Джамьянг Дордже Чакришар, новатор в искусстве тибетской каллиграфии
15 сентября 2014. Разместил: savetibet
Джамьянг Дордже ‒ бывший младший секретарь правительства Сиккима, впоследствии, до добровольного выхода в отставку, работавший в правительстве Тибета в эмиграции. Теперь он выводит на новый уровень искусство тибетской каллиграфии, превращая простую, лаконичную буддийскую символику в произведения искусства, где центральные фигуры ‒ Будда и другие буддийские божества.
Он установил мировой рекорд, создав самый длинный каллиграфический свиток на бумаге ручной работы, изготовленной из волокон коры растения локта. На свитке длиной 163 метра изображены 65000 тибетских букв, из которых складываются тексты молитв о долголетии Его Святейшества Далай-ламы XIV, составленные 33 великими наставниками Тибета.
27 августа 2014 года Джамьянг Дордже дал эксклюзивное интервью Гелеку Намгялу из «Tibetan Review», где поделился своим взглядом на каллиграфическое искусство.
‒ Что вдохновило вас на увлечение искусством тибетской каллиграфии после того, как вы добровольно ушли в отставку?
‒ Спасибо вам, Гелек, за предоставленную возможность высказать свои мысли относительно тибетской каллиграфии. После добровольного ухода в отставку, я примкнул к общественной организации под названием «Искусство трансгималайского региона», базирующейся в Вашингтоне (округ Колумбия), в качестве регионального менеджера проектов в Непале.
Благодаря поддержке моей семьи и председателя организации, касура Гьяри Лоди Гялцена, я имел возможность совершенствовать свои навыки тибетского письма, и воплотить их в другой форме искусства. Я всегда хотел того, чтобы наша каллиграфия получила более широкое распространение; тот факт, что она не представляет особой ценности на международном уровне, сильно меня огорчал. И я поклялся посвятить себя тому, чтобы тибетская каллиграфия заняла место, достойное ее красоты. Я видел, что в ней заключена великая мудрость, которая ожидала того, кто ее раскроет. Это священное письмо пользовалось почтением императора Китая в XII веке, когда Дрогон Чогьял Пагпа был приглашен к его двору. Как тибетец, живущий в эмиграции, я видел в каллиграфии неизведанную область, а также возможность, вызов и миссию возродить еще один утраченный предмет нашей гордости.
‒ Вы представили тибетскую каллиграфию в новом свете, преобразив ее в художественное искусство. Что вас на это вдохновило?
‒ Понимание богатства буддийской Дхармы, красоты нашей традиционной письменности, а также все возрастающего значения информационных технологий побудило меня выйти за традиционные рамки и представить тибетскую каллиграфию по-новому, сохранив при этом благородство наших традиций. В отличие от других существующих в мире школ каллиграфии, имеющих свою историю, которая вдохновляет мастеров, тибетская каллиграфия ‒ совершенно новая форма искусства, и, откровенно говоря, я черпаю вдохновение лишь в своих молитвах.
‒ Где вы получили свои навыки, и сколько времени у вас заняло овладение каллиграфическим искусством?
‒ В 1960 годах в течение четырех лет я получал образование в Центральной тибетской школе в Шимле, где одни из самых лучших учителей нашего времени Кьябджи Самдонг Ринпоче и геше-лхарамба Лобсанг Тхарчин ла вложили в мою голову знания, ставшие для меня прочным фундаментом.
Пока я был занят карьерой, я не терял связи с каллигарфией, однако, в действительности, у меня не было времени на то, чтобы практиковать свои умения. И только лишь когда я добровольно ушел отставку, я смог начать применять свои навыки ‒ исписать 163 метра бумаги за шесть месяцев стало хорошей тренировкой. С тех пор я начал творить, создавать новое; я продолжил писать различные образы, рождающиеся в моем сознании.
‒ Как вы выбираете основной мотив своих произведений?
Когда я начинаю творить, я хочу в первую очередь создать не просто очередное произведение изобразительного искусства, но также выразить идею мира, милосердия и ненасилия.
Если мои творения смогут озарить улыбками лица тех, кто на них будет смотреть, если они вызовут чувство гордости в тех, кому принадлежит это духовное наследие, и создадут положительную энергетику там, где будут демонстрироваться, то это и есть для меня счастье.
