Далай-лама и Бхикшуни Тубтен Чодрон. Личные размышления о пути. Отрывок из книги «Приближаясь к буддийскому пути»

Представляем вашему вниманию отрывок из книги Его Святейшества Далай-ламы и Бхикшуни Тубтен Чодрон «Приближаясь к буддийскому пути». Книга вышла в свет в октябре 2020 г. Отрывок опубликован с разрешения издателей.

Мой день

Люди часто задают вопросы о моем ежедневном расписании и моей практике Дхармы. Я очень плохой практикующий, но продолжаю стараться, потому что убежден: практика Дхармы – это путь к покою и счастью. В Дхарамсале в Индии, где я живу, я просыпаюсь в 3:30 утра и немедленно визуализирую Будду, читая написанную Нагарджуной строфу восхваления (MMK 27.30):

Вдохновленный великим состраданием,
Ты преподал возвышенную Дхарму,
Чтобы рассеять все [ошибочные] воззрения.
Пред тобой, Гаутама, я простираюсь.

Иногда я заменяю последнюю строку этой строфы на «Пусть я буду вдохновлен Гаутамой Буддой». Для меня эта строфа наделена особым смыслом: она указывает на сострадательную мотивацию Будды, которая и побудила его опознать неведение как причину дукхи – а затем для устранения этого неведения обрести мудрость, постигающую окончательную природу. Неведение – это не просто отсутствие знания: это искаженное постижение, которое цепляется за нечто, чего нет, – за неотъемлемое бытие – как за существующее. Вслед за этим бодхичитта побудила будущего Будду накапливать заслуги, очищать ум и заниматься слушанием, размышлением и медитацией применительно к Дхарме. Таким образом он стал пробужденным учителем, который способен освобождать живых существ, даруя им безошибочные учения.

Подобные размышления усиливают мою уверенность относительно Будды и того пути, который я практикую для преображения своего ума. Они также помогают мне ценить собственную драгоценную человеческую жизнь, наделенную множеством удачных черт: я живу в месте и во времена, в которые Будда явился, а его учения все еще существуют; я верю в то, что заслуживает уважения, – например, в нравственное поведение, сосредоточение и мудрость. То, что я ежедневно об этом вспоминаю, позволяет мне поддерживать радостный настрой, перед которым не властны депрессия и отчаяние.

Трижды прочитав эту строфу, я представляю, что Будда Ваджрадхара растворяется во мне и вдохновляет мой ум. Это придает мне отвагу и готовность упорствовать в своей практике. Затем я порождаю бодхичитту и напоминаю себе, что точно могу заметить происходящие во мне изменения, хотя они, возможно, и невелики. Это побуждает меня сорадоваться собственной добродетели и продолжать практиковать.

Чтобы устранить из своего ума туман сонливости, я начитываю мантру Манджушри, ОМ А РА ПА ЧА НА ДХИ:[1], а затем на одном дыхании как можно больше раз повторяю слог ДХИ:. При этом я представляю, что мудрость Манджушри в форме слога ДХИ: растворяется в ДХИ: на корне моего языка. Медитируя таким образом на Манджушри, я размышляю над четырьмя истинами арьев и особенно над освобождающей силой истинных путей и покоем, который обретается благодаря реализации истинных прекращений.

Затем я начинаю простираться и читать ежедневные молитвы, вслед за чем выполняю обзорную медитацию. В ней я произношу и осмысляю строфы, последовательно описывающие полную цепочку этапов пути к пробуждению. После этого я занимаюсь формальной медитацией – в основном аналитической, призванной усилить мое понимание учений Будды. Здесь мои усилия в основном направлены на медитацию на зависимом возникновении и пустотности, а также на сострадании и бодхичитте. Я также выполняю тантрические практики йоги божества, в которых представляю, что преображаю смерть, промежуточное состояние между одной жизнью и другой и перерождение в три тела будды.

С учетом нескольких перерывов (включая завтрак и физические упражнения) моя медитация продолжается примерно до 8:30 утра. Если в этот день нет бумажной работы, я изучаю тексты по Дхарме. Я наслаждаюсь тем, что вновь и вновь перечитываю индийские и тибетские трактаты и комментарии, каждый раз открывая в них нечто новое. У тибетцев есть поговорка: «Если прочтешь книгу девять раз, обретешь девять видов понимания». Мой опыт подтверждает эти слова, и потому я продолжу учиться до конца своих дней и буду это же рекомендовать и другим.

Часто моя учеба прерывается, потому что я нужен в секретариате. Обед приходится на время прямо перед полуднем, а после него я иду поработать в свой офис. Вторая половина дня полна личных встреч, которые следуют одна за другой. Я как буддийский монах не ужинаю; около 8:30 вечера я ложусь спать. Я сплю очень крепко, без снотворного, и наслаждаюсь глубоко умиротворенной медитацией.

Одно из учений кадампинских мастеров, которое называется «четыре вверения», особенно трогает мое сердце:

Вверь свой ум практике Дхармы,
Вверь свою практику Дхармы жизни в бедности,
Вверь свою жизнь в бедности смерти,
А свою смерть вверь пустой пещере [2].

Эти строки говорят о том, чтобы полностью посвятить себя развитию двух видов бодхичитты – условной и окончательной, – сделав этот процесс самым важным делом в нашей жизни: настолько, чтобы мы были готовы уделить ему все свои жизненные силы, отныне и до самой смерти. Когда мы отпускаем привязанность к восьми мирским заботам, наш ум благодаря даруемой Дхармой свободе переживает такие радость и удовлетворенность, что деньги и репутация перестают нас волновать. Когда я размышляю над этой строфой, у меня на глазах выступают слезы, ведь таково мое высочайшее устремление. Данная строфа выражает и величайший вызов в моей жизни: как уравновесить углубление медитации с непосредственным принесением пользы другим в этой жизни. И то, и другое – аспекты Дхармы и нашего внутреннего развития. Неотложные нужды людей в данный момент очень важны, но медитативная практика влечет к себе: необходимость углублять свою практику для того, чтобы приносить благо другим, – также нечто насущное. Возможно, и некоторые из вас живут с подобным видом напряжения.

Иногда мне выпадает возможность уйти в затвор. В этот период я практикую визуализации божеств и мандал и начитывание мантр, но в первую очередь читаю и осмысляю великие индийские тексты. Возможность изучать эти великолепные сочинения и размышлять над их смыслом доставляет мне огромное удовольствие.

Постепенное продвижение

Будда смог постепенно преобразить свой ум, в точности на это же способны и мы. Если говорить о моей собственной жизни, я вижу, насколько продвинулся с детства и до настоящего момента. Поскольку я рос в буддийской семье и в буддийской стране, где все повторяли «Принимаю прибежище в Будде», я с юных лет питал веру в Будду. Хотя на тот момент у меня не было особого понимания Дхармы, я знал, что Будда был человеком необычайным.

Я прибыл во дворец Потала в Лхасе в возрасте пяти лет; моя учеба началась, когда мне было семь. Мы с моим старшим братом учились под руководством одного наставника, но в раннем детстве я любил играть. У учителя была плетка, так что я учился из страха. На самом деле у него было две плетки – обычная и золоченая, для порки святых. В боли, однако, ничего святого не было!

Немного повзрослев, я начал изучать ламрим, этапы пути. Благодаря этому я обрел глубокий интерес к Будда-Дхарме и усилил свою уверенность в том, что Три Драгоценности – это подлинные объекты прибежища. Когда мне было 15 или 16, стал расти мой энтузиазм в практике Дхармы. Получая учения или медитируя, я иногда ощущал, что Дхарма вызывает во мне очень глубокий отклик.

В процессе своего образования я заучивал коренные тексты и внимал пословным комментариям, которые на эти тексты давали мои учителя. Меня обучали семь мастеров диспута из разных монастырских колледжей. Мой наставник по искусству диспута из Монголии особенно интересовался пустотностью, и потому в ходе подготовки к экзаменам на степень геше в 1958–1959 годах мне пришлось изучить множество текстов по этой теме. После экзаменов в марте 1959 года мы планировали с паломничеством посетить Южный Тибет; там я должен был изучить «Сущность красноречия» (Дранг-нге лекшей ньингпо) Цонкапы. Тем не менее 10 марта все изменилось: мы бежали из Тибета и стали беженцами в Индии. Я взял с собой несколько текстов: «Вступление на путь бодхисаттвы» Шантидевы, «Великое руководство по этапам пути» Цонкапы и его «Сущность красноречия» – и при каждой возможности их изучал.

В конце своего второго десятка (в Тибете) и начале третьего (в Дхарамсале) я более серьезно изучал пустотность, осмыслял ее и медитировал на ней. Я обрел бóльшую убежденность относительно возможности достичь нирваны, а моя уверенность в Драгоценности Дхармы – истинных прекращениях и истинных путях – укрепилась. Благодаря этому я стал воспринимать Сангху – тех, кто напрямую постиг эту Дхарму, – как существ великолепных, что усилило мое восхищение по отношению к ним. Это, в свою очередь, помогло мне развить более глубокую, подлинную веру в Будду как нашего учителя. На этом этапе в моем уме возникла мысль: если бы я смог реализовать нирвану, мне предстоял бы долгий и полный блаженства отдых!

Хотя я очень ценю бодхичитту, а понять ее несложно, по-настоящему ее породить, судя по всему, непросто. Мой опыт соответствует тому, что говорят великие мастера: пустотность понять сложно. Особенно сложно поддерживать напряжение между видимостью и пустотностью и установить действенность причин и следствий в мире, который лишь обозначен ярлыками и лишен какого-либо существования с собственной стороны. Тем не менее когда мы размышляем о пустотности и зависимом возникновении подолгу, они становятся яснее; нам удается их прочувствовать и обрести уверенность. В противоположность этому бодхичитту понять просто, а пережить – нет. Однако выбора нет: нужно прилагать усилия.

