Англоязычный Интернет, а отчасти и русскоязычный, залихорадило от неожиданных признаний Гьялвы Кармапы в любви к военно-стратегическим видеоиграм и хип-хопу. Решив проверить, что же именно говорил признанный Его Святейшеством Далай-ламой, подавляющим большинством высокопоставленных лам линии Кагью и главами всех школ тибетского буддизма Оргьен Тринлей Дордже на столь занимательные темы, мы обнаружили обширное интервью с буддийским лидером, опубликованное недавно изданием Times of Indiа. По правде сказать, фрагменты, посвященные будущему Тибета и исторической роли Кармапы, оказались куда интереснее военно-стратегических игр….

― Вы не были в Китае с момента своего безрассудного побега в Индию в январе 2009 года. Звали ли вас обратно, и какие у вас отношения с китайскими властями?

Отношения! У меня нет никаких отношений с китайским правительством. Пока я жил в Тибете, который, как известно, под контролем Пекина, то у меня не было особого выбора ― я вынужден был иметь хотя бы какие-то отношения с властями. Но с тех пор как я покинул Тибет и живу в Индии, я избавлен от контроля со стороны китайского правительства. Так что мы не общаемся ― я не поддерживаю с ними никаких отношений.

― Но ведь вы ― единственный высокопоставленный тибетский буддийский монах, которого одновременно признают и китайцы, и Далай-лама. Многие говорят, что вы могли бы стать тем «шарниром», который развернет отношения между тибетцами и китайцами в новом направлении. Однако, похоже, вы очень злы на Пекин?

Нет, я не питаю к китайцам ни гнева, ни отвращения. Поскольку я практикую Дхарму, то стараюсь сохранять непредвзятость и избегать излишней привязанности к «своим» и отвращения и ненависти ― к «чужим». Если говорить о сфере моих интересов, то я ― горячий сторонник Срединного пути, сформулированного Его Святейшеством Далай-ламой. Политика Срединного пути Его Святейшества Далай-ламы является чрезвычайно выгодной как для тибетского, так и для китайского народа.

Если мы будем следовать Срединным путем, то и правительство Китая, и народ Тибета извлекут из этого пользу. Эту политику поддерживают 90% тибетцев ― подавляющее большинство. Я ― лишь один из тех тибетцев, кто считает себя обязанным продолжать дело [борьбы за свободу] своего народа. Но представятся ли мне какие-то особые возможности служить продвижению политики Срединного пути, я не знаю.

Тибетское правительство в изгнании сейчас ведет диалог с Пекином, однако этот диалог, пожалуй, не столь плодотворен. Так что стоит подождать и посмотреть, какие возможности откроются перед нами.

― Как думаете, эти «возможности» откроются к вашему 50-летию? Вам сейчас 24, а тибетцы уже больше полувека в Индии. Или, может быть, к вашему 50-летию тибетцы уже совсем превратятся в индийцев?

Благодаря щедрой поддержке индийского правительства и индийского народа, а также руководству Его Святейшества Далай-ламы, который подает нам прекрасный пример, тибетская диаспора смогла до некоторой степени сохранить тибетскую культуру. Однако мы бы, безусловно, предпочли сохранять тибетскую культуру внутри Тибета, если бы мы были хозяевами на своей земле. Разумеется, сейчас все обстоит иначе, а значит, сохранить свою культуру, как мы ее себе представляем, будет непросто.

Серьезно, для сохранения тибетской культуры в долговременной перспективе, усилия должны предприниматься именно на территории Тибета. Вот почему я считаю положение дел в Тибете катастрофическим и полагаю, что люди всего мира должны уделять Тибету больше внимания. Сложившаяся ситуация не позволяет нам сидеть сложа руки и ждать лет десять, двадцать или тридцать ― а вдруг что-нибудь произойдет, а вдруг условия изменятся. Слишком велика опасность утратить значительную часть нашей культуры, а шансов на ее возрождение становится все меньше.

Так что это злободневный вопрос. Нужно как можно скорее принимать меры. Если воспользоваться вашими формулировками, то, подождав еще 50 лет, можно потерять значительный пласт тибетской культуры, который не подлежит восстановлению.

― Вы молоды, и ваша поспешность понятна. Далай-ламе 74 года, и многие говорят, что вы должны стать его преемником, потому как вы являетесь живым воплощением судьбы своего народа ― пережили репрессии, побег и изгнание, ― и Далай-лама сам вас воспитывает.

Вы говорите, что, по мнению людей, у меня особенная судьба. В целом, я с этим согласен. Действительно, у истории моей жизни есть свои особые черты. И эта тема: могу ли возглавить тибетское сообщество в будущем, могу ли взять на себя руководящую роль, которую сейчас играет Далай-лама, то и дело всплывает в обсуждениях тибетского вопроса.

Я, однако, всегда говорю, что я ― лишь один из учеников, последователей Его Святейшества Далай-ламы, и есть множество других тибетских учителей, которые работают не покладая рук, распространяя и претворяя в жизнь идеи Далай-ламы. Я стараюсь делать все от меня зависящее, но если говорить о тех ролях, которые я могу играть в будущем, то я уже являюсь Кармапой, и эта роль уже сопряжена с весьма нелегкими обязательствами.

Полагаю, что в будущем я продолжу то, что делаю сейчас ― буду служить идеям Его Святейшества Далай-ламы, и все мы, кто, объединившись, служит его идеям, добьемся успеха.

― Но если вас попросят ― если таково будет требование народа ― возглавить тибетское [освободительное] движение, вы согласитесь? Да или нет?

