Интервью с тибетологом Гленном Муллином
(Тибетско-монгольское музейное общество)

С 1972 по 1984 годы Гленн жил в индийской части Гималаев, где изучал философию, литературу, медитацию, йогу и культуру Просветления под руководством тридцати пяти величайших наставников четырех школ тибетского буддизма. Основными его учителями по тантре были ныне покойные Кьябдже Линг Дорджечанг и Кьябдже Триджанг Дорджечанг, более известные как Йонгдзин Че Чанг - два главных наставника нынешнего Далай-ламы. Среди остальных его учителей и тантрических мастеров, передававших посвящения, – Далай-лама, Сакья Тризин Ринпоче, Калу Ринпоче, Нгакпа Еше Дордже Ринпоче, Тай Ситу Ринпоче, Кхенчен Кончок Гьялцен, геше Нгаванг Даргье, геше Рабтен и Гонгсар Тулку.

Гленн является автором «примерно двадцати пяти» книг о тибетском буддизме. Во многих из них (опубликованных в нью-йоркском издательстве Snow Lion Publications) рассказывается о жизни и трудах ранних Далай-лам. Вот названия некоторых других его книг: «Шесть йог Наропы в объяснениях Ламы Цонкапы» и «Практика Калачакры» (изд-во «Snow Lion»); «Смерть и умирание: тибетская традиция» (изд-во «Arcada/Viking Penguin»); «Мистическая поэзия безумного Далай-ламы» (изд-во «Quest Books»); «Мистическое искусство Тибета» (изд-во «Longstreet Press»); «Четырнадцать Далай-лам», а также «Женские образы будд» (изд-во «Clear Light»). Гленн был специалистом-консультантом трех фильмов, рассказывающих о Тибете, и пяти телевизионных документальных произведений, сопродюсером пяти аудиозаписей тибетской духовной музыки. В 2002 году его книга «Четырнадцать Далай-лам» была номинирована на премию NARPA как лучшая книга, а «Женские образы будд» выиграли приз за лучшую книгу журнала «ForeWord».

Гленн лично ездит с туристическими группами по тибетским местам силы в Непале и Тибете, а также консультирует независимые группы, которые хотят совершить наполненное и безопасное путешествие по священной земле.

- Можно попросить вас немного рассказать о своем прошлом и о том, как вы начали свой путь тибетолога, автора буддийских книг, переводчика и преподавателя медитации?

В буддизме мы говорим, что все вещи взаимосвязаны, и всё, что мы переживаем, происходит по причинам, имеющим аналогичную природу. Карма - это сила, которая созревает и приумножается из жизни в жизнь, и мы можем направить этот процесс во благо себе и другим, или же, не поняв его, вынудим себя и других претерпевать все новые и новые страдания. Мне повезло: моя позитивная карма из прошлых жизней созрела, и меня вынесло в высокие волны традиции Просветления.

Если говорить о благоприятных условиях этой жизни, то моя мама была англичанкой и утверждала, что мы являемся потомками сэра Френсиса Бэкона, который написал пьесы Шекспира. Она всегда подчеркивала, что ее дети должны искать наименее проторенный путь и стремиться внести свой вклад в мировую цивилизацию, не делая своим приоритетом карьеру и работу. Я считаю, что в этом плане она была в чем-то Бодхисаттвой.

Спустя годы, когда я написал ей из Индии, что встречался с Далай-ламой, она ответила, что «даже если ты завтра умрешь, ты уже принес нашей семье больше почета, чем можно было вообразить». Она не была буддисткой, но каким-то образом инстинктивно знала, что Далай-лама – великий человек.

- Вы не только делитесь с миром опытом, обретенным в странствиях, и пониманием духовной культуры Тибета, но также открываете нам священное искусство этого региона. Ваша выставка «Ворота в Шангри-ла: шедевры буддийской Монголии» (Portals to Shangri-La: Masterpieces from Buddhist Mongolia) наделала много шума. Не могли бы вы подробнее рассказать об обстоятельствах, которые чуть не расстроили выставку?

Я влюбился в буддийское искусство в юности и стал плотно заниматься им в самого начала своего пребывания в Дхарамсале. В нашей школе в Тибетской библиотеке (прим. перев. Библиотеке тибетских трудов и архивов) был еще и замечательный музей.

Вдобавок, так случилось, что я жил на противоположной стороне улицы от Джампы-ла, одного из основных художников Далай-ламы. Он также был единственным мастером в Дхарамсале, кто брал западных учеников. И, поскольку я жил через дорогу от него, меня попросили приходить и переводить его разговоры с учениками несколько раз в неделю. Обычно он давал ученикам задание, несколько часов следил за их работой, а затем отсылал работать самостоятельно на несколько недель.

Во время этих сессий у меня была возможность многому научиться. Разумеется, многие из этих учеников хорошо разбирались в истории искусства, идентификации изображений, во взаимопроникновении культур вдоль Шёлкового пути, знали антропологию пигментов и многие другие предметы, о которых тибетские художники задумываются редко. Поэтому я узнал от них, в сущности, примерно столько же, сколько и от самого Джампы-ла. Тем не менее, он воплощал в себе просветленные качества художника-мастера больше чем кто бы то ни было, с кем мне доводилось встречаться до него или после. Он был исключительным человеком и преподавателем.

Позже я по просьбе директора Тибетской библиотеки работал в нескольких проектах, связанных с ее музеем. И опять же это были огромные возможности для учебы. Затем я начал работать с Тибетским домом в Нью-Дели, у которого имеется, пожалуй, лучшая в Индии коллекция предметов тибетского искусства. Один из моих учителей, досточтимый Добум Тулку, его директор, подбрасывал мне проекты по искусству. В одном из них предполагалось быть куратором. Он попросил меня сделать выставку «Искусство сострадания», проехать с ней по Европе и составить для нее каталог. Это был мой первый опыт кураторства.

Вернувшись в конце 80-х в Северную Америку, я, в основном, ездил с лекционными турами и семинарами по медитации по США и Канаде. Меня часто просили зайти в местный музей и помочь идентифицировать имевшиеся там предметы буддийского искусства из Азии. Часто у музея не было вообще никакого представления о вещах, которыми он владеет, за исключением имени того доброго человека или нескольких, которые оставили им свою коллекцию. Для меня это было увлекательно, поскольку позволяло знакомиться со специалистами по искусству Азии, связанными с конкретным музеем. Но, разумеется, нигде не было экспертов по тибетскому и монгольскому искусству, обычно упор делался на Китай или Японию. Эти визиты были занимательными, так как я учился у музейных работников, а они - у меня. Меня также много раз приглашали посоветовать, как правильно повесить или представить то или иное произведение, и это была большая честь.

В то время проводилось очень мало серьезной работы по исследованию буддийского искусства Центральной Азии. Поле деятельности было совершенно непаханое. Лучше всего работа была налажена, пожалуй, в Ньюаркском музее (штат Нью-Джерси) и в Тибетском музее Стейтен-Айленда. Конечно, спустя двадцать лет этот ландшафт совершенно изменился. Такие люди как Дэвид Джексон, Энди Вебер, Роберт Баер, Джефф Уотт, Уолрей Рейнольдс, Мэрилин Ри и другие, проделали колоссальную работу за два коротких десятилетия.

Затем в 1994 году Ллойд Ник из музея университета Оглторп в Атланте и геше Лобсанг Тензин Неги из университета Эмори попросили меня быть куратором выставки любимых произведений Далай-ламы, проводившейся в рамках выставки по случаю летних Олимпийских игр 1996 года, а также составить сопроводительный каталог.

Кроме того, между 1986 и 1994 годом я организовал больше полдюжины туров тибетских лам, исполнявших ритуальную музыку и танцы, по Северной Америке и Европе. Нас часто принимали в музеях, и кураторы неизменно настаивали на том, чтобы ламы зашли в запасники и посмотрели на их содержимое. Тибетские ламы обыкновенно не проходят курсов по искусству и могут распознать, что нарисовано на полотне, только если его тема связана с их личной практикой. И, конечно, у них нет способности к определению времени создания изображения, школы живописи или каких-то других навыков, традиционных для мира искусства. Тем не менее, во время таких посещений порой обнаруживались подлинные драгоценности.

