Ничего человеческого ‒ тибетец рассказывает о своей стране
23 июля 2013. Разместил: savetibet
Материалы, записанные на трех компакт-дисках, могут доставить немало неприятностей китайскому правительству. Их собрал тибетец, когда-то поверивший в цели китайской коммунистической партии и сделавший карьеру в бюрократическом аппарате. Чтобы сохранить анонимность, известный чиновник тайком встретился с представителем журнала «Шпигель» в одном из ресторанов китайского провинциального городка. С надеждой оказать давление на китайское руководство он хотел бы, чтобы на Западе на основе собранных им сведений о притеснении тибетского народа опубликовали книгу.
23 октября 2012 года Дордже Ринчен проснулся очень рано. Это был последний день в его жизни. Пятидесятивосьмилетний мужчина повернул молитвенные барабаны в монастыре Лабранг, затем возвратился в свой домик, прибрался и направился обратно к монастырю.
Рядом с полицейским участком, расположенным на главной улице города Сяхе, в китайской провинции Ганьсу, тибетский фермер облил свое тело бензином и поджег себя. На фотографиях, сделанных при помощи мобильных телефонов, можно видеть, как охваченный пламенем человек бежит по улице и в конце концов падает на землю.
Тут же появляются полицейские и солдаты, они пытаются оттеснить случайных свидетелей, торопящихся отнести обуглившееся тело Дордже в его дом согласно тибетской традиции. Постепенно улица пустеет.
Дордже – один из свыше ста тибетцев, предавших себя самосожжению с марта 2011 года в знак протеста против порядков, установленных в Тибете китайцами. Еще один тибетец, лишивший себя жизни спустя несколько дней после гибели Дордже, оставил письмо, в котором изложил чаяния многострадального народа: «Тибет несвободен. Его Святейшество Далай-лама не может вернуться на родину. Панчен-лама в тюрьме».
Земля, которую называют «крышей мира», в отчаянии. Никогда прежде так много тибетцев не жертвовали своими жизнями столь ужасающим способом в надежде привлечь внимание всего мира к судьбе тибетского народа. Но не все полагают, что это правильный путь. За несколько сотен километров от монастыря Лабранг, высокопоставленный партийный чиновник качает головой в знак осуждения. Он говорит, что самосожжение – это «чрезмерная реакция, слишком радикальный шаг. Буддизм запрещает самоубийство».
Но признается, что все же понимает мотивы. Условия жизни в его родной стране чрезвычайно тяжелы. «Экономическое положение, уровень жизни, культура и образование теперь гораздо лучше, но за развитие Тибета правительство берет с тибетцев слишком высокую цену, пытаясь навести порядок насильственными методами. «Налицо строгий надзор и ограничение свободы».
Этот человек – высокопоставленный чиновник китайской компартии. Он известен не только в Тибете, но и за пределами Китая. Никто не подозревает, что он состоит в оппозиции. Он пользуется широкими привилегиями, а также принадлежит к числу тех, кто на протяжении длительного времени верил в обещание социалистического Китая, согласно которому не только ханьцы, но и тибетцы, а также другие этнические группы заживут прекрасной жизнью.
Теперь же он выражает свой протест и заявляет: «Я тибетец и работаю в правительстве. У меня есть право рассказать о том, что происходит в Тибете на самом деле».
Он работал на китайское правительство с молодых лет. Как и многие тибетцы, смирился с тем, что Пекин правит Тибетом с 1950 года, когда сюда вторглись китайские завоеватели. К числу таких тибетцев принадлежат партийные чиновники, полицейские, пропагандисты, журналисты и инженеры, то есть все, кто хочет спокойно жить при чужом режиме. Они ассимилируются, вторят партийным лозунгам и наслаждаются растущим благополучием, хотя в конце концов испытывают разочарование.