Это, действительно, очень сложный вопрос. Для того чтобы возглавить тибетский народ, необходимо вписываться в соответствующий исторический контекст или, по меньшей мере, ознакомиться с историческим контекстом. В последние 800-900 лет Кармапа был человеком весьма аполитичным. Он концентрировался исключительно на духовном руководстве и не занимал никаких руководящих постов в правительстве.

Поэтому, я полагаю, будет весьма затруднительно в одночасье изменить эту историческую тенденцию и добавить что-то новое к его роли исключительно духовного учителя. Более того, не нужно забывать, что Далай-лама в добром здравии, он очень активен, и его вклад в дело борьбы тибетского народа [за свободу] по-прежнему огромен. Он ― очень сильный лидер тибетского народа, и он будет продолжать свои труды.

Очень важно не забегать вперед. Сейчас много говорят о том, каким в будущем должен быть демократический Тибет, кем должны быть его лидеры. Но пока это все на уровне обсуждений, и лучше не пытаться заглядывать слишком далеко в будущее.

― Перейдем к другим темам. Мне рассказывали, вы слушаете хип-хоп на своем айподе. Каких музыкантов вы любите?

Какие-то определенные имена сразу не приходят мне в голову. Я обычно слушаю все, что попадается мне под руку ― любую красивую музыку. Однако мне также важно сохранять приверженность традиционным художественным формам, потому что я ― тибетский буддийский учитель, облаченный в монашеские одеяния. Мне важно поддерживать связь с культурой своей страны.

Но время от времени мне, действительно, нравится слушать хип-хоп, потому что у него очень современное звучание, и, хотя я ― тибетский учитель, представляющий древние учения, я также ― представитель мирового сообщества 21-го века. Хип-хоп отчасти помогает мне чувствовать себя человеком 21-го века.

― По этой же причине вы играете в военно-стратегические игры на своей игровой приставке? Могут ведь сказать, что не престало тибетскому монаху, посвятившему себя служению миролюбивым идеям, играть в военные игры…

Для меня видеоигры ― это своего рода эмоциональная терапия, мирской уровень эмоциональной терапии. У всех нас есть эмоции, практикуем мы буддизм или нет. У всех нас есть эмоции: мы переживаем счастье, печаль, недовольство, и нужно научиться работать с ними, когда они проявляются.

Так что, мне лично видеоигры порой помогают расслабиться, снять стресс. Если я испытываю негативные мысли или негативные эмоции, то видеоигры становятся одним из способов выпустить эту энергию в контексте иллюзорности игрового мира. Потом я чувствую себя лучше.

Агрессия, которая выплескивается в видеоиграх, удовлетворяет возникающее во мне желание проявить [негативную] эмоцию. Я нахожу это весьма искусным методом ― игровая приставка избавляет тебя от необходимости выйти на улицу и ударить кого-нибудь по голове.

― Но разве не медитация должна решать эти задачи?

Видеоигры ― лишь один из искусных методов.

― Вы практически выросли в Индии. Вы говорите на хинди? Читаете? Едите индийскую еду, и нравится ли она вам? Или же вы стараетесь сохранять дистанцию от всего этого, потому что вам нужно поддерживать связь с культурой своей страны?

Мне нравится индийская кухня, и я немного говорю на хинди. И кроме того, считаю, что всем последователям тибетского буддизма пришло время открыться навстречу культуре и традициям всех остальных стран мира.

Тибетский буддизм должен более широко взаимодействовать с другими культурными слоями. Мы больше не можем жить в изоляции и говорить: «Я практикую тибетский буддизм, а потому должен поселиться где-нибудь высоко в горах и оборвать все связи с обществом». Пришло время буддистам взаимодействовать с миром, а для этого необходимо изучать языки и культуру других стран, встречаться с людьми, представляющими разные традиции.

Особенно хорошо нужно знать Индию, колыбель буддизма. Представители всех буддийских традиций питают глубочайшее почтение к земле Индии, к этой стране.

Я посвятил какое-то время изучению хинди и немного говорю на этом языке. Если бы у меня была возможность практиковаться в этом языке на регулярной основе, то я бы быстро разговорился. Этот язык показался мне не слишком сложным, он довольно близок к тибетскому по своей структуре. Прежде я также изучал грамматику санскрита.

― Я знаю, что вы проводили беседу со школьниками в Дели о том «как стать счастливым». Но может ли человек быть совершенно счастлив? Вы сами счастливы? Если для вашего полного счастья нужно, чтобы Тибет стал свободным, тогда, наверное, вы не так счастливы, как большинство нас, мирян?

Счастлив человек или нет, зависит от того, насколько он управляет своим умом. Что касается ситуации в Тибете, то, конечно, многие из нас надеются, что ситуация там изменится к лучшему. Но даже если Тибет получит автономию в рамках политики Срединного пути, все равно может случиться так, что ваш ум не удовлетворится и этим.

Состоянием ума определяется, счастлив человек или нет. А ключ к счастью в том, чтобы довольствоваться малым. Внутренняя удовлетворенность ― это основа истинного, стабильного и долговременного счастья.

А если вы спрашиваете, может ли человек быть счастлив, если устранить все его страдания, то здесь важно иметь в виду, что счастье и страдание взаимозависимы. Вы не можете говорить о счастье, если в вашей системе координат нет страдания. И, наоборот, разговор о страдании невозможен, если в вашей системе координат нет счастья.

Но есть определенный вид счастья, который лежит за пределами мирского счастья и мирского страдания, но это уже очень высокий уровень игры.

Фрагменты беседы с Рашми Рошаном Лаллом, опубликованной в The Times of India

Материал подготовлен Юлией Жиронкиной

Смотрите также: