Дэниел Гоулман: интерес к терапевтическому применению медитации сейчас высок как никогда

24 января 2011 | Версия для печати

| Еще

Интервью с автором книги «Деструктивные эмоции: научный диалог с Далай-ламой»

Дэниел Гоулман: интерес к терапевтическому применению медитации сейчас высок как никогда

Дэниел Гоулман: интерес к терапевтическому применению медитации сейчас высок как никогда

Психолог и журналист Дэниел Гоулман получил широкое признание в 1995 году с выходом в свет его книги «Эмоциональный интеллект» (Emotional Intelligence). Книга в доступной форме излагает результаты психологических исследований, доказывающих, что успех в личной и профессиональной деятельности определяется не только коэффициентом умственного развития. В своей книге «Деструктивные эмоции: научный диалог с Далай-ламой» (Destructive Emotions: A Scientific Dialogue with the Dalai Lama), Гоулман рассказывает о пятидневном семинаре, в котором принимали участие буддийские философы, ученые, занимающиеся исследованиями в области когнитивистики, и Далай-лама. Семинар проводился в марте 2000 году в г. Дхарамсала, Индия.

Пожалуй, ни в одной другой религии или духовной практике структура ума не была изучена с той тщательностью, с которой подошли к этому вопросу буддисты. С точностью, сопоставимой с той, что присуща лучшим научным методам систематизации, буддисты провели критический анализ ума и составили каталог «умственных омрачений» (метафорически обозначаемых числом 84 тысячи), преодоление которых ведет к внутренней трансформации. Первые пять (ненависть, желание, запутанность, гордыня и зависть) сравнимы с деструктивными состояниями ума, описанными в западной науке, хотя и не тождественны им. Тщательность буддийского подхода к изучению ума и очевидное душевное спокойствие буддийских монахов вызвали интерес западных ученых, надеющихся пролить свет на нейробиологию эмоций и выработать новые пути к обретению психического здоровья. Наиболее успешным результатом этого стала серия конференций «Ум и жизнь» ― диалогов между учеными и Далай-ламой. Первая такая конференция была проведена в 1987 году. Книга Гоулмана представляет собой записи обсуждений, состоявшихся в рамках этой многодневной конференции.

Главный редактор издания «Американский ученый» (American Scientst) Майкл Шпир провел беседу с Гоулманом, чтобы услышать его мнение о сближении науки о мозге и восточной духовности.

― Как так вышло, что вы заинтересовались связью буддийского и западного подходов к пониманию человеческого ума? Считаете ли вы себя буддистом?

В 70-е годы, когда я заканчивал работу над докторской диссертацией по психологии в Гарварде, я получил грант на поездки от Фонда Форда и временную ставку от Совета по исследованиям в области общественных наук, которые позволили мне провести два года в Азии, а именно в Индии, Шри-Ланке и Дхарамсале (известной как «маленький Тибет» у подножия Гималаев). Там я занялся изучением восточных религий как теорий о сознании. К своему удивлению, я обнаружил в самом сердце этих религий четко сформулированные системы психологии, в целом мало кому известные; наиболее ясной и стройной была буддийская «Абхидхарма». Эта система описывает, каким образом работает ум, почему результатом деятельности ума становятся обычные для нас состояния страдания, а также излагает противоядия от страданий, главным из которых является медитация. Я, разумеется, ничего не слышал об этом во время своего обучения психологии на Западе, несмотря на то что эта система психологии активно и непрерывно применялась на протяжении свыше полутора тысячелетий. (Запад же высокомерно утверждает, что психология как наука возникла в Европе и Америке в начале 20-го века).

По возвращении в Соединенные Штаты я начал писать об этой системе в своей первой книге «Созерцательный ум» (The Meditative Mind), в учебнике о личностных теориях и в малоизвестных журналах и занялся исследованием медитации как противоядия от стресса (для своей диссертации). Насколько я помню, в то время эта тема не вызвала большого интереса в моей профессиональной среде. Тогда же я начал медитировать и продолжаю заниматься этим на протяжении многих лет. Я экспериментировал с различными видами медитации (это основная тема моей книги) и после нескольких лет остановился на буддийском методе развития осознанности, а в последнее время начал заниматься медитацией под руководством тибетских учителей. Принимая во внимание последние открытия (обобщенные в «Деструктивных эмоциях»), указывающие на повышение нейропластичности [под воздействием медитации], примером чему может служить переход к более позитивному диапазону настроений, я стараюсь уделять занятиям медитацией больше времени.

― По-видимому, одним из наиболее значительных расхождений, которые предстоит преодолеть западному и восточному подходам к изучению сознания, является то, что наука придерживается объективного подхода, проводя исследование с позиции третьего лица, в то время как в буддийской практике исследование носит субъективный характер и проводится с позиции первого лица. Как преодолеть это расхождение? Считаете ли вы, что ответ заключается в разработке нового подхода, в научной революции?

