Узоры кармы. Беседа с Тэло Тулку Ринпоче
17 июня 2018. Разместил: Editor
Верховный лама республики Калмыкия, официальный представитель Его Святейшества Далай-ламы в России, признанная реинкарнация Тилопы – великого буддийского святого, основоположника линии Кагью. И всё это – один и тот же человек, Омбадыков Эрдни Басан. Он рассказал о том, как формируются кармические связи, о трудностях выбора и фатальных ошибках, которые случаются в жизни, о воспитании гибкости ума, рэп-музыке, вегетарианстве и многом другом. Интереснейшая получилась беседа!
С Тэло Тулку Ринпоче беседовала Влада Белимова – философ, антрополог, специалист по индийской культуре
– Скажите, пожалуйста, в Вашей судьбе встречаются препятствия, сложности, разочарования? Или только успехи и достижения?
– Вы употребили слово «судьба». Кто или что делает судьбу судьбой? С буддийской точки зрения, человек сам творец своей судьбы. Почему? Потому что в буддизме мы верим в карму. А карма – это закон причин и следствий, это понимание, что настоящее зависит от прошлого, будущее от настоящего (и даже наши планы на будущее рождаются из ситуации в настоящем!). А также в буддизме мы верим в перерождения. И потому я считаю, что судьба как таковая и все события сотворены нашими собственными действиями. Это и есть карма. И моя нынешняя жизнь не исключение. Да, она выглядит весьма необычной со стороны, но, поверьте, я не один такой, в мире сейчас огромное количество необычных человеческих существ! И, кстати, необычные судьбы встречаются не только в буддийском мире, но также и в не-буддийском! В мире науки, технологий, экономики… Да, в мире живёт столько прекрасных необычных экстраординарных существ!
– Скажите, у Вас есть какой-то специальный способ принимать сложные решения, которым Вы хотели бы поделиться с читателями?
– Мой способ… Да, это очень интересный вопрос. И прояснить, почему мне он кажется интересным, и ответить на него, нужно рассказать предысторию – в смысле, посвятить Вас в некоторые детали моей предыдущей жизни. Узнав историю моей предыдущей жизни, каждый, безусловно, увидит взаимосвязи с этой жизнью.
– Расскажите, пожалуйста!
– Мой предшественник, Тэло Тулку Ринпоче Дилова-хутухта XI Жамсранжав, реинкарнацией которого я признан, был рождён в Монголии в конце XIX века и предвидел революцию. Когда коммунизм пришёл в Монголию он действовал весьма активно – не только социально и политически, но и духовно. К несчастью, в начале тридцатых годов ему пришлось покинуть Монголию и отправиться в изгнание: сначала во Внутреннюю Монголию, оттуда в Китай, из Китая – в Индию, из Индии – в Тибет. Позже он вернулся из Тибета в Индию, а оттуда в 1950 году эмигрировал в США. Туда же вскоре прибыла многочисленная группа калмыков, которые бежали из СССР. В Нью-Джерси была основана калмыцкая община. Там и поселился мой предшественник. Он прожил среди калмыков до конца своих дней. Спустя несколько лет в этой же общине калмыцких буддистов в Нью-Джерси, родился я – следующая реинкарнация Тэло Тулку.
– История наглядно показывает, как была создана кармическая связь между Тэло Ринпоче, калмыками и Нью-Джерси.
– Да, именно так и работает карма, так и создаются кармические связи.
– А как эта кармическая связь проявилась в новой реинкарнации – в Вашей жизни?
– В этой, нынешней жизни, я родился калмыком, поехал в Индию, когда мне исполнилось 7 лет, чтобы стать там монахом. Многие высокие ламы считали меня удивительным ребёнком и, насколько мне известно, предполагали, что я – чья-то реинкарнация.
– Рассказывали ли Вам ламы о каких-то удивительных знаках или событиях, связанных с Вашим детством?
– Я говорил о разных необычных вещах, совершал необычные поступки, о которых я сейчас уже и не помню (смеётся). И вот однажды настоятель монастыря Дрепунг Гоманг, где я учился, поделился своими наблюдениями об «этом ребёнке из Америки» в разговоре с Далай-ламой.
– Возможно, это чья-то реинкарнация, – предположил настоятель монастыря.