Знакомство с Ллойдом Ником и музеем университета Оглторп оказалось важным. Примерно годом позже в университете узнали, что Дон Рубин, один из выпускников 1956 года, стал крупнейшим в Северной Америке коллекционером буддийского искусства Центральной Азии. Каким-то загадочным образом они в течение всего лишь сорока лет посылали письма по рассылке для выпускников другому Дону Рубину, и узнали о своей ошибке только, когда этот Дон Рубин написал, что не знает, как он оказался в списке их рассылки, но в любом случае ему нравятся виды университета, и он планирует отправить туда свою внучку.

Любопытно, что я знал коллекционера Дона Рубина и раньше, но не было причин связывать его с Оглторпом. Моук Мокетофф, любитель буддийского искусства и мой друг из Нью-Йорка, работал над веб-сайтом, который спонсировали Дон и его жена Шелли, «Himalayan Art Project» (Проект «Искусство Гималаев»). Надеялись, что все крупнейшие коллекционеры, как организации, так и частные лица по всему миру, разместят на этом сайте свои изображения, и они будут доступны ученым и исследователям для свободного пользования.

– Этот сайт – невероятный прорыв в области искусства Центральной Азии.

Да, и он подымет это поле из забвения на ту высоту, которую оно заслуживает. Обыкновенно я провожу в учебных турах несколько месяцев в году, и несколько лет назад тур завел меня в Монголию по приглашению Клуба молодых буддистов Монголии (The Young Buddhist Club of Mongolia). Молодым людям в Азии часто нравится слушать про буддизм от западных людей, чтобы увидеть учение в современной перспективе. Дон Рубин предложил, чтобы я попытался уговорить несколько музеев участвовать в его проекте с веб-сайтом.

Это действительно получилось, и мы разместили на сайте (в рубриках «Коллекция Занабазара» и «Джатакамала: Гирлянда историй») несколько сотен изображений из музея изобразительного искусства Занабазара. Позднее Дон и Шелли выделили средства на то, чтобы мы могли помочь музею Занабазара создать свой собственный сайт (www.mongolianationalmuseum.mn и www.zanabazarmuseum.org). Идея была в том, чтобы сайт стал тем механизмом, который переместит музей в современный мир международной музейной культуры.

В процессе этой работы директор музея, замечательный человек по имени Батдорж Дамденсурен, сильно сокрушался, что в 2006 году выставки в честь 800-летия образования нынешнего монгольского государства принимали в Европе и Японии, но в Америке не было ничего. Он попросил меня поискать возможность отправить в Америку путешествующую выставку музея Занабазара.

Чтобы подготовить эту выставку, я в следующем году приезжал и выезжал из Монголии четыре раза, проводя каждый раз по паре месяцев. 77-летний куратор выставки Хайдав Миджидиин неистово трудился вместе со мной.

К несчастью, нараставшая нестабильность в монгольском правительстве принесла многочисленные проблемы. В частности, некоторые чиновники средней руки увидели в этой ситуации возможность заставить нас изменить некоторые условия соглашения о временном использовании произведений искусства. Он был утвержден годом раньше, поэтому менять что-либо теперь было не слишком приятно.

В любом случае мы провели повторные переговоры, и, казалось, что все улажено по-дружески. Но затем, через несколько дней, случился правительственный кризис. На следующее утро мне позвонила женщина из Министерства культуры, сказавшая, что нам придется отложить открытие, запланированное на 12 февраля, до тех пор пока все не утрясется.

Я спешно написал е-мейл Дону Рубину. Он моментально ответил, попросив позвонить. Я набрал его и сообщил, что по моим ощущениям откладывать открытие будет несправедливо по отношению к Ллойду Нику и музею OUMA в Атланте, которые приложили для организации этой выставки колоссальные усилия. Но, кроме того, выставка была частью грандиозного Монгольского фестиваля в Атланте, и университет Эмори и Технологический университет штата Джорджия координировали свои программы с нашей выставкой. Поэтому задержка или отмена была бы большой головной болью для всех.

Еще я заметил, что нет никакого конкретного плана задержки, поскольку все зависит от того, кто будет назначен новым министром культуры и от его отношения к нам. Я чувствовал, что лучше обратиться к американским коллекциям, призвав на помощь высшие силы и американскую находчивость, чтобы все сложилось. Дон рассмеялся и сказал: «Гленн, в ближайшие недели мы в нашем музее разбираем три выставки и монтируем две новых, поэтому у нас нет лишних средств. Но давай попробуем».