При изучении ума в рамках когнитивной нейронауки, максимум информации получают в результате интегрирования данных о переживаниях человека (испытуемого, или первого лица) и результатов измерений, проведенных сторонним наблюдателем, или третьим лицом. Покойный Франсиско Варела совместно Эваном Томсоном из Университета Йорка и другими коллегами предложил использование «нейрофеноменологии»: метода, изящно интегрирующего переживания испытуемого (исследование с позиции первого лица), данные промежуточного наблюдателя (исследование с позиции второго лица) и результаты измерений, полученных, например, с помощью функционального магнитно-резонансного исследования (стандартное исследование с позиции третьего лица). В моей книге «Деструктивные эмоции» Варела кратко излагает суть этого метода, указывая на необходимость высококвалифицированного наблюдения за умом и предлагая отвести эту роль опытным созерцателям.

― Чем, по-вашему, объясняется популярность буддийских методов медитации у психотерапевтов, которую мы наблюдаем в последнее время? Полагаете ли вы, что это нечто большее, нежели кратковременное увлечение?

В последние тридцать лет ― с тех пор как медитацией заинтересовались и попробовали на себе некоторые психотерапевты ― интерес к терапевтическому применению медитации то увеличивался, то уменьшался. Однако в последние годы интерес к такому применению медитации проявляет гораздо больше психотерапевтов, чем когда бы то ни было. К примеру, моя жена Тара Беннет-Гоулман написала книгу о том, как объединить практики по развитию осознанности с когнитивной терапией («Алхимия эмоций» (Emotional Alchemy), Хармони Букс, 2001). Газета «Нью-Йорк Таймз» назвала эту книгу бестселлером; Тару регулярно приглашают читать лекции по интеграции этих методов терапевтам. Во многом это объясняется успешным применением медитации по развитию осознанности совместно с когнитивной терапией ― в особенности успехом Джефри Шварца из Калифорнийского университета в Лос-Анжелесе, использовавшего эти методы для лечения синдрома навязчивых состояний, и Джона Тисдейла из Кембриджского университета, сумевшего снизить на 50% частоту рецидивов среди пациентов с глубокой хронической депрессией.

― В буддизме есть такое понятие как «омрачения ума», которым, насколько я понимаю, обозначают состояния ума, мешающие нам воспринимать реальность. В своей книге вы говорите о тонком соответствии между этим понятием «омрачения» и западным представлением о деструктивных эмоциях. Интересно, кто-нибудь из западных ученых пересмотрел свои представления об эмоциях и других состояниях ума под влиянием этих буддийских воззрений?

Омрачения ума, например ненависть, не «мешают» нам воспринимать реальность, но искажают наше восприятие реальности. Когнитивная психология говорит примерно о том же: когда мы находимся во власти очень сильной негативной эмоции, такой как ненависть, то она искажает нашу память (мы помним то, что ненавидим в другом человеке, гораздо лучше, нежели то, что в этом человеке могло бы нас привлекать), наше внимание становится избирательным (мы обращаем внимание в первую очередь на сигналы и действия, которые вызывают в нас неприятие) и т.д. С буддийской точки зрения, подобные состояния считаются омрачениями, поскольку искажают наше восприятие реальности и создают внутренний дисбаланс.

С другой стороны, общепринятым западным определением «деструктивных» эмоций является то, что они (не важно, что это за эмоции) вынуждают нас причинять вред самим себе и другим. В буддизме затрагиваются более тонкие уровни деструктивности. Будет ли подобное более тонкое определение принято во внимание в западной науке, еще предстоит увидеть.

― В «Деструктивных эмоциях» вы говорите о том, что буддийское понятие об отсутствии «я» может обогатить научные представления о сознании. Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.

Согласно понятию об отсутствии «я», у нашего ума нет «председателя правления», скорее, он представляет собой ряд «комитетов», постоянно борющихся за власть. С этой точки зрения, «я» не является постоянной неизменной сущностью, осуществляющей контроль над умом. Это, скорее, некая иллюзия ума ― не настоящая, но лишь представляющаяся таковой. Хотя, на первый взгляд, это понимание противоречит нашему ежедневному опыту, оно, в действительности, описывает деконструкцию «я», к которой приходит когнитивная нейронаука при проведении критического анализа сознания (наибольшую известность здесь приобрела модель «общество сознания» Марвина Мински). Таким образом, вполне возможно, что буддийская модель «я» отвечает реальности гораздо лучше, чем представления, превалирующие в западной мысли в последние сто лет.