– Да, – сказал Далай-лама, – это возможно. Дайте мне список монгольских лам, которые ушли в последние годы.
Конечно же, список был тут же составлен и передан Его Святейшеству. Несколько месяцев спустя пришёл ответ: во мне распознали реинкарнацию Дилова-хутухты.
– Как происходит процедура распознавания реинкарнации? Это исследование исключительно мистическое или можно обнаружить новую реинкарнацию какими-то «научными» методами?
– У нас, в буддизме, существует система гадания и прорицаний. Чтобы достичь способности к прорицанию нужно получить посвящение, а потом провести специальный ретрит. Считается, что во время ретрита эта особая способность и откроется.
Существуют различные методы прорицания, предсказаний, гадания. Я не знаю, какие использует Его Святейшество Далай-лама и как именно он распознаёт реинкарнации, впрочем Далай-лама – сверхъестественное существо и мы, буддисты, верим, что он – проявление Будды Сострадания в форме человека.
Итак, в общих чертах процесс прорицания таков: три специальные кости, на которых начертаны числа, кидаются под чтение молитв и мантр. Каждому числу соответствует определённый пассаж текста. То есть, существует специальный текст для этих целей – для предсказаний, гаданий, прорицаний. Но как я уже говорил, чтобы достичь способности к прорицанию каждый должен прежде всего получить посвящение и благословения, совершить специальный ретрит, без всего этого ничего не получится.
– Сколько лет Вам было, когда Вас признали перерождением Дилова-хутухты?
– Я оказался в монастыре в 1980 году – кажется, в апреле. А уже в сентябре меня признали перерождением Дилова-хутухты, Тэло Ринпоче. Мне как раз исполнилось 7 лет.
– Что Вы почувствовали, когда это произошло?
– В то время меня, как и всякого ребёнка, занимали только игры.
– Как Вам понравилась эта новая игра, что Вы – перерождение великого ламы?
– Да, действительно было что-то вроде «церемонии вступления в должность». Но когда тебе семь лет о таких формальностях не думаешь – только об играх.
– Ощутили ли Вы связь с текстами Тилопы и другими прошлыми воплощениями – по сравнению с текстами других великих учителей?
– Признаюсь, я быстро учился, быстро усваивал знания. Как известно, главный навык, который требуется для изучения тибетского буддизма – это тибетский язык. Именно с него нужно начинать. Так вот, я очень быстро заговорил на тибетском. Способность к запоминанию текстов, которая также очень важна в нашей традиции, также возникла очень быстро.
– Проходят ли дети, в которых признали перерождение, особую подготовку?
– Да, к нам в монастыре всегда относились с повышенным вниманием. И да, обучение – в сравнении с другими – слегка отличалось.
– Как воспитывают подрастающее поколение Тулку?
– «Тулку не должен плохо себя вести», «Тулку должен хорошо учиться», «Тулку должен держать ложку так, сидеть ровно»… Как же много формальностей в жизни Тулку, Вы даже не представляете! (смеётся)
– Трудно быть Тулку?
– Вообще-то некоторые формальности не лишены смысла, но совершенно точно, что для здоровья многие из них не полезны. Ну а в моём случае… да, пожалуй, мне было труднее, чем другим, потому что я был уже в то время человеком широких взглядов.
– Как Вы думаете, дело в американском воспитании? Всё-таки между индийской и американской культурой – огромная разница…
– Может, американское происхождение сыграло свою роль, а может – моя удивительная судьба (смеётся). А если серьёзно, то мне исполнилось семь, когда я уехал в Индию из Америки. Что можно знать в семь лет о таких чувствах как свобода самовыражения, свобода сознания, свобода мысли? Что вообще можно знать о свободе? В детском возрасте мы не понимаем, что значат все эти слова и почему они так волнуют взрослых. К тому же я не возвращался в Штаты до 1993 года, так что… если и есть воздействие американской культуры, то оно весьма незначительно.
– Значит, всё-таки – судьба, карма?
– Сейчас мне 45 лет. Я оглядываюсь на свою жизнь и вижу, что всё в ней не случайно, всё имело смысл. Мой предшественник Дилова-хутухту, который покинул Монголию и отправился в изгнание, прибыл в Америку и встретил здесь иммигрантов из Калмыкии. И вот, в этой жизни я рождён калмыком. Да, это моя судьба – быть калмыком, быть вовлечённым в возрождение и развитие буддизма в Калмыкии. Так это работает: карма, кармические взаимосвязи, кармические следы… Вот правда, кто в 1980 году мог знать, что в 1991 Советский Союз развалится? И что после этого в Калмыкии будет возрождаться буддизм?.. Кто бы знал? И что это? Судьба.
– Вы правы… Если так, то получается, что в жизни не так уж много выборов и трудных решений, да?
– Да, не так уж много, но каждый человек по мере взросления задаётся вопросом «почему я?». Я точно задавался этим вопросом. Это ведь огромная ответственность. У воспитанников буддийских монастырей столько правил, столько обязательств и запретов. Единственная (и вполне понятная) реакция – исследовать причины этих запретов. Другими словами постоянно задавать вопрос «почему?». Вот, например, почему все нормальные люди могут есть, что они захотят и так как они захотят, а я должен следовать многочисленным постам, диетам и правилам этикета? Мы все люди, Вы человек и я человек, но Вы можете себе позволить держать чашку чая так, как Вам хочется, а я должен её держать по-особенному, по всем правилам. Почему?
(Ринпоче демонстрирует подчёркнуто-прямую осанку и держит чашку с чаем тремя пальцами.)
Почему я просто не могу быть самим собой? Почему я должен следовать этим строгим правилам? Зачем?
Сколько же правил! И я всё время спрашивал об их смысле и значении.
– И правда – зачем буддийскому ламе столько правил?
– Потому что существует определённый образ буддийского ламы, который ведёт себя определённым образом. А с точки зрения кармы, я сам создал этот образ.
– То есть, важно не только внутри ощущать себя высоким ламой, но также транслировать определённый образ – для людей?
– Я считаю, что уже в мире достаточно поверхностных лам, искусственных лам, неискренних лам… Ну а я буду самим собой. Я принял такое решение, для меня оно единственно верное. Хороший это выбор или нет? Будущее покажет. И ещё я знаю, что даже ошибки, которые все мы иногда совершаем, в конечном итоге помогают стать лучше.
– Иногда приходится выбирать между плохим и очень плохим, между ошибкой и другой ошибкой. И часто у нас нет даже полного видения того, как всё в мире происходит – и мы вынуждены двигаться вслепую! И однажды потом будущее действительно покажет результаты всех этих наших выборов и поступков… Знание о том, что на протяжении многих воплощений Вы были высоким ламой – помогает ли это знание в принятии трудных решений?
– История конечно важна, история многому способна нас научить, но я не придаю прошлому особого значения. А вот будущему – придаю. Прошлое мы не можем поменять, не можем придать ему определённую форму и вообще ничего с ним не можем сделать. Единственное – мы можем узнавать о прошлом, изучать историю, а потом, основываясь на этой информации, формализовать будущее. Будущее важнее для меня, чем прошлое.
Будучи человеческими существами, мы все проходим через самые разные испытания. Бывают времена, когда мы вопрошаем, кто я и зачем я. И я также через это проходил – через запутанность, борьбу, ответственность.
«Почему это происходит со мной?» – этот вопрос я задавал очень часто. «Потому что ты Тулку, потому что ты Ринпоче» – таким был единственный ответ на все мои вопросы в течение долгого времени. Это был простой ответ. Но я всё равно продолжал его задавать. Почему? Что я должен делать? И мудрые учителя отвечали мне, что как Тулку я ответственен за все чувствующие существа.
– Какая огромная ответственность! Как же с ней жить?
– Да, ответственность за все чувствующие существа огромна. Я стал Шаджин-ламой Калмыкии в 1992 году. Мне был 21 год и, по правде говоря, не был готов выполнять обязанности верховного ламы такой большой республики. Я даже не успел закончить обучение – я всё ещё учился, был студентом. Но меня уже избрали. Это был один из поворотных моментов в моей жизни, когда я должен был совершить трудный выбор. Должен ли я отказаться от должности Шаджин-ламы, чтобы закончить обучение? Но ведь пока я закончу своё обучение столько всего может произойти – и в государстве, и конечно вот с этими людьми, за которых я уже в ответе…
– Да уж... Как Вы рассуждали тогда?