‒ Расскажите, как происходит процесс творения?
‒ Мы, буддисты, как правило, читаем молитвы по утрам. Я же «пишу» молитвы, создавая свои произведения. Долгое время уходит на разработку рисунка с соблюдением всех норм каллиграфии на высоком уровне.
Когда дело доходит до реализации проекта, написание обычной каллиграфии занимает не так много времени. Однако для написания изображений божеств с миниатюрной каллиграфией требуется много дней.
‒ Что, по вашему мнению, является основой удачной композиции?
‒ На мой взгляд, необходимы безусловная преданность божествам, умиротворенный ум, вдоволь времени, спокойная обстановка и поддержка семьи и друзей.
‒ В одном интервью вы сказали, что пройдет время, прежде чем люди поймут эту форму искусства, почему?
‒ До 1959 года в Тибете всегда был уклон в сторону развития духовных наук, а все иные формы изобразительного искусства, а также зрелищного, были на втором плане. Восприятие тибетцами искусства, будь это танка или современное искусство, будет изменяться постепенно. Переход от письма пером к каллиграфии кистью, на мой взгляд, ‒ это историческая трансформация в нашей культуре. Но сколько людей это осознали? Притом, что в Китае каллиграфия считается одной из высших форм изобразительного искусства, в нашем поколении находятся люди, настаивающие на бесполезности стиля письменности «умэ».
‒ В интервью газете «The Hindu» вы сказали, что в буддийской каллиграфии основной упор делается на символах и на учении буддизма, а не на искусстве. Как же вам удалось преобразовать буддийскую каллиграфию в искусство?
‒ Я сказал, что в VII веке сама цель создания тибетской письменности состояла в том, чтобы перевести учение буддизма на местный тибетский язык, в результате чего эта письменность стала сакральной. Она претерпела столько изменений, однако все это время она оставалась лишь почерком – хорошим, плохим, или уродливым почерком. Если мы посмотрим на китайское, японское или персидское каллиграфическое искусство, встает логичный вопрос: где же наше место в этом искусстве? Тибетская письменность обладает своими особенностями и с неисчерпаемой мудростью буддизма имеет все шансы воплотиться в прекрасной форме искусства. Одна мысль об этом привела меня в мир искусства.
‒ Помимо того, что вы сами творите в этом направлении, как еще вы способствуете сохранению этого вида искусства и передаче его следующим поколениям?
‒ Я все еще, в первую очередь, настоятельно рекомендую осваивать письмо и совершенствоваться в нем, поскольку одним из основных условий хорошей каллиграфии служит красивый почерк. Недавно у меня была возможность посетить Институт высшего образования в Бангалоре, действующий под эгидой Далай-ламы, где я прочитал лекцию об этом новом виде искусства.
Также я намерен посетить школы, относящиеся к Тибетской детской деревне, они меня уже пригласили. Я стараюсь вдохновить молодое поколение на то, чтобы рассматривать это важнейшее искусство как возможность для творческой, успешной карьеры.
‒ Недавно в Индийском международном центре в Нью-Дели прошла ваша совместная выставка с Анис Сиддики, мастером каллиграфии, пишущем на языке урду. Что вы планируете дальше?
Да, это огромная честь для мастера тибетской каллиграфии иметь возможность выставляться совместно с Джанабом Сиддики, отцом исламской каллиграфии в Индии. Это выставка, организованная Международной буддийской конфедерацией, дала нам возможность сделать огромный шаг вперед, я им очень благодарен. Я намерен уделить больше времени созданию еще более прекрасных произведений и в следующем году планирую выставки в Индии и в других странах.
Tibetan Review
Перевод Лилии Салаховой
Что тебе нужно? Или как я писал о тибетской каллиграфии
События, о которых я хочу рассказать, произошли летом 2013 года. Стоит признаться, что взволновали они меня чрезвычайно. Настолько сильно, что я не думаю, что смогу хотя бы отчасти передать словами гамму чувств, которые меня тогда охватили. Для этого нужно быть даже не столько мастером художественного слова, коим я, конечно, не являюсь, сколько мастером недосказанности, а точнее, заимствуя термин из философии тибетской каллиграфии, мастером выразительной тишины, способным максимально снизить уровень визуального, вербального и концептуального шума, отвлекающего ум от непосредственного восприятия реальности...