Вот почему наш собеседник, свидетель новой истории Тибета, принял решение изложитьна страницах книги то, что он видел собственными глазами. Особенно подробно он останавливается на том, что скрывают или приукрашивают пропагандисты и хроникеры, работающие на систему. Однако, как пишет он, «все было и есть гораздо хуже, чем могут себе представить жители западных стран».
Автор книги хотел бы сохранять анонимность как можно дольше: «Я не хочу, чтобы вы упоминали мое имя, должность. Можете в общих чертах описать место, где я живу».
Он мечтает, чтобы книгу опубликовали за границей. Только так она сможет увидеть свет. Если выяснится, что он, уважаемый чиновник, на самом деле тибетский диссидент, который сравнивает судьбу тибетцев с трагедией евреев при нацистах, его комфортной жизни тут же придет конец. Его посадят в тюрьму и, возможно, казнят.
Книга написана на мандаринском, государственном языке Пекина. Автор хочет, чтобы как можно больше людей поняли, в каком положении находится его народ, по его словам, «утопающий в море крови, пожираемый огнем чистилища» из-за попыток чужеземцев построить на их земле еще одно утопическое общество.
Как ни странно, некоторые тибетцы поначалу были рады китайскому завоеванию, потому что новые хозяева обещали модернизацию и процветание. Они верили, что коммунисты под руководством Мао Цзэдуна помогут им освободиться от жесткой диктатуры монашества. Тибетцы жили непростой жизнью под властью монастырей и аристократии, которые притесняли их, обращались с ними, как с рабами, и силой заставляли подчиняться.
Но настроения резко изменились, когда китайское правительство под руководством Мао не сдержало своего обещания позволить тибетцам сохранить свои традиции и религию. Наиболее разрушительный ущерб принесла коллективизация сельского хозяйства. Тибетских кочевников насильно поселили в так называемые народные коммуны, что лишило их привычного уклада жизни. К 1950 году негодование нарастало.
Во времена великой пролетарской культурной революции (1966‒1976) немало тибетцев вступили в Красную гвардию. Вместе с китайцами они нападали на своих соотечественников, которых считали «ревизионистами» и «империалистами». Тысячи монахов были забиты до смерти, отправлены в лагеря, древние реликвии были разрушены. Артиллерия Красной гвардии сравняла с землей сотни монастырей.
Компартия желала уничтожить культуру завоеванной страны. Тибетских женщин, заставили надеть брюки, которые носят ханьские женщины, помогли состричь косы. Старейшин родов и настоятелей монастырей отправили в лагеря на перевоспитание, где каждый день принуждали изучать директивы Мао.
Китайская военная машина жестоко подавляла малейшее сопротивление. Когда в 1956 году монахи убили капрала Народно-освободительной армии, китайский кавалерийский полк устроил кровавую расправу в провинции Ганьсу над двумя сотнями неповинных женщин и детей. Всадники окружили палатку, бросили внутрь ручные гранаты и подожгли».
Автор цитирует бывшего солдата, свидетеля похожей расправы: «Женщинам втыкали ножи во влагалище, разрезали грудь. Двух-, трехлетних малышей хватали и бросали в Желтую реку».
Вначале 80-х годов прошлого столетия компартия вынуждена была признать, что жестокая политика «нанесла серьезный урон интересам народа». Но впоследствии Тибет превратился в регион, где люди упорно не желали подчиняться навязываемым порядкам. Как пишет автор, заявления Пекина о том, что «миллионы тибетских крестьян» стали «хозяевами своей родины под руководством партии» оказываются ничем иным, как пропагандой.
Автор считает, что существует множество причин для протестов и негодования тибетцев. Одна из них – постепенное угасание давно лелеемой надежды на то, что однажды Далай-лама вернется на родину из Индии, где находится штаб-квартира тибетского правительства в эмиграции. Пекин называет Далай-ламу предателем и даже не допускает и мысли о том, чтобы сесть с ним за стол переговоров.