– Никто не может гарантировать, что развитие и возрождение пойдёт по правильному пути, если я сейчас откажусь от должности. Что, всё же взять на себя ответственность и принести в жертву своё образование? И я решил поступить именно так: я пожертвовал своим образованием, чтобы не терять времени и возможностей.
– Вы сразу поняли, что сделали правильный выбор?
– Вообще-то после того как я принял это решение, наступило самое трудное время в моей жизни. Мне исполнился 21 год, у меня не было опыта в государственном управлении – никакого. Я не умел правильно давать интервью журналистам, убедительно говорить, не знал как быть лидером и как вести за собой людей… В то же время у меня было беспокойство за развитие, за возрождение буддизма, его традиций и культуры. И, что немаловажно, я оказался в стране с советской ментальностью – приходилось постоянно объяснять, доказывать, производить впечатление.
– Как бы Вы описали советскую ментальность, с которой Вы столкнулись в Калмыкии в девяностых годах?
– Я бы сравнил её со скалой.
– Почему?
– Потому что у советской ментальности, как и у скалы, совершенно отсутствует гибкость. А гибкость – очень важна – и для природы, и для сознания.
– Что такое гибкость сознания?
– Мы должны развивать в себе способности к восприятию самой разной информации – разных мнений и предположений, формализовать, делать выводы. Всё это советская ментальность делать не умела. Ну, например, они могли, указывая на тарелку, утверждать, что это чашка. И вот что удивительно: каждый был готов согласиться, что тарелка это чашка – без вопросов, без единого сомнения.
– Да, давайте пить из тарелок!
– Давайте! А ещё давайте проведём демонстрацию, посвящённую тождеству чашек и тарелок (смеётся)! Вот представьте себе, что кто-то из другой страны приезжает и удивляется, о чём это все говорят: он-то ведь видит тарелку как тарелку и понимает её именно так – а вовсе не как чашку. И он, конечно, спросит, почему все вокруг называют тарелку чашкой. И в ответ ему объяснять, что «главный так сказал и точка».
Вот такая была ментальность – полная страха и сомнений, а также полностью лишённая свободы самовыражения, свободы религиозного исповедания, свободы мысли.
И вот мне, 21-летнему монаху-недоучке, приходилось иметь дело с коммунистической партией и советской ментальностью в лице самых разных её носителей – партийных секретарей, комсомольских лидеров, представителей различных организаций…
Вот почему так важно постоянно работать с обстоятельствами и развивать гибкость ума.
– Вы легко научились выстраивать отношения с разными людьми – приходилось ведь общаться с коммунистическими лидерами, с простыми служащими и с верующими буддистами?
– Да. И это было, пожалуй, самое трудное, чем я занимался в жизни. А я ведь вырос в монастыре, а в монастыре людей и так не очень-то много, а главное – все они объединены общей целью. Когда я приехал в Дрепунг Гоманг, там было примерно 130 монахов, когда я стал Шаджин-ламой Калмыкии, монашеская община в выросла – примерно до 1300 человек. Но дело не в количестве. Оказалось, что за оградой монастыря, в миру, нет той атмосферы спокойствия, к которой я привык; и учителей тоже нет – совета спросить не у кого; и нет рядом товарищей – не с кем выпить чашку чая, поговорить, расслабиться. Я оказался совсем один.
– Как же Вы справились?
– В то время меня ужасно беспокоили сомнения в том, что а вдруг прорицание в моем случае было ошибочным. Потому что я явно не справлялся с ответственностью, которую на меня возложили.
Я человек и я совершил множество ошибок.
Одна из них состоит в том, что я снял с себя монашеские обеты. Причины этой моей ошибки – невежество, заносчивость, запутанность.
Но во всём есть хорошая сторона, позитивная сторона – даже в этом!
– В чём же была позитивная сторона этой ошибки?
– Я стал лучше понимать буддизм после того как покинул монастырь, чем был до этого.
– Почему?
– Потому что когда живёшь в монастыре, то находишься под защитой системы: эмоциональная поддержка, сострадание, доброта, любовь – вот что окружает вас в монастыре. А как у обычных людей, у мирян? Совсем не так!
– А как?
