Простой человек, необычный йогин: жизнь Патрула Ринпоче
20 декабря 2018. Разместил: savetibet
Патрул Ринпоче, Оргьен Джигме Чокьи Вангпо (1808–1887), странствующий практикующий, представитель древней традиции отшельников-скитальцев, – один из самых почитаемых духовных учителей в истории Тибета. Он широко известен как учёный-философ и автор и в то же время как человек, живший предельно простой жизнью. Будучи убежденным приверженцем радостей уединения, он всегда подчёркивал тщетность мирской суеты и амбиций. Память о его жизни, ставшей примером для подражания, всё ещё очень жива; в ней неиссякаемый источник вдохновения для практикующих тибетский буддизм.
Хранитель чистейших буддийских идеалов отречения, мудрости и сострадания, Патрул Ринпоче провёл большую часть своей жизни, блуждая по горам и живя в пещерах, лесах и отдалённых затворах. Покидая одно место, он уходил, не имея какого-либо определённого пункта назначения, оставаясь же где-либо, не строил никаких чётких планов. Обретаясь в диких краях, он предавался своей любимой медитации — практике развития бодхичитты, стремления избавить всех чувствующих существ от страданий и привести их к высшей свободе просветления.
В молодости Патрул учился у самых выдающихся учителей своего времени. Имея феноменальную память, он помнил наизусть большинство переданных ему устных наставлений. Это позволяло ему прояснять наиболее сложные аспекты буддийской философии, не обращаясь при этом и к единой странице печатного текста, даже когда он продолжал учить в течение нескольких месяцев.
Личные вещи Патрула Ринпоче Оргьена Джигме Чокьи Вангпо
Не проявляя совершенно никакого интереса к заурядным начинаниям, Патрул естественным образом отказался от восьми мирских забот, состоящих в обычных надеждах и страхах, свойственных каждому — желающему обретения и трепещущему перед утратой; желающему приятного и трепещущему перед болью; желающему похвалы и трепещущему перед осуждением; желающему славы и трепещущему перед бесчестьем.
Патрул, как правило, отказывался принимать подношения, которые в соответствии с традицией обычно совершаются наставнику или уважаемому религиозному деятелю. Когда ему преподносили ценные подарки, будь то золото или серебро, он оставлял их на земле, отказываясь от них так же легко, как от плевка на песке. В пожилом возрасте, однако, он начал принимать некоторые подношения, отдавая их нищим или направляя на изготовление статуй, сооружение стен «мани» (удивительных стен, содержащих порой сотни тысяч камней, на которых высечена «мани»-мантра «Ом мани падме хум»), совершение подношений масляных лампад и участие в прочих благих начинаниях.
К кончине Патрула Ринпоче по завершению седьмого десятка лет его личное имущество оставалось ровно таким же, как и в момент, когда он впервые отправился отшельничествовать: два сочинения («Путь бодхисаттвы» [Шантидевы] и «Коренные строфы о срединности» [Нагарджуны]), чаша для подаяния, красная шерстяная котомка, хранящая его жёлтую монашескую накидку, молитвенный барабан, трость и маленький металлический котелок для кипячения чая.
Прославленные наставники современности вспоминают Патрула Ринпоче как созерцателя и учёного-философа, который благодаря своей практике достиг глубочайшего постижения высшей реальности. Дилго Кхьенце Ринпоче свидетельствовал, что Патрул не знал равных в освоении воззрения, медитации и деяний в традиции дзогчен. Его Святейшество Четырнадцатый Далай-лама многократно восхваляет учения Патрула Ринпоче о бодхичитте, которые он сам как практикует, так и передаёт другим.
Пребывая в затворничествах в отдалённых местах, Патрул писал глубокие, самобытные трактаты, большинство из которых сохранились. Он спонтанно сочинил множество поэм и собраний духовных наставлений, многие из которых так и остались в руках тех, для кого были составлены.
Его самая известная работа, созданная в пещере над монастырём Дзогчен, — «Слова моего несравненного учителя». Эта книга, где классический тибетский соседствует с красочным разговорным, — один из наиболее читаемых сборников наставлений по предварительным практикам школы ньингма. Почитаемый всеми четырьмя школами тибетского буддизма, этот труд был переведён на множество языков.
Мне невероятно повезло, что за три с лишним десятка лет мне удалось собрать большое количество устных свидетельств о Патруле Ринпоче. С огромной любовью и энтузиазмом их пересказывали духовные наследники его линии преемственности, среди которых были и такие, кто действительно встречал личных учеников Патрула Ринпоче. В культуре, где устная передача по-прежнему играет важную роль, тибетцы известны своей способностью сохранять и пересказывать истории в малейших подробностях. У тех, кто слушает их, часто возникает ощущение, будто они становятся свидетелями описываемых событий. Эти истории позволяют явственно представить себе образ жизни человека, добившегося высоких духовных свершений. Мы можем почувствовать, как такой человек взаимодействует с окружающими, передаёт буддийское учение, будь то формально и неформально, как живёт своей повседневной жизнью, которая одновременно и изумительна, и проста, часто полна забавных событий и являет собой идеальный пример внутренней свободы.