Дон лично обзвонил крупных коллекционеров и согласился дать из своей личной коллекции все, что он не был обязан предоставить на другие выставки в разных частях мира.

Должен сказать, что все действительно шло как по маслу. Через десять дней изумительное шоу было готово к отлету. У нас была небольшая заминка при поиске транспорта из Нью-Йорка - все грузовики оказались забронированными на тот небольшой промежуток времени, который был нужен нам. И опять же Дон сделал несколько звонков и каким-то образом сотворил невозможное.

Мы послали на открытие двух больших лам, Баазан Ламу и Кунту Зангпо. Первый из них был основным мастером пения в Гандене, главном монастыре Монголии, с 1979 по 1989 годы. Второй лама является наиболее квалифицированным учителем в стране и личным переводчиком Далай-ламы, когда он дает публичные учения в Монголии. Президент Джимми Картер прибыл в Атланту через день или два после открытия и пригласил обоих лам на официальный завтрак в Центр Картера вместе со всеми главами действующих при центре «проектов за демократию».

Месяцем позже мы отправили двух монгольских йогинь проводить в музее ритуалы и медитации. Их также очень хорошо приняли. Следующим в списке был директор музея Занабазара. Он должен быть привезти яйца динозавра, чтобы подогреть интерес публики к буддам и бодхисаттвам. Люфтганза любезно согласилась спонсировать все эти действия, и это было благословение свыше.

Шоу было принято публикой очень тепло и получило замечательные отзывы. И еще, вероятно, представленные произведения были лучше, чем те, что мы могли привезти из Монголии. Так много было уничтожено за семьдесят лет советской оккупации. Уцелели всего лишь два или три монастыря из тысячи, остальные были разрушены до основания, а художественные работы из них сожжены или уничтожены каким-то другим способом. Кое-что было спрятано, но архивы были крайне невелики по сравнению с западными коллекциями.

Тем не менее, у меня до сих пор осталась некоторая грусть из-за того, что мы не смогли провести выставку музея Занабазара. Серьезной проблемой в последнее время является то, что существенная часть монгольского буддийского искусства вывозится в Китай и Гонконг, где продается под видом тибетского. Тибетское искусство приносит в четыре-пять раз больше дохода благодаря популярности Тибета и Далай-ламы.

Но практика намеренного искажения источника происхождения предмета искусства ради получения большей прибыли очень расстраивает. Она может оказать разрушительное воздействие на историю искусства.

Я бы сказал, что целых 25% всех произведений искусства, проданных в последние пятнадцать лет как тибетских, на самом деле является монгольскими. И, разумеется, когда монгольское полотно публикуется в книге по искусству и описывается как тибетское, все произведения с аналогичными характеристиками, которые всплывут в будущем, могут быть также неверно идентифицированы на выставках и в бумажных изданиях.

- Говоря прямо, именно по этой причине мы сделали онлайн-выставку. В дополнение к тому, что мы предоставляем музеям выставочное пространство для демонстрации образцов своих произведений нашим читателям, мы также ищем неверно идентифицированные произведения, выкупаем права на их публикацию. Если это необходимо, а затем размещаем с правильной идентификацией. Но, возвращаясь к выставке OUMA, тот случай, когда Дональд и Шелли Рубин дали напрокат свои произведения, был не первым случаем вашего взаимодействия с ними. Не могли бы вы рассказать о своем предыдущем сотрудничестве с их музеем?

Как я уже говорил, изначально я связался с ними через Моука Мокетоффа в Нью-Йорке. Затем, когда в Оглторпе обнаружили, что сорок лет посылали письма не тому Дону Рубину, а что правильный Дон Рубин является коллекционером предметов искусства, они попросили его сделать выставку для музея OUMA. Ллойд пригласил меня курировать ее и написать сопроводительный каталог. Я выбрал тему «Женские образы будд». Сопроводительный каталог выиграл приз за лучшую книгу от журнала «ForeWord».

Дону и Шелли понравилось и то, и другое: и выставка, и книга, - и они попросили меня повторить. В этот раз я выбрал тему «Летающие мистики в тибетском буддизме». Выставка и книга представляют собой взгляд на историю буддийских полетов, осуществляемых силами медитации. Книгу выпустило издательство «Serindia» из Чикаго. В Нью-Йорке выставка открылась 31 марта, кажется. Премьера была в Атланте примерно год назад.