― Я был поражен приведенным в вашей книге замечанием о том, что западная наука рассматривает человеческую природу с негативной точки ― альтруизм, например, описывается как эволюционная стратегия улучшения собственной генетической приспособляемости (и, следовательно, как акт эгоистический) ― в то время как буддизм подчеркивает важность сострадания в формировании мотивации. Как же привить науке более позитивный/буддийский взгляд на человеческую природу, и, вообще, возможно ли это?

Более позитивный взгляд уже существует в психологии, хотя он и не был заимствован из буддизма. Мартин Селигман, психолог из Университета Пенсильвании, инициировал целое движение в психологии по более тщательному изучению позитивных состояний и переживаний, таких как «поток» [― состояние счастье, которое мы испытываем] при оптимальном функционировании, а также такой [положительной] мотивации, как сострадание. Это движение возникло как реакция на несоразмерно большой акцент на негативных состояниях и дисфункциях, который был типичен для психологии прошлого века.

― Очевидно, что идея эмоционального интеллекта быстро нашла позитивный отклик в деловых кругах, но я нахожусь под впечатлением, что этот подход используется для увеличения показателей прибыли и развития навыков восхождения по служебной лестнице. Не вызывает ли это у вас чувство иронии?

Мой собственный интерес к изучению эмоционального интеллекта (и это основная тема одноименной книги) связан с возможностью использования этих идей в образовании. На мой взгляд, у нас уже есть надежные эмпирические доказательства тому, что мы можем способствовать позитивному развитию детей, введя в школьные программы обучение социальным навыкам и управлению эмоциями (см. рекомендованный комплект подобных программ на www.casel.org). В то время как семьи, в среднем, хуже справляются с задачей обучения детей таким жизненно необходимым навыкам как самосознание, эмоциональное саморегулирование, эмпатия и сотрудничество, эти программы безболезненно вписываются в школьное расписание и способствуют развитию у детей перечисленных способностей. Эти программы уменьшают риски возникновения наркотической зависимости, насилия, нежелательной беременности в подростковом возрасте, исключения из учебных заведений до завершения образования, а также могут способствовать повышению успеваемости.

Когда я начал писать свою следующую книгу «Работа с эмоциональным интеллектом» (Working With Emotional Intelligence), то хотел показать, что успеха обычно добиваются именно люди, обладающие этими навыками. Я надеялся, что организации начнут включать эти навыки в программу своих тренингов, таким образом предоставляя взрослым возможности для обучения социальным навыкам и управлению эмоциями. Результаты превзошли мои самые смелые ожидания: теперь в деловом мире есть целая мини-индустрия, занимающаяся только этим. Возможно, в этом можно усмотреть иронию, но такой была и моя стратегическая цель. Оставим в стороне мотивацию, если люди займутся развитием этих навыков, то это принесет пользу всем: мозгу все равно, на каком материале его приучают к эмпатии: воспитываете вы чуткого менеджера или чуткого отца.

― В сентябре 2003 года в Массачусетском технологическом институте была проведена очередная конференция, в которой участвовали ученые, занимающиеся когнитивистикой, буддийские философы и Далай-лама. Каковы ее результаты?

Эта конференция, проходившая под эгидой института «Ум и жизнь», была призвана ускорить темпы взаимодействия между опытными созерцателями и когнитивными неврологами (и другими исследователями). В конференции приняли участие около 800 специалистов (преподаватели университетов, аспиранты, докторанты, практикующие врачи, философы) и еще 1400 были внесены в лист ожидания. В результате конференции было начато, а также запланировано очень много исследований. Для аспирантов и докторантов будет организован летний институт (по модели конференций Cold Spring Harbor). Также в рамках списка рассылки ведется активная дискуссия, в которой участвуют около 400 специалистов.

― Не могли бы вы рассказать немного о вашем следующем проекте? Над чем вы сейчас работаете?

Я работаю над статьей (совместно с Уоренном Бемисом из Гарвардской школы государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди), в которой я выступаю за открытость в организациях. Я усамтриваю в этом средство защиты от шаблонного мышления, недосмотров и тайных сговоров, один из которых привел к краху «Энрон» (Enron) и другим корпоративным скандалам, педофилии в католических церквях и катастрофам челноков «Коламбия» (Columbia) и «Челленджер» (Challenger).

― В заключение спрошу, каково это «тусоваться» с Далай-ламой? Можно ли вообще «тусоваться» с Далай-ламой, или это более формальное общение?

«Тусоваться» с Далай-ламой в наши дни можно, только если вам повезет гораздо больше, чем мне. Мир сегодня испытывает в нем такую огромную потребность, что его время тщательно распланировано, и его график строго контролируется. Но когда вы рядом с ним (а я встречаюсь с ним на протяжении многих лет), то ощущаете его немыслимое присутствие, а его спонтанность и восторг не могут не заражать.

Майкл Шпир
American Scientst, 2004
Перевод Даримы Дарибазарон