Пекин был публично унижен, когда в 1987 году, выступая в Вашингтоне перед Конгрессом США, Далай-лама представил «Мирный план из пяти пунктов». Среди прочего он потребовал, чтобы Пекин прекратил приток китайских ханьцев в Тибет и использование Тибетского нагорья для утилизации ядерных отходов. Согласно автору после этого визита Далай-ламы в Соединенные Штаты поднялась «новая волна сопротивления среди молодой интеллигенции, чиновников, рабочих, крестьян и пастухов».
Позже, в 1988 году, Китай допускает еще одну ошибку. В конце ежегодного Великого молитвенного фестиваля высокопоставленные чиновники собрались на крыше-террасе храма Джоканг в тибетской столице Лхасе, чтобы посмотреть на праздничную церемонию. Они стояли как раз над комнатой, которую монахи считают святыней. Там во время фестиваля традиционно жил Далай-лама.
Вскоре группу чиновников закидали камнями. Солдатам пришлось силой прокладывать дорогу сквозь толпу и нескольких партийных чиновников, включая заместителя председателя компартии Тибетского автономного района, спускали из окна по веревкам.
На протяжении нескольких недель, выражая протест, монахи и монахини выходили на улицы до тех пор, пока Пекин не перешел к крутым мерам. Центральное правительство отправило в отставку руководящих партийных чиновников тибетской национальности и заменило их ханьскими китайцами, включая Ху Цзиньтао, который впоследствии стал генеральным секретарем компартии и председателем правительства КНР. Спустя год Ху приказал солдатам открыть огонь по протестующим. Согласно автору тогда погибло 138 человек, 3870 были арестованы, многие были похищены.
Автор приводит свидетельства многих очевидцев: «Они подвергли проверкам все население Лхасы и арестовали тех, кто им не нравится. Сначала арестованных избивали, а затем бросали за решетку», ‒ рассказывает один из них.
Но камеры были настолько переполнены, что некоторые арестованные задохнулись. «Смерть человека для них (китайцев) ничего не значит, будто они всего лишь раздавили муравья, ползущего по траве».
Кроме того, возмущение тибетцев было связано с тем, что китайские иммигранты из других частей Народной Республики осваивают все больше земель под свои сельскохозяйственные нужды. По мнению автора, это наносит серьезный ущерб окружающей среде, поскольку ведет к постепенному исчезновению пастбищ и в конечном итоге к опустыниванию. «Жизненное пространство тибетцев сокращается, а климат становится холоднее и суровее».
Он также добавляет, что ярким примером безответственной политики Китая является озеро Цинхай. Из-за распахивания множества пастбищ и строительства громадной ирригационной системы из ста восьми рек, впадавших в озеро, сохранилось лишь восемь.
После волнений несколько лет, вплоть до 1989 года, все было спокойно. Позже лидер компартии Ху Цзиньтао посетил Тибет, чтобы задобрить коренное население инвестициями на миллиарды долларов. Открытые в регионе месторождения минеральных ресурсов, а также его стратегически выгодное положение, как буферной зоны между Китаем и его могущественным в экономическом отношении соперником Индией, чрезвычайно важны для Пекина.
Но сегодня на улицах Лхасы ощущается напряженность, отчасти в силу присутствия в регионе китайских служб безопасности, которые ведут себя, как оккупанты. Автор пишет: «Поведение вооруженной полиции никак нельзя назвать гуманным. Они хладнокровно убивают людей, словно ядовитых змей. Не разбираясь, они избивают местных жителей, грабят их и убивают, если те пытаются защищаться».
В марте 2008 года, когда Пекин готовился к летней олимпиаде, в Лхасе снова вспыхнули волнения. На этот раз к протестующим монахам присоединились школьники, студенты и офисные работники, а также жители других регионов Тибета. Полиция и военные арестовали около шести тысяч человек.