Матьё Рикар, 20 февраля 2018 года
Когда Патрул пешим ходом путешествовал по необъятным плато Голока, что севернее Дзачукха, он повстречал женщину, мать троих, мужа которой только что убил чангтанг дремонг, огромный тибетский степной медведь, зверь гораздо более опасный, нежели лесной дремонг. Патрул поинтересовался у женщины, куда она держит путь, и та ответила, что направляется с тремя своими детьми в Дзачукха просить милостыню на пропитание, поскольку с утратой мужа у них не осталось ничего.
Затем она принялась рыдать.
«Ка-хо! Не волнуйся! — сказал Патрул. — Я помогу тебе. Я тоже иду в Дзачукха. Пойдём вместе».
Она согласилась, и они шли вместе много дней. Ночью они спали под открытым небом. Патрул устраивал одного или двух детей в складках своего овечьего тулупа, женщина подобным же образом укрывала остальных. Днём Патрул нёс одного ребёнка на своих плечах, второго на себе несла женщина, а третий обычно шёл позади них.
Когда женщина просила милостыню по деревням и стойбищам кочевников, встречавшимся на их пути, Патрул просил её вместе с ней, выпрашивая цампу, масло и сыр. Путники, которых они встречали, считали их семьёй нищих. Ни один из них, и особенно недавно овдовевшая женщина, не догадывался о том, кем был их потрёпанный попутчик.
В конце концов они достигли Дзачукха. В тот день женщина и Патрул отправились за подаянием поодиночке. Вернувшись вечером, женщина обратила внимание на выражение лица Патрула, которое показалось ей угрюмым.
Женщина спросила: «Что случилось? Ты как будто чем-то недоволен».
Патрул, отмахнувшись, сказал: «Ничего. Я должен был закончить одно дело, но местные люди не дают мне этого сделать. Они лишь разводят много шума из ничего».
Удивившись, женщина поинтересовалась: «Какое здесь у тебя может быть дело?»
Патрул ответил: «Не важно. Давай просто пойдём дальше».
Они добрались до монастыря на склоне холма, где Патрул остановился.
Он повернулся к вдове, и произнёс: «Мне нужно зайти в этот монастырь. Вы можете тоже зайти, но не сейчас. Приходите через несколько дней».
«Нет, давай не будем расставаться, давай пойдём вместе, — сказала женщина. — До сих пор ты был так добр ко мне. Мы могли бы пожениться. Если не хочешь, то позволь мне хотя бы быть рядом с тобой. Твоя доброта идет мне на пользу».
«Нет. Этому не бывать, — ответил Патрул, оставаясь непреклонным. — До сего дня я делал всё возможное, чтобы помочь тебе, но здесь люди вечно чинят препятствия. Нам нельзя идти вместе. Приходите через несколько дней; вы найдёте меня в монастыре».
Сказав так, Патрул поднялся в монастырь на холме, а вдова с детьми остались у подножья холма добывать себе еду.
Вопреки свойственной ему привычке отказываться от подношений, едва оказавшись внутри стен монастыря, Патрул дал распоряжение, что все поднесённое ему продовольствие должно быть отложено и сохранено для особого гостя, которого он ожидает и которому потребуется пропитание.
На следующий день по всей долине разнеслась весть о возвращении великого ламы.
«Патрул Ринпоче вернулся, — говорили люди. — Он будет давать учение по “Пути бодхисаттвы”».
Мужчины и женщины, молодые и пожилые, монахи и монахини, практикующие миряне и мирянки, все спешили послушать великого Патрула Ринпоче. Люди начали собираться в огромную толпу, приводя с собой лошадей и яков, везущих их палатки и провизию.
Когда вдова услышала новости, её охватил восторг: «Пришёл великий лама! Теперь я смогу совершить подношение и попросить молитвы от имени моего усопшего мужа!»
Вместе с остальными она поднялась к монастырю, взяв с собой троих детей-сирот.
Нищая вдова и её семья были вынуждены сесть в дальнем краю громадной толпы, чтобы слушать учения Патрула Ринпоче. Она была так далеко, что не могла ясно рассмотреть его силуэт. По окончанию учений, как и все остальные, она встала в длинную очередь, ожидая получить благословение выдающегося ламы.
Двигаясь в длинной колоне, она наконец подобралась настолько близко, что смогла увидеть, что великий лама Патрул Ринпоче был ни кем иным, как её потрёпанным, добрым, преданным попутчиком.
Движимая как преданностью, так и изумлением, она подошла к Патрулу и промолвила: «Простите меня за то, что не знала, кто вы! Вы словно Будда собственной персоной! Простите, что заставила вас нести моих детей! Простите за то, что предлагала жениться на мне! Простите за всё!»
Беспечно отмахнувшись от её извинений, Патрул произнёс: «Не беспокойся об этом!».
Обратившись к монастырским служащим, он сказал им: «Это та самая особая гостья, которую я ждал! Будьте добры, принесите всё масло, сыр и другое продовольствие, которые мы откладывали специально для неё!».
Джамьянг Кхьенце Вангпо имел некоторые разногласия с Патрулом, однажды даже отозвавшись о нем «этот сумасбродный». Тем не менее он искренне им восхищался.
В знак своего почтения он составил в честь Патрула длинную молитву, повествующую о его жизни. Эта пространная молитва послужила основой для более поздней биографии «Эликсир веры», написанной кхенпо Кунпелом.
Джамьянг Кхьенце Вангпо отправил своё сочинение письмом Патрулу Ринпоче вместе с некоторым количеством мендруба, особой съедобной субстанции из лекарственных растений, смешанных с множеством реликвий и освящённых в ходе недельного ритуала.
У Патрула Ринпоче полным ходом шли учения, когда он получил послание Кхьенце. Его слушатели видели, как он вкусил немного мендруба и принялся читать письмо. Прочитав его, Патрул тут же расстроился и закричал: «Этот Джамьянг Кхьенце Вангпо — такой ужасный лама!». Патрул внезапно прекратил давать учение, что было совершенно на него не похоже. Он исчез на несколько дней. Когда же он наконец вернулся и собрался продолжить учения, люди узнали, что в письме от Кхьенце Патрула Патрула больше всего огорчили написанные в его адрес славословия.
Когда мендруб Кхьенце раздали всем присутствующим, Патрул вознес хвалу безграничным благим качествам Джамьянга Кхьенце Вангпо. Затем он указал на то, что похвала и слава служат подлинными препятствиями для тех, кто обучает Дхарме. Он пояснил, что после прочтения написанных Джамьянгом Кхьенце Вангпо строф восхвалений, ему понадобилось время, чтобы все обдумать и проследить за тем, чтобы такая чрезмерная похвала не вскружила ему голову.
Одно из четверостиший из этой пространной поэмы широко декламируют по сей день:
На внешнем уровне ты Шантидева, бодхисаттва;
На внутреннем — ты Шаварипа, Владыка Сиддх;
На тайном — ты сам Авалокитешвара, высшее самоосвобождение от страданий;
Джигме Чокьи Вангпо, я тебе возношу мольбу.
Как-то раз один образованный геше, эрудированный учёный-философ традиции гелуг, решил вступить в дебаты с прославленным учёным-философом Мипхамом Ринпоче. Мипхам в это время находился в Дзачукха, в монастыре Джуньонг, поэтому геше и отправился в этом направлении. По пути ему пришло в голову, что для начала следовало бы проверить свои навыки в дебатах и одержать победу над менее известными ньингмапинскими философами.
В один из дней, остановившись на ночлег, он поинтересовался у местных жителей, не знают ли те кого-либо из тамошних ньингмапинцев, кто бы в достаточной мере владел философией и умел вести дебаты. Кто-то сказал ему: «В лесной хижине обитает Патрул. Он немного знаком с трактатами».
Геше был обескуражен тем, что ему так и не удалось найти известного учёного, чтобы поупражняться. И, тем не менее, он всё же пробрался через лес и поднялся в хижину, где уединялся Патрул. Помощник по затвору заранее уведомил Патрула о намерении геше навестить его и вступить с ним в дебаты.
Как только помощник сообщил о прибытии геше, Патрул поднял свой изношенный овечий тулуп, вывернул его наизнанку мехом наружу. Он лёг на кровать, уложив голову в изножье кровати, а ноги — в изголовье, прямо на подушку.
Геше постучал в дверь, но Патрул не ответил. Постучав ещё несколько раз, геше медленно отворил дверь. Он увидел Патрула, лежащего на кровати, с ногами на подушке и головой в изножье, в полушубке с подкладкой из меха, вывернутой наизнанку.
«Почему ты так лежишь? — спросил геше. — Неужели ты не можешь отличить изголовье кровати от изножья?»
«Многоуважаемый лама, да ты не очень-то силен в логике, — блестяще парировал Патрул. — Изголовье находится там, где покоится моя голова, а изножье — это место, куда я уложил свои ноги».
Сбитый с толку, геше подметил: «Странно, что ты надел свой тулуп навыворот, овчиной наружу, а не внутрь».
Патрул пожал плечами и ответил: «У меня мех снаружи, а кожа внутри, точно так же, как у овцы».
После такого бурного начала, геше расспросил Патрула о воззрениях школы ньингма. Патрул держал ответ с удивительной лёгкостью и широкой осведомлённостью.
Покинув ретритный домик Патрула, на обратном пути геше думал про себя: «Люди сказали мне, что этот Патрул немного знаком с трактатами, но если я не сумел победить даже его в дебатах, как же я тогда смогу вступить в дебаты с великим Мипхамом и выйти победителем? Да я просто уйду с позором».
С тем геше сдался и вернулся домой.
Вначале была только одна палатка, небольшая чёрная палатка Патрула из шерсти яка.