- Через некоторое время после открытия выставки, появились ваши цитаты: «Паранормальные способности такого рода считаются вторичными по отношению к основной цели тантрического буддизма – внутренней реализации Махамудры». Не могли бы вы подробнее рассказать о сложностях, сопряженных с такими духовными реализациями?

Некоторые кураторы из музея Рубина возражали против темы «Летающие мистики», так как летающие люди, как правило, являются лишь маленькими фигурками на заднем плане полотен, а не центральными образами. Что до меня, то я вижу в этом очарование выставки, а не ее недостаток.

В буддизме всегда подчеркивается важность внутренних достижений, а не внешней демонстрации. Поэтому и в буддийском искусстве, и в литературе демонстрация сверхъестественных возможностей остается позади чуда внутреннего Просветления, которое в тантре называется Махамудрой.

Тем не менее, за долгие века появлялись буддийские мудрецы, которые время от времени расправляли крылья. Будда летал много раз, также как и два его основных ученика, Шарипутра и Маудгальяяна и многие из шестнадцати архатов. Затем был Нагарджуна, которого, казалось, не привлекало хождение по земле, и Асанга, который после двенадцатилетнего ретрита летал на регулярной основе. Продолжил традицию Шантидева, вылетевший в окно и исчезнувший на глазах у пятисот изумленных монахов.

Много внесли в продолжение этой традиции Тибет, Бутан и Монголия: Падмасамбхава, Еше Цогьял, Намка Нингпо, Марпа, Миларепа, Мачиг Лабдрон и так далее.

Полеты всегда были коньком монголов. Если вернуться в одиннадцатый век, когда женщина-мистик Мачиг Лабдрон наделала шуму в Тибете, и истории про прекрасную женщину, которая медитирует в снежных горах нагой, проникли в Индию, настоятель Наланды решил послать двух монахов, чтобы проверить реальность ее Просветления. Единственными монахами в Наланде, которые могли летать, были два монгола, поэтому он отправил их. На изображениях Мачик Лабдрон часто присутствуют один или оба этих монгола в правом верхнем углу полотна.

- Я понимаю, что вы изучали философию, литературу, медитацию, йогу и другие аналогичные предметы, ведущие к Просветлению, под руководством тридцати пяти мастеров тибетского буддизма. Можете ли вы поделиться с нами, кто из учителей оказал на вас наибольшее влияние?

Глубокую связь с буддийской литературой я чувствовал с детства. Я вырос в небольшом городке во французской Канаде, но у моей мамы всегда была библиотека, составленная из книг разных стран мира. Ее книги по духовной культуре Азии восхищали меня. Ее папа был майором британской армии в Индии, и она сильно любила все азиатское.

В молодости я переехал в Лондон и, будучи там, услышал, что Далай-лама открывает буддийскую школу для западных учеников в Дхарамсале. Я упаковал свои чемоданы и уехал.

В последующие пятнадцать лет я учился у примерно тридцати пяти лам из всех четырех основных школ тибетского буддизма. Приблизительно четверть из них были из монгольских регионов и проходили обучение в Тибете в то время, когда он был захвачен китайцами. Поскольку Монголия тогда оказалась под пятой коммунизма, они ушли в изгнание в Индию вместе с тибетцами.

Я полагаю, что в первое время моего буддийского обучения наиболее значительными наставниками были Кьябдже Линг Ринпоче и Кьябдже Трижанг Дордже Чанг, два учителя Далай-ламы. Они были солнцем и луной школы желтых шапок в Индии. Все мы в те дни получили большую часть свох тантрических посвящений от них. Когда в начале 80х они ушли, свет в мире заметно померк и до сих пор не сияет в полную силу.

Конечно, они были уже очень стары в то время и не давали ежедневных учений. Делать это Далай-лама назначил двух великих геше: геше Даргье и геше Рабтена. Традиция Просветления сияла в обоих этих людях с поразительной чистотой. Они построчно разбирали с нами основные буддийские трактаты индийских учителей, раскрывая их смысл и помогая переносить их в реальную жизнь. Лама Еше и Лама Сопа в то время приезжали дважды в год, и их основной учитель Кьябдже Трижанг Ринпоче всегда очень просил их учить нас. Лама Еше был наиболее мощным публичным человеком, которого я когда-либо встречал. Было сложно смотреть на него, не испытывая ощущения, что находишься в эпицентре землетрясения.