Теперь власти видят лишь один способ усмирить тибетцев: вложить как можно больше инвестиций и ужесточить репрессии. Во время так называемых кампаний по патриотическому перевоспитанию, которые проводятся во всех монастырях, от монахов требуют дистанцироваться от Далай-ламы. Многих из них исключают из монастырей на определенный срок или навсегда, некоторых лам посадили в тюрьму или отправили на перевоспитание в лагеря. Тех, кого подозревают в помощи людям, совершившим самосожжения, сажают в тюрьму, среди них шесть человек, близких Дордже Ринчену, крестьянину из Сяхе.
Китайское руководство не позволяет публично обсуждать политику, проводимую ими в Тибете. Лишь немногие китайцы осмеливаются поднять этот вопрос, и то только в Гонконге или в зарубежных СМИ. Писатель Ван Лисюн, супруг тибетской поэтессы Церинг Осер, ‒ один из немногих храбрецов. Он полагает, что ничего не изменится до тех пор, пока враждебность по отношению к Далай-ламе служит источником заработка десятка тысяч чиновников, работающих в сфере пропаганды.
Автор книги говорит об этом так: «У всех нас незаживающая рана на сердце. Власти не считаются с монахами, им не позволяют высказывать свое мнение и, конечно, не допускают к участию в принятии политических решений».
Существует ли выход из ситуации, в которой оказался Тибет? Автор, верный своему воспитанию, говорит, что нельзя возвращаться к теократической системе. Многие монахи отдадут ей предпочтение, поскольку Тибетом станут править настоятели монастырей, а «политика и религия будут едины».
Есть ли альтернатива? Автор утверждает, что тибетцы должны учиться демократии. «Необязательно демократии в западном стиле, а своей, уникальной тибетской демократии. Иначе мы так и останемся в тупике».
Журнал «Шпигель»
Андреаш Лоренц
Материал размещен на сайте ЦТА
Перевод с немецкого Кристофера Султана
Перед на русский Дели Лиджи-Гаряевой
Документальный фильм, подготовленный Департаментом информации и международных отношений Центральной тибетской администрации, рассказывает о том, какие предпосылки, причины и события привели к волне протестных самосожжений тибетцев в Тибете. Он объясняет, как сами тибетцы относятся к этим беспрецедентным действиям, на что они надеются, и какое решение сможет оправдать принесенные жертвы.
23 октября 2012 года Дордже Ринчен проснулся очень рано. Это был последний день в его жизни. Пятидесятивосьмилетний мужчина повернул молитвенные барабаны в монастыре Лабранг, затем возвратился в свой домик, прибрался и направился обратно к монастырю.
Рядом с полицейским участком, расположенным на главной улице города Сяхе, в китайской провинции Ганьсу, тибетский фермер облил свое тело бензином и поджег себя. На фотографиях, сделанных при помощи мобильных телефонов, можно видеть, как охваченный пламенем человек бежит по улице и в конце концов падает на землю.
Тут же появляются полицейские и солдаты, они пытаются оттеснить случайных свидетелей, торопящихся отнести обуглившееся тело Дордже в его дом согласно тибетской традиции. Постепенно улица пустеет.
Дордже – один из свыше ста тибетцев, предавших себя самосожжению с марта 2011 года в знак протеста против порядков, установленных в Тибете китайцами. Еще один тибетец, лишивший себя жизни спустя несколько дней после гибели Дордже, оставил письмо, в котором изложил чаяния многострадального народа: «Тибет несвободен. Его Святейшество Далай-лама не может вернуться на родину. Панчен-лама в тюрьме».
Земля, которую называют «крышей мира», в отчаянии. Никогда прежде так много тибетцев не жертвовали своими жизнями столь ужасающим способом в надежде привлечь внимание всего мира к судьбе тибетского народа. Но не все полагают, что это правильный путь. За несколько сотен километров от монастыря Лабранг, высокопоставленный партийный чиновник качает головой в знак осуждения. Он говорит, что самосожжение – это «чрезмерная реакция, слишком радикальный шаг. Буддизм запрещает самоубийство».