Со временем к его палатке стали стекаться люди и возводить вокруг собственные палатки. Постепенно палаточный лагерь разросся от незначительного числа палаток до огромного. В лучшие дни там стояли сотни чёрных палаток из ячьей шерсти и белых хлопковых тентов, объединённых в одно целое, как это бывает у кочевников. Они служили пристанищем для тысяч преданных практикующих Дхарму, собравшихся послушать учения Патрула. Этот лагерь практикующих был известен как Патрул Гар.
Патрул наставлял всех живущих там в «Трёх возможностях», — практике, призванной очистить намерения каждого.
Первая возможность наступает при пробуждении. Не вставайте спешно, словно корова или овца в стойле, а воспользуйтесь моментом, пока ещё находитесь в постели, чтобы успокоить свой ум. Взгляните внутрь и исследуйте своё намерение.
Вторая возможность открывалась в Патрул Гаре по дороге на учения. Людям следовало протиснуться сквозь узкий проход, чтобы пройти мимо ступы на пути к палатке, где давались учения. Момент прохода через толчею был призван служить напоминанием о взращивании бодхичитты и желания принести пользу окружающим, избегая дурных действий и совершая благие.
Третья возможность возникала в ходе учений, будучи следующим шансом определить свою цель и сформировать своё намерение:
В каждое мгновенье снова и снова отдавайся ему всем сердцем.
В каждое мгновенье снова проявляй памятование.
В каждую секунду снова себя проверяй.
Денно и нощно снова и снова укрепляйся в решимости.
Утром снова себя направляй.
В каждой медитации тщательно исследуй свой ум.
Никогда не расставайся с Дхармой, даже случайно.
[Так поступай] постоянно, не забывай.
Если кто-либо из постояльцев Патрул Гара не мог уловить сути, Патрул в конечном итоге отправлял таких восвояси.
«Вы дурите меня, а я дурю вас; это бессмысленно! — говорил Патрул. — Уходите, убирайтесь, сделайте что-то полезное в своей жизни! Проваливайте, вступите в брак, организуйте дело, заведите детей! Какой смысл в том, чтобы не быть ни практикующим, ни домохозяином? Идите и станьте домохозяевами, только памятуйте о добросердечии».
Патрул начал испытывать проблемы со здоровьем. В тринадцатый день четвёртого лунного месяца года огня-кабана (1887 г.) он сообщил, что чувствует себя неважно. Что бы ни спрашивали у него люди, он отвечал в непохожей на него манере: «Делай что хочешь. Тебе виднее».
Был вызван его врач Джампел, который также являлся и главой Линг Ла (общины кочевников). В честь Патрула были проведены ритуалы продления жизни.
Проводя лечение Патрула, Джампел спросил его: «Абу, из ваших высказываний по разным случаям я сделал вывод, что нам следует молиться о перерождении в Западной Земле Будды Великого Блаженства — Земле Амитабхи. Так ли это?»
После короткой паузы Патрул ответил: «Что ж, для вас — запад, для меня — восток», вероятно подразумевая тем самым Восточную Землю Явленной Радости — Землю Ваджрасаттвы.
Позже Патрул поинтересовался у своего помощника Сонама Церинга: «Кто просил о молитве “Подношение архатам”, которая читалась прошлой ночью?»
Сонам Церинг ответил, что ученики сами между собой решили ее прочитать. Патрул сказал: «Когда вы выполняли эту церемонию, я уснул ненадолго. Когда же вы добрались до строф архата Янлагджунга, я пробудился и услышал голос, молвивший: “Ты принесешь благо существам на востоке!” Может ли кто-то вроде меня оказаться действительно полезным для существ?
Сонам Церинг не стал уточнять, что тот имел в виду.
Согласно словам его помощника, в семнадцатый день четвёртого лунного месяца, года огня-кабана (1887) Патрул немного поел, прочёл Тантру незапятнанной исповеди и совершил несколько простираний. Он выполнил пятичастную йогическую практику, а также упражнение для увеличения свободного потока праны мудрости по каналам в области сердечной чакры.
На восемнадцатый день ранним утром он малость поел простокваши и выпил немного чая. На рассвете он снял с себя одежду, выпрямившись, сел в медитативной позе, скрестил ноги в позе ваджры и уложил обе свои руки на колени.
Когда кхено Кунпел снова одел его, Патрул ничего не сказал.
Помимо его помощника Сонама Церинга ещё три человека оставалось рядом с Патрулом той ночью: кхенпо Кунпел, человек по имени Кунгьям и Джампел, врач Патрула.
В какой-то момент, как рассказывал Сонам Церинг, Патрул обратил пристальный взор прямо в пространство и щёлкнул пальцами обеих рук. Он поместил свои руки под робу, сложив их в мудре равностности. Затем Патрул ступил в бесконечное, сияющее пространство за пределами рождения и смерти, изначально чистое.
Как сказано:
Полностью реализованный йогин может выглядеть, как обычный человек, но его ум пребывает в чистой осознанности, без усилий… когда он покидает своё физическое тело, его сознание становится единым с дхармакаей, подобно тому как воздух в сосуде сливается с окружающим пространством, когда сосуд разбит.