Ламы всех школ приезжали в Дхарамсалу, чтобы встретиться с Далай-ламой, и он всегда устраивал так, чтобы они по несколько дней давали посвящения и учения. Поэтому у нас была возможность получить учения и посвящения от глав всех школ: Сакьи Тризина, Кармапы, Дилго Кхиенце, Дрикунг Чецанга и многих других. Более того, каждую зиму мы все спускались вниз в Бодхгаю или Сарнатх, где ламы всех школ спасались от снега, который выпадал в горах. Естественно, там они давали посвящения и учения. Я особенно ценю установленные тогда связи с Калу Ринпоче, Тай Ситу Ринпоче и Беру Кхиенце Ринпоче, которые все представляют традицию Карма Кагью.

Живя в Дхарамсале, я установил прочные взаимоотношения с ньингмапинским ламой Нгакпа Еше Дорже и его супругой, Джецунмой Тензин Долкар. Оба они являются замечательным примером буддийской практики и преданности. Их влияние на мою жизнь было исключительно полезным. Еще я любил ездить в Таши Джонг, где обычно давал учения и посвящения великий Кхамтрул Ринпоче. Этот великий мастер действительно воплощал в себе полный спектр реализаций линии Друкпа Кагью.

После ухода Кьябдже Линга Ринпоче и Трижанга Дорже Чанга я встретил великого монгольского ламу геше-лхарамбу Сенгье. С этого момента я полагался, главным образом, на него и Денма Лобчу Ринпоче, основного духовного наследника обоих Кьябдже Линга Ринпоче и Кьябдже Трижанга Дорже Чанга.

Разумеется, на протяжении этого времени и Далай-лама ежегодно давал большое количество учений и посвящений. В некоторые годы мы получали от него учение по пять-шесть часов каждый день в течение целого месяца или более долгого срока. Это всегда были очень захватывающие и полезные погружения. Обычно он давал учение на протяжении нескольких недель весной и осенью, и еще в середине зимы несколько недель в более теплом месте, в Бодхгае или на юге Индии. Особенно замечательными были менее масштабные события в его личном храме в Дхарамсале – не в Намгьяле, а в его резиденции.

Обычно он проводил одно такое учение в год для избранного монастыря. Кроме членов этого монастыря попасть туда могли лишь геше и тулку. В середине 70х я направил петицию непосредственно Далай-ламе, обратив его внимание на то, что политика ограничений на посещение является несправедливой и в чем-то расистской, поскольку западные ученики не допускались автоматически. Ни один западный человек не мог быть допущен к экзаменам на степень геше в то время или быть распознанным как тулку.

Далай-лама рассмеялся и ответил: «Что ж, полагаю, мы должны будем открыть доступ на учения для любого западного человека, владеющего тибетским языком и получившего соответствующие посвящения». С того года нас присутствовало примерно полдюжины.

- Можете рассказать о своих личных отношениях с Его Святейшеством Далай-ламой в качестве его ученика?

Далай-лама был чем-то вроде крестного отца или старшего брата для всех нас в Дхарамсале. Он основал программу обучения для западных людей, назначил лам, которые учили нас, выбрал, какие индийские тексты и какие тибетские комментарии следует использовать, и контролировал весь процесс. Он даже просил своих учителей давать нам посвящения и, конечно, привлекал всех приезжающих лам из всех буддийских школ. Он наблюдал за нами, как капитан за своим судном.

Многие старшие и более консервативные члены тибетского сообщества возмущались тем, что их духовная культура делается доступной для нас, но он всегда отстаивал наши права перед ними. Он даже использовал свое влияние в индийском правительстве, чтобы заручиться тем, чтобы нам выдали хорошие визы на весь срок нашего пребывания.

Что касается лично меня, то я, конечно же, получил от него свою долю благословений. В целом, тибетцы всегда хорошо принимают писателей, а переводчиков Дхармы наделяют чем-то вроде статуса ламы. По крайней мере, так было в те дни, когда нас было немного. Более того, поскольку в те дни большая часть моих исследований и писательских работ была связана с жизнью и трудом ранних Далай-лам – примерно первые двенадцать моих книг – это создавало в чем-то исключительную связь.