Но признается, что все же понимает мотивы. Условия жизни в его родной стране чрезвычайно тяжелы. «Экономическое положение, уровень жизни, культура и образование теперь гораздо лучше, но за развитие Тибета правительство берет с тибетцев слишком высокую цену, пытаясь навести порядок насильственными методами. «Налицо строгий надзор и ограничение свободы».
Этот человек – высокопоставленный чиновник китайской компартии. Он известен не только в Тибете, но и за пределами Китая. Никто не подозревает, что он состоит в оппозиции. Он пользуется широкими привилегиями, а также принадлежит к числу тех, кто на протяжении длительного времени верил в обещание социалистического Китая, согласно которому не только ханьцы, но и тибетцы, а также другие этнические группы заживут прекрасной жизнью.
Теперь же он выражает свой протест и заявляет: «Я тибетец и работаю в правительстве. У меня есть право рассказать о том, что происходит в Тибете на самом деле».
Положение тибетцев гораздо хуже, чем полагает Запад
Он работал на китайское правительство с молодых лет. Как и многие тибетцы, смирился с тем, что Пекин правит Тибетом с 1950 года, когда сюда вторглись китайские завоеватели. К числу таких тибетцев принадлежат партийные чиновники, полицейские, пропагандисты, журналисты и инженеры, то есть все, кто хочет спокойно жить при чужом режиме. Они ассимилируются, вторят партийным лозунгам и наслаждаются растущим благополучием, хотя в конце концов испытывают разочарование.
Вот почему наш собеседник, свидетель новой истории Тибета, принял решение изложитьна страницах книги то, что он видел собственными глазами. Особенно подробно он останавливается на том, что скрывают или приукрашивают пропагандисты и хроникеры, работающие на систему. Однако, как пишет он, «все было и есть гораздо хуже, чем могут себе представить жители западных стран».
Автор книги хотел бы сохранять анонимность как можно дольше: «Я не хочу, чтобы вы упоминали мое имя, должность. Можете в общих чертах описать место, где я живу».
Он мечтает, чтобы книгу опубликовали за границей. Только так она сможет увидеть свет. Если выяснится, что он, уважаемый чиновник, на самом деле тибетский диссидент, который сравнивает судьбу тибетцев с трагедией евреев при нацистах, его комфортной жизни тут же придет конец. Его посадят в тюрьму и, возможно, казнят.
Книга написана на мандаринском, государственном языке Пекина. Автор хочет, чтобы как можно больше людей поняли, в каком положении находится его народ, по его словам, «утопающий в море крови, пожираемый огнем чистилища» из-за попыток чужеземцев построить на их земле еще одно утопическое общество.
Как ни странно, некоторые тибетцы поначалу были рады китайскому завоеванию, потому что новые хозяева обещали модернизацию и процветание. Они верили, что коммунисты под руководством Мао Цзэдуна помогут им освободиться от жесткой диктатуры монашества. Тибетцы жили непростой жизнью под властью монастырей и аристократии, которые притесняли их, обращались с ними, как с рабами, и силой заставляли подчиняться.
Но настроения резко изменились, когда китайское правительство под руководством Мао не сдержало своего обещания позволить тибетцам сохранить свои традиции и религию. Наиболее разрушительный ущерб принесла коллективизация сельского хозяйства. Тибетских кочевников насильно поселили в так называемые народные коммуны, что лишило их привычного уклада жизни. К 1950 году негодование нарастало.
Зверства и жесткий политический курс
Во времена великой пролетарской культурной революции (1966‒1976) немало тибетцев вступили в Красную гвардию. Вместе с китайцами они нападали на своих соотечественников, которых считали «ревизионистами» и «империалистами». Тысячи монахов были забиты до смерти, отправлены в лагеря, древние реликвии были разрушены. Артиллерия Красной гвардии сравняла с землей сотни монастырей.