Из книги Матьё Рикара «Просветлённый бродяга: жизнь и учения Патрула Ринпоче» (Shambhala, 2017)
Перевод Артема Козаченко
Оригинал статьи
Хранитель чистейших буддийских идеалов отречения, мудрости и сострадания, Патрул Ринпоче провёл большую часть своей жизни, блуждая по горам и живя в пещерах, лесах и отдалённых затворах. Покидая одно место, он уходил, не имея какого-либо определённого пункта назначения, оставаясь же где-либо, не строил никаких чётких планов. Обретаясь в диких краях, он предавался своей любимой медитации — практике развития бодхичитты, стремления избавить всех чувствующих существ от страданий и привести их к высшей свободе просветления.
В молодости Патрул учился у самых выдающихся учителей своего времени. Имея феноменальную память, он помнил наизусть большинство переданных ему устных наставлений. Это позволяло ему прояснять наиболее сложные аспекты буддийской философии, не обращаясь при этом и к единой странице печатного текста, даже когда он продолжал учить в течение нескольких месяцев.
Личные вещи Патрула Ринпоче Оргьена Джигме Чокьи Вангпо
Не проявляя совершенно никакого интереса к заурядным начинаниям, Патрул естественным образом отказался от восьми мирских забот, состоящих в обычных надеждах и страхах, свойственных каждому — желающему обретения и трепещущему перед утратой; желающему приятного и трепещущему перед болью; желающему похвалы и трепещущему перед осуждением; желающему славы и трепещущему перед бесчестьем.
Патрул, как правило, отказывался принимать подношения, которые в соответствии с традицией обычно совершаются наставнику или уважаемому религиозному деятелю. Когда ему преподносили ценные подарки, будь то золото или серебро, он оставлял их на земле, отказываясь от них так же легко, как от плевка на песке. В пожилом возрасте, однако, он начал принимать некоторые подношения, отдавая их нищим или направляя на изготовление статуй, сооружение стен «мани» (удивительных стен, содержащих порой сотни тысяч камней, на которых высечена «мани»-мантра «Ом мани падме хум»), совершение подношений масляных лампад и участие в прочих благих начинаниях.
К кончине Патрула Ринпоче по завершению седьмого десятка лет его личное имущество оставалось ровно таким же, как и в момент, когда он впервые отправился отшельничествовать: два сочинения («Путь бодхисаттвы» [Шантидевы] и «Коренные строфы о срединности» [Нагарджуны]), чаша для подаяния, красная шерстяная котомка, хранящая его жёлтую монашескую накидку, молитвенный барабан, трость и маленький металлический котелок для кипячения чая.
Прославленные наставники современности вспоминают Патрула Ринпоче как созерцателя и учёного-философа, который благодаря своей практике достиг глубочайшего постижения высшей реальности. Дилго Кхьенце Ринпоче свидетельствовал, что Патрул не знал равных в освоении воззрения, медитации и деяний в традиции дзогчен. Его Святейшество Четырнадцатый Далай-лама многократно восхваляет учения Патрула Ринпоче о бодхичитте, которые он сам как практикует, так и передаёт другим.
Пребывая в затворничествах в отдалённых местах, Патрул писал глубокие, самобытные трактаты, большинство из которых сохранились. Он спонтанно сочинил множество поэм и собраний духовных наставлений, многие из которых так и остались в руках тех, для кого были составлены.
Его самая известная работа, созданная в пещере над монастырём Дзогчен, — «Слова моего несравненного учителя». Эта книга, где классический тибетский соседствует с красочным разговорным, — один из наиболее читаемых сборников наставлений по предварительным практикам школы ньингма. Почитаемый всеми четырьмя школами тибетского буддизма, этот труд был переведён на множество языков.
Мне невероятно повезло, что за три с лишним десятка лет мне удалось собрать большое количество устных свидетельств о Патруле Ринпоче. С огромной любовью и энтузиазмом их пересказывали духовные наследники его линии преемственности, среди которых были и такие, кто действительно встречал личных учеников Патрула Ринпоче. В культуре, где устная передача по-прежнему играет важную роль, тибетцы известны своей способностью сохранять и пересказывать истории в малейших подробностях. У тех, кто слушает их, часто возникает ощущение, будто они становятся свидетелями описываемых событий. Эти истории позволяют явственно представить себе образ жизни человека, добившегося высоких духовных свершений. Мы можем почувствовать, как такой человек взаимодействует с окружающими, передаёт буддийское учение, будь то формально и неформально, как живёт своей повседневной жизнью, которая одновременно и изумительна, и проста, часто полна забавных событий и являет собой идеальный пример внутренней свободы.
Матьё Рикар, 20 февраля 2018 года
Патрул и вдова
Когда Патрул пешим ходом путешествовал по необъятным плато Голока, что севернее Дзачукха, он повстречал женщину, мать троих, мужа которой только что убил чангтанг дремонг, огромный тибетский степной медведь, зверь гораздо более опасный, нежели лесной дремонг. Патрул поинтересовался у женщины, куда она держит путь, и та ответила, что направляется с тремя своими детьми в Дзачукха просить милостыню на пропитание, поскольку с утратой мужа у них не осталось ничего.
Затем она принялась рыдать.
«Ка-хо! Не волнуйся! — сказал Патрул. — Я помогу тебе. Я тоже иду в Дзачукха. Пойдём вместе».
Она согласилась, и они шли вместе много дней. Ночью они спали под открытым небом. Патрул устраивал одного или двух детей в складках своего овечьего тулупа, женщина подобным же образом укрывала остальных. Днём Патрул нёс одного ребёнка на своих плечах, второго на себе несла женщина, а третий обычно шёл позади них.
Когда женщина просила милостыню по деревням и стойбищам кочевников, встречавшимся на их пути, Патрул просил её вместе с ней, выпрашивая цампу, масло и сыр. Путники, которых они встречали, считали их семьёй нищих. Ни один из них, и особенно недавно овдовевшая женщина, не догадывался о том, кем был их потрёпанный попутчик.
В конце концов они достигли Дзачукха. В тот день женщина и Патрул отправились за подаянием поодиночке. Вернувшись вечером, женщина обратила внимание на выражение лица Патрула, которое показалось ей угрюмым.
Женщина спросила: «Что случилось? Ты как будто чем-то недоволен».
Патрул, отмахнувшись, сказал: «Ничего. Я должен был закончить одно дело, но местные люди не дают мне этого сделать. Они лишь разводят много шума из ничего».
Удивившись, женщина поинтересовалась: «Какое здесь у тебя может быть дело?»
Патрул ответил: «Не важно. Давай просто пойдём дальше».
Они добрались до монастыря на склоне холма, где Патрул остановился.
Он повернулся к вдове, и произнёс: «Мне нужно зайти в этот монастырь. Вы можете тоже зайти, но не сейчас. Приходите через несколько дней».
«Нет, давай не будем расставаться, давай пойдём вместе, — сказала женщина. — До сих пор ты был так добр ко мне. Мы могли бы пожениться. Если не хочешь, то позволь мне хотя бы быть рядом с тобой. Твоя доброта идет мне на пользу».
«Нет. Этому не бывать, — ответил Патрул, оставаясь непреклонным. — До сего дня я делал всё возможное, чтобы помочь тебе, но здесь люди вечно чинят препятствия. Нам нельзя идти вместе. Приходите через несколько дней; вы найдёте меня в монастыре».
Сказав так, Патрул поднялся в монастырь на холме, а вдова с детьми остались у подножья холма добывать себе еду.
Вопреки свойственной ему привычке отказываться от подношений, едва оказавшись внутри стен монастыря, Патрул дал распоряжение, что все поднесённое ему продовольствие должно быть отложено и сохранено для особого гостя, которого он ожидает и которому потребуется пропитание.
На следующий день по всей долине разнеслась весть о возвращении великого ламы.
«Патрул Ринпоче вернулся, — говорили люди. — Он будет давать учение по “Пути бодхисаттвы”».
Мужчины и женщины, молодые и пожилые, монахи и монахини, практикующие миряне и мирянки, все спешили послушать великого Патрула Ринпоче. Люди начали собираться в огромную толпу, приводя с собой лошадей и яков, везущих их палатки и провизию.
Когда вдова услышала новости, её охватил восторг: «Пришёл великий лама! Теперь я смогу совершить подношение и попросить молитвы от имени моего усопшего мужа!»
Вместе с остальными она поднялась к монастырю, взяв с собой троих детей-сирот.
Нищая вдова и её семья были вынуждены сесть в дальнем краю громадной толпы, чтобы слушать учения Патрула Ринпоче. Она была так далеко, что не могла ясно рассмотреть его силуэт. По окончанию учений, как и все остальные, она встала в длинную очередь, ожидая получить благословение выдающегося ламы.
Двигаясь в длинной колоне, она наконец подобралась настолько близко, что смогла увидеть, что великий лама Патрул Ринпоче был ни кем иным, как её потрёпанным, добрым, преданным попутчиком.
Движимая как преданностью, так и изумлением, она подошла к Патрулу и промолвила: «Простите меня за то, что не знала, кто вы! Вы словно Будда собственной персоной! Простите, что заставила вас нести моих детей! Простите за то, что предлагала жениться на мне! Простите за всё!»
Беспечно отмахнувшись от её извинений, Патрул произнёс: «Не беспокойся об этом!».
Обратившись к монастырским служащим, он сказал им: «Это та самая особая гостья, которую я ждал! Будьте добры, принесите всё масло, сыр и другое продовольствие, которые мы откладывали специально для неё!».
Патрул огорчён и исчезает
Джамьянг Кхьенце Вангпо имел некоторые разногласия с Патрулом, однажды даже отозвавшись о нем «этот сумасбродный». Тем не менее он искренне им восхищался.
В знак своего почтения он составил в честь Патрула длинную молитву, повествующую о его жизни. Эта пространная молитва послужила основой для более поздней биографии «Эликсир веры», написанной кхенпо Кунпелом.
Джамьянг Кхьенце Вангпо отправил своё сочинение письмом Патрулу Ринпоче вместе с некоторым количеством мендруба, особой съедобной субстанции из лекарственных растений, смешанных с множеством реликвий и освящённых в ходе недельного ритуала.
У Патрула Ринпоче полным ходом шли учения, когда он получил послание Кхьенце. Его слушатели видели, как он вкусил немного мендруба и принялся читать письмо. Прочитав его, Патрул тут же расстроился и закричал: «Этот Джамьянг Кхьенце Вангпо — такой ужасный лама!». Патрул внезапно прекратил давать учение, что было совершенно на него не похоже. Он исчез на несколько дней. Когда же он наконец вернулся и собрался продолжить учения, люди узнали, что в письме от Кхьенце Патрула Патрула больше всего огорчили написанные в его адрес славословия.
Когда мендруб Кхьенце раздали всем присутствующим, Патрул вознес хвалу безграничным благим качествам Джамьянга Кхьенце Вангпо. Затем он указал на то, что похвала и слава служат подлинными препятствиями для тех, кто обучает Дхарме. Он пояснил, что после прочтения написанных Джамьянгом Кхьенце Вангпо строф восхвалений, ему понадобилось время, чтобы все обдумать и проследить за тем, чтобы такая чрезмерная похвала не вскружила ему голову.
Одно из четверостиший из этой пространной поэмы широко декламируют по сей день:
На внешнем уровне ты Шантидева, бодхисаттва;
На внутреннем — ты Шаварипа, Владыка Сиддх;
На тайном — ты сам Авалокитешвара, высшее самоосвобождение от страданий;
Джигме Чокьи Вангпо, я тебе возношу мольбу.
Патрул и образованный геше
Как-то раз один образованный геше, эрудированный учёный-философ традиции гелуг, решил вступить в дебаты с прославленным учёным-философом Мипхамом Ринпоче. Мипхам в это время находился в Дзачукха, в монастыре Джуньонг, поэтому геше и отправился в этом направлении. По пути ему пришло в голову, что для начала следовало бы проверить свои навыки в дебатах и одержать победу над менее известными ньингмапинскими философами.
В один из дней, остановившись на ночлег, он поинтересовался у местных жителей, не знают ли те кого-либо из тамошних ньингмапинцев, кто бы в достаточной мере владел философией и умел вести дебаты. Кто-то сказал ему: «В лесной хижине обитает Патрул. Он немного знаком с трактатами».
Геше был обескуражен тем, что ему так и не удалось найти известного учёного, чтобы поупражняться. И, тем не менее, он всё же пробрался через лес и поднялся в хижину, где уединялся Патрул. Помощник по затвору заранее уведомил Патрула о намерении геше навестить его и вступить с ним в дебаты.
Как только помощник сообщил о прибытии геше, Патрул поднял свой изношенный овечий тулуп, вывернул его наизнанку мехом наружу. Он лёг на кровать, уложив голову в изножье кровати, а ноги — в изголовье, прямо на подушку.
Геше постучал в дверь, но Патрул не ответил. Постучав ещё несколько раз, геше медленно отворил дверь. Он увидел Патрула, лежащего на кровати, с ногами на подушке и головой в изножье, в полушубке с подкладкой из меха, вывернутой наизнанку.
«Почему ты так лежишь? — спросил геше. — Неужели ты не можешь отличить изголовье кровати от изножья?»
«Многоуважаемый лама, да ты не очень-то силен в логике, — блестяще парировал Патрул. — Изголовье находится там, где покоится моя голова, а изножье — это место, куда я уложил свои ноги».
Сбитый с толку, геше подметил: «Странно, что ты надел свой тулуп навыворот, овчиной наружу, а не внутрь».
Патрул пожал плечами и ответил: «У меня мех снаружи, а кожа внутри, точно так же, как у овцы».
После такого бурного начала, геше расспросил Патрула о воззрениях школы ньингма. Патрул держал ответ с удивительной лёгкостью и широкой осведомлённостью.
Покинув ретритный домик Патрула, на обратном пути геше думал про себя: «Люди сказали мне, что этот Патрул немного знаком с трактатами, но если я не сумел победить даже его в дебатах, как же я тогда смогу вступить в дебаты с великим Мипхамом и выйти победителем? Да я просто уйду с позором».
С тем геше сдался и вернулся домой.
Лагерь Патрула
Вначале была только одна палатка, небольшая чёрная палатка Патрула из шерсти яка.
Со временем к его палатке стали стекаться люди и возводить вокруг собственные палатки. Постепенно палаточный лагерь разросся от незначительного числа палаток до огромного. В лучшие дни там стояли сотни чёрных палаток из ячьей шерсти и белых хлопковых тентов, объединённых в одно целое, как это бывает у кочевников. Они служили пристанищем для тысяч преданных практикующих Дхарму, собравшихся послушать учения Патрула. Этот лагерь практикующих был известен как Патрул Гар.