Далай-лама всегда был очень добр ко всем нам в то время, что мы учились в Дхарамсале. Он действительно воплотил миф о Ченрезиге, Будде сострадания. Несомненно, его доброта продолжает издалека струиться к нам на невидимых уровнях.

На днях я получил письмо от Алана Уоллиса. Я ничего не слышал от него годами, и это вызвало в памяти воспоминание о первом занятии в Дхарамсале в 1972 году: Алан Уоллис, Стив Бэчелор, Алекс Берзин, Джон Ландау, Брайан Бересфорд и, конечно, я. Все перечисленные люди опубликовали свыше дюжины книг о культуре Просветления. Некоторые опубликовали две или три дюжины. Все, что мы знаем, мы изучили благодаря Далай-ламе. В этом нет сомнений.

По поводу того, что я был учеником, мне кажется, что слово «последователь» или «поклонник» подходит больше. Я очень сильно люблю его, восхищаюсь им и уважаю его. Но Далай-лама – слишком крупная фигура на мировой арене, а также в терминах широты видения и просветленных деяний, чтобы нагружать его такой незначительной концепцией, как наличие меня в учениках. Я скорее похож на кошку, наблюдающую за королем или, в данном случае, Буддой.

Поскольку вы сказали «Его Святейшество Далай-лама», должен также заметить, что я вырос в среде ирландских протестантов и не люблю эти показные почтительные обращения, которые тибетцы переняли у католиков. Такие титулы как «Его Святейшество», «Его Преосвященство» исключительно безвкусны и неуместны. Такое впечатление, что в последнее время Дхарма-центры добавляют оборот «Его Святейшество» к имени каждого приезжающего ламы, имеющего пару дюжин поклонников.

Исконные тибетские имена Далай-ламы много лучше: Йишин Норбу – Драгоценность, исполняющая желания; Гьялва Ринпоче – Драгоценный наставник; и Кундун – Высочайшее присутствие. Даже монгольский перевод его монашеского имени «Гьяцо», или «Океан», что по-монгольски будет «Далай», замечательно звучит.

Печально, что тибетцы отчего-то обратились к католикам в поисках переводов этих восхитительных и чарующих эпитетов и пришли к таким пресным и невдохновлящим оборотам.

- Я представляю себе, как кошка чувствовала бы себя перед королем, - так, как я чувствую себя сейчас. Я понимаю, что «Его Святейшество» - западный оборот, и, честно говоря, мы были не вполне уверены, что его следует использовать здесь, поэтому я пошел на ваш сайт и на странице «Profile» увидел замечательную фотографию, где вы сопровождаете Далай-ламу. Подпись гласила: «Glenn with HH the Dalai-Lama» (Гленн с Его Святейшеством Далай-ламой), поэтому я уважительно последовал этому примеру. И это проливает свет на довольно удивительный феномен, который мне частенько приходится наблюдать с тех пор, как мы основали Тибетско-монгольское музейное общество. Иногда мы составляем план и поступаем потом в соответствии с этим планом, а иногда мы, как бы сказать, делаем большой просчет и ввязываемся во что-то существенно большее, чем могли ожидать. Полагаю, то же самое произошло с титулом «Его Святейшество», и нам было очень полезно узнать, что вы думаете по этому поводу. Случалось ли вам до настоящего момента публично высказывать свое мнение по поводу католического влияния в Тибете?

Этот мой сайт сделали мои друзья, поэтому я не могу ни принимать благодарности за него, ни нести ответственность. Я думаю, они просто взяли фотографию и подпись к ней с задней обложки одной из моих книг «Четырнадцать Далай-лам: священное наследие реинкарнации». Издатели выпустили ее так, не показывая мне. У меня редко бывает возможность увидеть книгу заранее и дать добро издателям. Фотографию сделала Марсия Киган, которая использует оборот «Его Святейшество» в устной речи и в публикациях. В любом случае, в Америке свобода слова, поэтому у людей есть право так говорить. Мне же, тем не менее, католицизмы кажутся безвкусными.