Компартия желала уничтожить культуру завоеванной страны. Тибетских женщин, заставили надеть брюки, которые носят ханьские женщины, помогли состричь косы. Старейшин родов и настоятелей монастырей отправили в лагеря на перевоспитание, где каждый день принуждали изучать директивы Мао.
Китайская военная машина жестоко подавляла малейшее сопротивление. Когда в 1956 году монахи убили капрала Народно-освободительной армии, китайский кавалерийский полк устроил кровавую расправу в провинции Ганьсу над двумя сотнями неповинных женщин и детей. Всадники окружили палатку, бросили внутрь ручные гранаты и подожгли».
Автор цитирует бывшего солдата, свидетеля похожей расправы: «Женщинам втыкали ножи во влагалище, разрезали грудь. Двух-, трехлетних малышей хватали и бросали в Желтую реку».
Вначале 80-х годов прошлого столетия компартия вынуждена была признать, что жестокая политика «нанесла серьезный урон интересам народа». Но впоследствии Тибет превратился в регион, где люди упорно не желали подчиняться навязываемым порядкам. Как пишет автор, заявления Пекина о том, что «миллионы тибетских крестьян» стали «хозяевами своей родины под руководством партии» оказываются ничем иным, как пропагандой.
Автор считает, что существует множество причин для протестов и негодования тибетцев. Одна из них – постепенное угасание давно лелеемой надежды на то, что однажды Далай-лама вернется на родину из Индии, где находится штаб-квартира тибетского правительства в эмиграции. Пекин называет Далай-ламу предателем и даже не допускает и мысли о том, чтобы сесть с ним за стол переговоров.
Пекин был публично унижен, когда в 1987 году, выступая в Вашингтоне перед Конгрессом США, Далай-лама представил «Мирный план из пяти пунктов». Среди прочего он потребовал, чтобы Пекин прекратил приток китайских ханьцев в Тибет и использование Тибетского нагорья для утилизации ядерных отходов. Согласно автору после этого визита Далай-ламы в Соединенные Штаты поднялась «новая волна сопротивления среди молодой интеллигенции, чиновников, рабочих, крестьян и пастухов».
Позже, в 1988 году, Китай допускает еще одну ошибку. В конце ежегодного Великого молитвенного фестиваля высокопоставленные чиновники собрались на крыше-террасе храма Джоканг в тибетской столице Лхасе, чтобы посмотреть на праздничную церемонию. Они стояли как раз над комнатой, которую монахи считают святыней. Там во время фестиваля традиционно жил Далай-лама.
Вскоре группу чиновников закидали камнями. Солдатам пришлось силой прокладывать дорогу сквозь толпу и нескольких партийных чиновников, включая заместителя председателя компартии Тибетского автономного района, спускали из окна по веревкам.
На протяжении нескольких недель, выражая протест, монахи и монахини выходили на улицы до тех пор, пока Пекин не перешел к крутым мерам. Центральное правительство отправило в отставку руководящих партийных чиновников тибетской национальности и заменило их ханьскими китайцами, включая Ху Цзиньтао, который впоследствии стал генеральным секретарем компартии и председателем правительства КНР. Спустя год Ху приказал солдатам открыть огонь по протестующим. Согласно автору тогда погибло 138 человек, 3870 были арестованы, многие были похищены.
Автор приводит свидетельства многих очевидцев: «Они подвергли проверкам все население Лхасы и арестовали тех, кто им не нравится. Сначала арестованных избивали, а затем бросали за решетку», ‒ рассказывает один из них.
Но камеры были настолько переполнены, что некоторые арестованные задохнулись. «Смерть человека для них (китайцев) ничего не значит, будто они всего лишь раздавили муравья, ползущего по траве».
Кроме того, возмущение тибетцев было связано с тем, что китайские иммигранты из других частей Народной Республики осваивают все больше земель под свои сельскохозяйственные нужды. По мнению автора, это наносит серьезный ущерб окружающей среде, поскольку ведет к постепенному исчезновению пастбищ и в конечном итоге к опустыниванию. «Жизненное пространство тибетцев сокращается, а климат становится холоднее и суровее».