Патрул наставлял всех живущих там в «Трёх возможностях», — практике, призванной очистить намерения каждого.
Первая возможность наступает при пробуждении. Не вставайте спешно, словно корова или овца в стойле, а воспользуйтесь моментом, пока ещё находитесь в постели, чтобы успокоить свой ум. Взгляните внутрь и исследуйте своё намерение.
Вторая возможность открывалась в Патрул Гаре по дороге на учения. Людям следовало протиснуться сквозь узкий проход, чтобы пройти мимо ступы на пути к палатке, где давались учения. Момент прохода через толчею был призван служить напоминанием о взращивании бодхичитты и желания принести пользу окружающим, избегая дурных действий и совершая благие.
Третья возможность возникала в ходе учений, будучи следующим шансом определить свою цель и сформировать своё намерение:
В каждое мгновенье снова и снова отдавайся ему всем сердцем.
В каждое мгновенье снова проявляй памятование.
В каждую секунду снова себя проверяй.
Денно и нощно снова и снова укрепляйся в решимости.
Утром снова себя направляй.
В каждой медитации тщательно исследуй свой ум.
Никогда не расставайся с Дхармой, даже случайно.
[Так поступай] постоянно, не забывай.
Если кто-либо из постояльцев Патрул Гара не мог уловить сути, Патрул в конечном итоге отправлял таких восвояси.
«Вы дурите меня, а я дурю вас; это бессмысленно! — говорил Патрул. — Уходите, убирайтесь, сделайте что-то полезное в своей жизни! Проваливайте, вступите в брак, организуйте дело, заведите детей! Какой смысл в том, чтобы не быть ни практикующим, ни домохозяином? Идите и станьте домохозяевами, только памятуйте о добросердечии».
Последние дни и часы
Патрул начал испытывать проблемы со здоровьем. В тринадцатый день четвёртого лунного месяца года огня-кабана (1887 г.) он сообщил, что чувствует себя неважно. Что бы ни спрашивали у него люди, он отвечал в непохожей на него манере: «Делай что хочешь. Тебе виднее».
Был вызван его врач Джампел, который также являлся и главой Линг Ла (общины кочевников). В честь Патрула были проведены ритуалы продления жизни.
Проводя лечение Патрула, Джампел спросил его: «Абу, из ваших высказываний по разным случаям я сделал вывод, что нам следует молиться о перерождении в Западной Земле Будды Великого Блаженства — Земле Амитабхи. Так ли это?»
После короткой паузы Патрул ответил: «Что ж, для вас — запад, для меня — восток», вероятно подразумевая тем самым Восточную Землю Явленной Радости — Землю Ваджрасаттвы.
Позже Патрул поинтересовался у своего помощника Сонама Церинга: «Кто просил о молитве “Подношение архатам”, которая читалась прошлой ночью?»
Сонам Церинг ответил, что ученики сами между собой решили ее прочитать. Патрул сказал: «Когда вы выполняли эту церемонию, я уснул ненадолго. Когда же вы добрались до строф архата Янлагджунга, я пробудился и услышал голос, молвивший: “Ты принесешь благо существам на востоке!” Может ли кто-то вроде меня оказаться действительно полезным для существ?
Сонам Церинг не стал уточнять, что тот имел в виду.
Согласно словам его помощника, в семнадцатый день четвёртого лунного месяца, года огня-кабана (1887) Патрул немного поел, прочёл Тантру незапятнанной исповеди и совершил несколько простираний. Он выполнил пятичастную йогическую практику, а также упражнение для увеличения свободного потока праны мудрости по каналам в области сердечной чакры.
На восемнадцатый день ранним утром он малость поел простокваши и выпил немного чая. На рассвете он снял с себя одежду, выпрямившись, сел в медитативной позе, скрестил ноги в позе ваджры и уложил обе свои руки на колени.
Когда кхено Кунпел снова одел его, Патрул ничего не сказал.
Помимо его помощника Сонама Церинга ещё три человека оставалось рядом с Патрулом той ночью: кхенпо Кунпел, человек по имени Кунгьям и Джампел, врач Патрула.
В какой-то момент, как рассказывал Сонам Церинг, Патрул обратил пристальный взор прямо в пространство и щёлкнул пальцами обеих рук. Он поместил свои руки под робу, сложив их в мудре равностности. Затем Патрул ступил в бесконечное, сияющее пространство за пределами рождения и смерти, изначально чистое.
Как сказано:
Полностью реализованный йогин может выглядеть, как обычный человек, но его ум пребывает в чистой осознанности, без усилий… когда он покидает своё физическое тело, его сознание становится единым с дхармакаей, подобно тому как воздух в сосуде сливается с окружающим пространством, когда сосуд разбит.
Из книги Матьё Рикара «Просветлённый бродяга: жизнь и учения Патрула Ринпоче» (Shambhala, 2017)
Перевод Артема Козаченко
Оригинал статьи