Он установил мировой рекорд, создав самый длинный каллиграфический свиток на бумаге ручной работы, изготовленной из волокон коры растения локта. На свитке длиной 163 метра изображены 65000 тибетских букв, из которых складываются тексты молитв о долголетии Его Святейшества Далай-ламы XIV, составленные 33 великими наставниками Тибета.
27 августа 2014 года Джамьянг Дордже дал эксклюзивное интервью Гелеку Намгялу из «Tibetan Review», где поделился своим взглядом на каллиграфическое искусство.
‒ Что вдохновило вас на увлечение искусством тибетской каллиграфии после того, как вы добровольно ушли в отставку?
‒ Спасибо вам, Гелек, за предоставленную возможность высказать свои мысли относительно тибетской каллиграфии. После добровольного ухода в отставку, я примкнул к общественной организации под названием «Искусство трансгималайского региона», базирующейся в Вашингтоне (округ Колумбия), в качестве регионального менеджера проектов в Непале.
Благодаря поддержке моей семьи и председателя организации, касура Гьяри Лоди Гялцена, я имел возможность совершенствовать свои навыки тибетского письма, и воплотить их в другой форме искусства. Я всегда хотел того, чтобы наша каллиграфия получила более широкое распространение; тот факт, что она не представляет особой ценности на международном уровне, сильно меня огорчал. И я поклялся посвятить себя тому, чтобы тибетская каллиграфия заняла место, достойное ее красоты. Я видел, что в ней заключена великая мудрость, которая ожидала того, кто ее раскроет. Это священное письмо пользовалось почтением императора Китая в XII веке, когда Дрогон Чогьял Пагпа был приглашен к его двору. Как тибетец, живущий в эмиграции, я видел в каллиграфии неизведанную область, а также возможность, вызов и миссию возродить еще один утраченный предмет нашей гордости.
‒ Вы представили тибетскую каллиграфию в новом свете, преобразив ее в художественное искусство. Что вас на это вдохновило?
‒ Понимание богатства буддийской Дхармы, красоты нашей традиционной письменности, а также все возрастающего значения информационных технологий побудило меня выйти за традиционные рамки и представить тибетскую каллиграфию по-новому, сохранив при этом благородство наших традиций. В отличие от других существующих в мире школ каллиграфии, имеющих свою историю, которая вдохновляет мастеров, тибетская каллиграфия ‒ совершенно новая форма искусства, и, откровенно говоря, я черпаю вдохновение лишь в своих молитвах.
‒ Где вы получили свои навыки, и сколько времени у вас заняло овладение каллиграфическим искусством?
‒ В 1960 годах в течение четырех лет я получал образование в Центральной тибетской школе в Шимле, где одни из самых лучших учителей нашего времени Кьябджи Самдонг Ринпоче и геше-лхарамба Лобсанг Тхарчин ла вложили в мою голову знания, ставшие для меня прочным фундаментом.
Пока я был занят карьерой, я не терял связи с каллигарфией, однако, в действительности, у меня не было времени на то, чтобы практиковать свои умения. И только лишь когда я добровольно ушел отставку, я смог начать применять свои навыки ‒ исписать 163 метра бумаги за шесть месяцев стало хорошей тренировкой. С тех пор я начал творить, создавать новое; я продолжил писать различные образы, рождающиеся в моем сознании.
‒ Как вы выбираете основной мотив своих произведений?
Когда я начинаю творить, я хочу в первую очередь создать не просто очередное произведение изобразительного искусства, но также выразить идею мира, милосердия и ненасилия.
Если мои творения смогут озарить улыбками лица тех, кто на них будет смотреть, если они вызовут чувство гордости в тех, кому принадлежит это духовное наследие, и создадут положительную энергетику там, где будут демонстрироваться, то это и есть для меня счастье.
‒ Расскажите, как происходит процесс творения?