Не могу сказать точно, когда тибетцы начали перенимать их. Вероятно, в 60е годы после ухода в изгнание. В книгах и статьях до этого времени их нет. Может быть, они опосредованно подхватили их у индусов. Некоторые индуистские свами их используют, я полагаю, чтобы дать понять христианам, что они равны Папе. Конечно, в моих глазах это не комплимент, но вот так оно есть. Возможно, индуисты сделали это, чтобы вызвать раздражение у британцев, которые в Индии были англиканскими протестантами.

- Ваши познания впечатляют. Вы прожили в индийских Гималаях с 1972 по 1984 год, а затем на протяжении стольких лет продолжали посещать этот регион в его широком понимании и писать о нем. Каковы наиболее существенные изменения, отмеченные вами с течением лет в его ландшафте, а также людях, исповедующих буддизм?

Разумеется, обращает на себя внимание значительный рост тибетского буддизма на Западе. Когда тибетцы бежали в Индию в 1959 году, не было ни единого учебного или медитационного центра ни в Америке, ни в Европе. А сейчас по обе стороны океана их почти тысяча, причем многие очень активны. Аналогично, в то время практически не было ни авторитетных изданий по тибетскому буддизму, ни переводов тибетской классики, в то время как сейчас их заметно больше тысячи. К примеру, когда я начал свою работу, не было ни единого перевода сколько-то крупного труда кого-либо из ранних Далай-лам, хотя эти Далай-ламы были чрезвычайно плодовитыми и популярными писателями в Центральной Азии, имеющими аудиторию в десятки миллионов читателей.

Было удивительно наблюдать за тем, как ламы отреагировали на появившуюся у них возможность. Когда они только начинали учить западных людей, то делали робкие детские шажки. Теперь же все они намного более открыты и эффективны.

Разумеется, были и разочарования. Думаю, мы все ожидали, что положение дел в Тибете изменится к лучшему гораздо быстрее. В 80е годы у тибетцев был шанс ее изменить. Но спрятавшись в отдаленных деревнях Индии, они не смогли разглядеть колоссальные возможности, открывшиеся в то время, а это возможности эти пришли и ушли. Думаю, к тому времени тибетское правительство в Дхарамсале провело в идеологической борьбе 25 лет, причем почти никто из них не владел ни английским языком, ни хинди, ни китайским. Они потеряли связь с реальной динамикой противостояния и остались бороться с воображаемыми проблемами. Все вместе они не смогли разглядеть, что лежало перед ними на тарелке.

У меня была аудиенция с Далай-ламой в то время, в 1985 или 1986 году. Я предложил, чтобы он немедленно и безоговорочно возвращался в Тибет и занялся созданием административного аппарата, который бы позволил ему баллотироваться на пост председателя КНР. Китайская пресса в то время постоянно критиковала его, и это сделало его наиболее популярным человеком в стране. Пропагандистская машина с ее непрерывными потоками лжи за 15 лет Культурной революции привели к тому, что люди верили в противоположность того, что говорилось в средствах массовой информации.

Конечно, сейчас все не так. Люди в Китае вполне соглашаются с тем, что им говорят информационные каналы. Поэтому сегодня не так много китайцев, уважающих Далай-ламу. В любом случае положительным моментом является то, что они все любят Панчен-ламу и всех лам, которые трудились на территории Тибета и Китая в последние двадцать лет над восстановлением культуры.

Очень интересно наблюдать за тем, как окреп тибетский буддизм в разных частях Китая в наши дни. Маленькие обучающие и практикующие группы есть практически везде по стране. Некоторые разрослись до огромного размера, например, центр кхенпо Джигме Пунцока в Кхаме, где всегда насчитывается свыше десяти тысяч учеников, проживающих в центре и посвящающих учебе все свое время.

- Какой совет вы могли бы дать монголам, или даже шире, любому человеку, который пытается лучше понять медитацию и просветленный образ жизни?

Внимательно изучайте буддизм и последовательно практикуйте. И, разумеется, прочтите все «примерно двадцать пять» моих книг.


Тибетско-монгольское музейное общество, 2006
Перевод Анны Лисковец специально для www.savetibet.ru - Сохраним Тибет!

Смотрите также:
Давний друг по вере ― Гленн Муллин о Далай-ламе

В Улан-Баторе открылся Дом-музей Николая Рериха

Издательство «Открытый мир» выпускает «Хрестоматию по Шести Йогам Наропы»

Блаженство внутреннего огня, сокровенная практика Шести йог Наропы