У нас, тибетцев, есть традиция «учеников, подносящих свое постижение учителю» – в ней мы делимся пониманием Дхармы со своими духовными наставниками. В конце 70-х и начале 80-х у меня было несколько возможностей встретиться с моим старшим наставником Лингом Ринпоче; в ходе этих встреч я, в частности, рассказывал о своем понимании пустотности. На определенном этапе он очень внимательно меня выслушал, а затем сказал: «Скоро ты станешь йогином пространства», – то есть тем, кто постиг пустотность.

Даже в сновидениях я часто обсуждаю Дхарму с другими людьми или медитирую на пустотности и бодхичитте. В последние несколько лет я ощущаю бóльшие интерес и энтузиазм относительно понимания пустотности, что привело к более глубоким убежденности и опыту. Как-то раз я прочел в одном тексте слова: «Личность есть лишь обозначение», и меня словно бы ударило током. Я счел, что это, возможно, и была бессамостность. При сосредоточении на «я» я мог подтвердить, что оно лишь обозначено, но при созерцании совокупностей такого опыта не было. Это свидетельствовало о том, что я переживал отсутствие самодостаточной субстанционально существующей личности, а не пустотность от неотъемлемого существования.

На сегодняшний день мое понимание бессамостности улучшилось, и это очень помогает ослаблять интенсивность и частоту омрачений, особенно привязанности и гнева. Понимание пустотности не оказывает никакого негативного влияния на практику подлинных любви и сострадания – ведь ими не движет неведение. Понимание пустотности на самом деле усиливает наш альтруизм, позволяя нам более ясно распознавать страдания живых существ. Размышления над пустотностью и состраданием – это основа моей ежедневной практики.

Я не жду, что более глубокое понимание или более глубокий уровень переживаний возникнут за краткий период времени. Необходимы 10, 20, 30 или более лет практики – но если мы будем прилагать систематические усилия, изменения определенно произойдут. Некоторым из вас, возможно, не суждено прожить еще 20 или 30 лет, но если вы будете уделять практике серьезное внимание и будете приучать себя к пустотности и бодхичитте, то оставите в своем тонком сознании множество позитивных отпечатков этих тем. Это я знаю по собственному опыту. Некоторые буддийские темы мне понять легко, но когда я обсуждаю их с некоторыми уважаемыми знатоками, для них те же идеи сложны. Это указывает на определенную степень знакомства с этими темами в моих прошлых жизнях. Таким образом, даже если вы сейчас человек пожилой, любые позитивные отпечатки, которые вы оставите в потоке своего ума – даже всего за несколько месяцев или лет учебы и размышления, – сохранятся в вашей будущей жизни и принесут вам пользу.

Все добродетельные действия, которые вы совершаете сейчас, определенно позволят вам обрести человеческое перерождение и жить в благоприятном окружении, где у вас будет больше возможностей изучать и практиковать учения Будды. Люди такого же пожилого возраста, как я, не должны отказываться от этого процесса и думать, что уже очень стары и сделать ничего нельзя. Подобными мыслями ничего не достичь. Поэтому, пожалуйста, приложите все возможные усилия, пока у вас есть эта драгоценная человеческая жизнь.

У тех из вас, кто молод, на изучение и практику Дхармы времени больше. Серьезно размышляйте над тем, что в вашей жизни важно, и посвящайте Дхарме усилия. Практиковать или нет – решать, разумеется, вам. Если в вас есть подлинный интерес, практика – занятие чрезвычайно стоящее. Пожалуйста, основательно над этим поразмыслите.

Некоторые последователи других религий или духовных традиций могут прочесть эту книгу из любопытства. Пожалуйста, продолжайте свою текущую практику. Будда никогда никому не навязывал свои убеждения. Каждый имеет полную свободу следовать любой выбранной религии или вообще не придерживаться никакой веры – но что бы вы ни делали, будьте человеком добрым.

На горе Монсеррат в Испании я встретил католического монаха, который провел пять лет в отшельничестве – медитируя в горах за монастырем. Он рассказал мне, что его главной практикой была медитация на любви. Взглянув в его глаза, я увидел там особое чувство. Я глубоко восхищаюсь им и отношусь к нему с уважением. Его жизнь показывает: если мы посвятим медитации пять лет, то обязательно обретем определенные результаты. Аналогичным образом если мы будем ежедневно прилагать усилия к тренировке своего ума, то укротим дикую обезьяну сознания [3].

[1] Тибетцы произносят эту мантру как ОМ А: РА ПА ЦА НА ДХИ.
[2] Перевод на английский Тубтена Джинпы. См. Wisdom of the Kadam masters / translated by Thupten Jinpa. – Boston: Wisdom Publications, 2013. – P. 5.
[3] Тубтен Чодрон: «В 1984 или 1985 году я побывала на Монсеррат с двумя-тремя другими монахинями. Я посетила этого монаха в месте его отшельничества на горе. Мы пришли без предупреждения, и он пригласил нас войти. На его алтаре находились длинный белый хадак (тибетский церемониальный шарф) и изображение Авалокитешвары, которые ему подарил Его Святейшество. В пещеру струились лучи солнца, озарявшие алтарь; монах пригласил нас вместе помедитировать. Мы присоединились к медитации и через какое-то время тихо отбыли. Тот же особый взгляд, который заметил у монаха Его Святейшество, все также читался в его глазах».