большой зал. Позади генерала развешаны причудливые танки. Генерал Чанг: «Я не иностранец. Я не хочу, чтобы со мной так обращались». Генерал стучит кулаком по столу и шипит: «Империалисты, реакционеры, ядовитая пропаганда». Снова стучит кулаком: «Мы пришли освободить вас, Далай-лама. Вы должны сотрудничать с нами». Его Святейшество: «В буддизме, генерал, освобождение означает избавление от состояния, которое нуждается в лечении. Оно ведёт к исцелению и к большей эффективности. Вы не можете освободить нас. Только мы сами можем освободить себя».

Далай-лама: Я бы никогда такого не сказал.

Мелисса Мэтисон: Я знаю, я показываю вас очень резким. Возможно, это неправильный подход.

Далай-лама: Я не говорил подобных вещей в то время, но позднее говорил довольно решительно.

Мелисса Мэтисон: Возможно, вы произносите это с небольшой улыбкой.

Далай-лама: Да, так будет хорошо.

Мелисса Мэтисон: «Вы должны начать сотрудничать с нами».

Далай-лама: Да.

Мелисса Мэтисон: И далее генерал продолжает: «Я хочу, чтобы прекратили распевать эти куплеты». Куплеты? Какие куплеты? И снова Его Святейшество с трудом сдерживает улыбку. Премьер-министр: «Уличные куплеты о генерале. О его золотых часах. Он прав, они действительно вызывающие».

*****

Мелисса Мэтисон: Место действия – молитвенная комната. Ночь. Оракул Нечунг в состоянии транса. Он неистово и живописно кружится. Украшения на его головном уборе развеваются из стороны в сторону. Затем он произносит слова. Я думаю, что то, что он произносит должно идти с переводом. Это тот момент, когда он говорит: «Драгоценность, исполняющая желания, воссияет на Западе». Мне кажется, это нуждается в истолковании.

Далай-лама: Время пришло. Драгоценность, исполняющая желания, воссияет на Западе. Или с Запада.

Мелисса Мэтисон: С Запада?

Далай-лама: Подразумевается, что драгоценность – это Далай-лама. Драгоценность не может сиять в Тибете. Поэтому драгоценность отправится на Запад и будет сиять с Запада. Сложность заключается в том, что на первый взгляд, можно понять так, что драгоценность появится на Западе, а не в Тибете. Но смысл другой. Драгоценность отправится на Запад и оттуда будет нести пользу Тибету.

Мелисса Мэтисон: Свет будет виден в Тибете.

Далай-лама: Да.

Мелисса Мэтисон: Мы перепишем слова оракула.

Далай-лама: В это же время оракул сказал что-то в этом роде: когда люди встретят поток, который они не смогут перейти, я направлю им лодку. Небольшие потоки вы в определённых местах можете перейти. На больших реках таких бродов нет. Когда вам не знакомо русло реки, у вас нет даже надежды на переправу. Туда, где нет возможности реку перейти, он направит лодку.

Мелисса Мэтисон: Место переправы. Брод, возможность. Вот, что я написала: «Где невозможно переправиться через большую реку, где нет брода и нет надежды пересечь поток, где лодка - единственная надежда, туда я направлю лодку».

Далай-лама: Хорошо, значит, эти два утверждения следуют вместе. Они разъясняют смысл. Спасение, а затем сияние. В то время, когда оракул произносил эти слова, мы даже не думали о том, что нам придется покинуть Тибет.

(Текст опубликован в журнале Trycicle в 1997 году)
Перевод Юрия Пучко.