Он также добавляет, что ярким примером безответственной политики Китая является озеро Цинхай. Из-за распахивания множества пастбищ и строительства громадной ирригационной системы из ста восьми рек, впадавших в озеро, сохранилось лишь восемь.
Напряженность на улицах
После волнений несколько лет, вплоть до 1989 года, все было спокойно. Позже лидер компартии Ху Цзиньтао посетил Тибет, чтобы задобрить коренное население инвестициями на миллиарды долларов. Открытые в регионе месторождения минеральных ресурсов, а также его стратегически выгодное положение, как буферной зоны между Китаем и его могущественным в экономическом отношении соперником Индией, чрезвычайно важны для Пекина.
Но сегодня на улицах Лхасы ощущается напряженность, отчасти в силу присутствия в регионе китайских служб безопасности, которые ведут себя, как оккупанты. Автор пишет: «Поведение вооруженной полиции никак нельзя назвать гуманным. Они хладнокровно убивают людей, словно ядовитых змей. Не разбираясь, они избивают местных жителей, грабят их и убивают, если те пытаются защищаться».
В марте 2008 года, когда Пекин готовился к летней олимпиаде, в Лхасе снова вспыхнули волнения. На этот раз к протестующим монахам присоединились школьники, студенты и офисные работники, а также жители других регионов Тибета. Полиция и военные арестовали около шести тысяч человек.
Теперь власти видят лишь один способ усмирить тибетцев: вложить как можно больше инвестиций и ужесточить репрессии. Во время так называемых кампаний по патриотическому перевоспитанию, которые проводятся во всех монастырях, от монахов требуют дистанцироваться от Далай-ламы. Многих из них исключают из монастырей на определенный срок или навсегда, некоторых лам посадили в тюрьму или отправили на перевоспитание в лагеря. Тех, кого подозревают в помощи людям, совершившим самосожжения, сажают в тюрьму, среди них шесть человек, близких Дордже Ринчену, крестьянину из Сяхе.
Китайское руководство не позволяет публично обсуждать политику, проводимую ими в Тибете. Лишь немногие китайцы осмеливаются поднять этот вопрос, и то только в Гонконге или в зарубежных СМИ. Писатель Ван Лисюн, супруг тибетской поэтессы Церинг Осер, ‒ один из немногих храбрецов. Он полагает, что ничего не изменится до тех пор, пока враждебность по отношению к Далай-ламе служит источником заработка десятка тысяч чиновников, работающих в сфере пропаганды.
Автор книги говорит об этом так: «У всех нас незаживающая рана на сердце. Власти не считаются с монахами, им не позволяют высказывать свое мнение и, конечно, не допускают к участию в принятии политических решений».
Существует ли выход из ситуации, в которой оказался Тибет? Автор, верный своему воспитанию, говорит, что нельзя возвращаться к теократической системе. Многие монахи отдадут ей предпочтение, поскольку Тибетом станут править настоятели монастырей, а «политика и религия будут едины».
Есть ли альтернатива? Автор утверждает, что тибетцы должны учиться демократии. «Необязательно демократии в западном стиле, а своей, уникальной тибетской демократии. Иначе мы так и останемся в тупике».
Журнал «Шпигель»
Андреаш Лоренц
Материал размещен на сайте ЦТА
Перевод с немецкого Кристофера Султана
Перед на русский Дели Лиджи-Гаряевой
Видео по теме:
Документальный фильм, подготовленный Департаментом информации и международных отношений Центральной тибетской администрации, рассказывает о том, какие предпосылки, причины и события привели к волне протестных самосожжений тибетцев в Тибете. Он объясняет, как сами тибетцы относятся к этим беспрецедентным действиям, на что они надеются, и какое решение сможет оправдать принесенные жертвы.