‒ Мы, буддисты, как правило, читаем молитвы по утрам. Я же «пишу» молитвы, создавая свои произведения. Долгое время уходит на разработку рисунка с соблюдением всех норм каллиграфии на высоком уровне.
Когда дело доходит до реализации проекта, написание обычной каллиграфии занимает не так много времени. Однако для написания изображений божеств с миниатюрной каллиграфией требуется много дней.
‒ Что, по вашему мнению, является основой удачной композиции?
‒ На мой взгляд, необходимы безусловная преданность божествам, умиротворенный ум, вдоволь времени, спокойная обстановка и поддержка семьи и друзей.
‒ В одном интервью вы сказали, что пройдет время, прежде чем люди поймут эту форму искусства, почему?
‒ До 1959 года в Тибете всегда был уклон в сторону развития духовных наук, а все иные формы изобразительного искусства, а также зрелищного, были на втором плане. Восприятие тибетцами искусства, будь это танка или современное искусство, будет изменяться постепенно. Переход от письма пером к каллиграфии кистью, на мой взгляд, ‒ это историческая трансформация в нашей культуре. Но сколько людей это осознали? Притом, что в Китае каллиграфия считается одной из высших форм изобразительного искусства, в нашем поколении находятся люди, настаивающие на бесполезности стиля письменности «умэ».
‒ В интервью газете «The Hindu» вы сказали, что в буддийской каллиграфии основной упор делается на символах и на учении буддизма, а не на искусстве. Как же вам удалось преобразовать буддийскую каллиграфию в искусство?
‒ Я сказал, что в VII веке сама цель создания тибетской письменности состояла в том, чтобы перевести учение буддизма на местный тибетский язык, в результате чего эта письменность стала сакральной. Она претерпела столько изменений, однако все это время она оставалась лишь почерком – хорошим, плохим, или уродливым почерком. Если мы посмотрим на китайское, японское или персидское каллиграфическое искусство, встает логичный вопрос: где же наше место в этом искусстве? Тибетская письменность обладает своими особенностями и с неисчерпаемой мудростью буддизма имеет все шансы воплотиться в прекрасной форме искусства. Одна мысль об этом привела меня в мир искусства.
‒ Помимо того, что вы сами творите в этом направлении, как еще вы способствуете сохранению этого вида искусства и передаче его следующим поколениям?
‒ Я все еще, в первую очередь, настоятельно рекомендую осваивать письмо и совершенствоваться в нем, поскольку одним из основных условий хорошей каллиграфии служит красивый почерк. Недавно у меня была возможность посетить Институт высшего образования в Бангалоре, действующий под эгидой Далай-ламы, где я прочитал лекцию об этом новом виде искусства.
Также я намерен посетить школы, относящиеся к Тибетской детской деревне, они меня уже пригласили. Я стараюсь вдохновить молодое поколение на то, чтобы рассматривать это важнейшее искусство как возможность для творческой, успешной карьеры.
‒ Недавно в Индийском международном центре в Нью-Дели прошла ваша совместная выставка с Анис Сиддики, мастером каллиграфии, пишущем на языке урду. Что вы планируете дальше?
Да, это огромная честь для мастера тибетской каллиграфии иметь возможность выставляться совместно с Джанабом Сиддики, отцом исламской каллиграфии в Индии. Это выставка, организованная Международной буддийской конфедерацией, дала нам возможность сделать огромный шаг вперед, я им очень благодарен. Я намерен уделить больше времени созданию еще более прекрасных произведений и в следующем году планирую выставки в Индии и в других странах.
Tibetan Review
Перевод Лилии Салаховой
Видео по теме:
Статьи по теме:
Что тебе нужно? Или как я писал о тибетской каллиграфии
События, о которых я хочу рассказать, произошли летом 2013 года. Стоит признаться, что взволновали они меня чрезвычайно. Настолько сильно, что я не думаю, что смогу хотя бы отчасти передать словами гамму чувств, которые меня тогда охватили. Для этого нужно быть даже не столько мастером художественного слова, коим я, конечно, не являюсь, сколько мастером недосказанности, а точнее, заимствуя термин из философии тибетской каллиграфии, мастером выразительной тишины, способным максимально снизить уровень визуального, вербального и концептуального шума, отвлекающего ум от непосредственного восприятия реальности...