– Теперь я знаю и эту сторону жизни. Когда ты мирянин, то у тебя нет опыта, нет понимания – одни только вопросы «что делать», «как жить» (а чаще – «как выживать»). И ещё есть очень много страданий.
– Да, со страданиями невозможно не сталкиваться.
– Да, миряне постоянно сталкиваются со страданиями – можно сказать, находятся на передовой линии! И только так, на собственном опыте, можно понять слова Будды: «Страдание – природа бытия. И есть причина страдания…». И я теперь это понимаю! Почему? Потому что я ощущаю эту причину всем своим существом…
Так что, возможно, так тоже распорядилась моя судьба, чтобы я прочувствовал эту боль, испытал её всем своим существом.
– Тилопа, Ваш предшественник, он ведь тоже покинул монастырь в своё время… и стал странствующим аскетом.
– Да. Но это было очень уж давно, много столетий назад.
– И здесь тоже можно найти кармическую связь?
– Найти можно, но прежде чем отправляться на её поиски, важно увидеть разницу – образ жизни, обстоятельства, условия, возможности, эпоха… Если учесть эту разницу, то становится ясно, что почвы для сравнения не так уж много. На мой взгляд гораздо больше пользы можно получить от постижения конкретного положения дел в современном мире, чем от изучения обстоятельств тысячелетней давности.
– Существуют антропологические исследования, согласно которым люди, живущие в Старом Свете (в Европе, Азии, России) чаще обсуждают события прошлого, а те, кто живёт в Новом Свете, в Америке, чаще обсуждают планы на будущее. Согласны ли Вы с такого рода наблюдениями? О чём Вам интереснее говорить – о прошлом или о будущем?
– Обсуждение планов на будущее – явный признак развития, бурного развития. Внешне в США и вообще на Западе развитие происходит очень быстро. Но о сходных темпах в развитии внутреннем говорить не приходится – к сожалению. Мы живём в мире, где царит конкуренция, где все соревнуются со всеми. Сколько же сейчас конкурсов! Кто построит самое высокое здание в мире? Пальма лидерства переходит от одного государства к другому, с континента на континент. Самый длинный мост, самая скоростная железная дорога, самый глубокий тоннель… Да, все эти вещи очень важны, но в погоне за их достижением теряется сама возможность внутреннего развития. Как сделать людей более сострадательными и любящими? Вот по-настоящему важный вопрос. Гораздо проще к 2019 году добиться того, чтобы улучшить, например, вот этот Ваш диктофон – сделать его ещё тоньше, добавить функций… Но никто не говорит, что к 2019 году мы улучшим эту девушку, сделаем её более сострадательной и любящей.
– Я надеюсь, что и такое чудо произойдёт.
– Я тоже верю в эволюцию. Эволюционный цикл напоминает колесо сансары, именно поэтому его иногда называют «колесом жизни». Что я делаю? Для кого и почему я живу так, а не иначе? К чему я стремлюсь по-настоящему? Чего жаждет моё духовное сердце? Надеюсь, что мы, люди, будем способны посмотреть на себя честно и честно ответить на эти вопросы.
– Буддизм в последнее время набирает популярность на Западе – в США, Европе, России… Как Вы можете прокомментировать это?
– Да, я согласен, буддизм действительно набирает популярность на Западе. Но популярна не буддийская религия в строгом смысле, а скорее буддийская философия и буддийская наука о сознании. Буддийская наука привлекает всё больше внимания представителей западной академической среды. Вот и Далай-лама говорит (и я с ним полностью согласен), что у буддизма сейчас есть три основные ветви: религия, философия и наука о сознании.
– Что Вы думаете о западных буддистах? Как Вы их оцениваете? Я имею в виду так называемых «новых буддистов», «нетрадиционных буддистов».
– Нейроучёные – те, кто взаимодействует с буддийскими учёными – не особенно глубоко интересуются религиозными практиками буддизма. И это понятно. Им интересна наука о сознании. Ну и конечно нельзя обойти вниманием тех западных учёных, которые изучают буддийскую философию.
– Есть ли связь между философией и наукой в буддизме?
– Да, есть. Это близкие области, но нужно понимать, что это не одно и то же.
– А буддизм – это ведь по-прежнему религия, да?
– Да, конечно, буддизм является религией по-прежнему. Но для большинства западных буддистов буддизм – это скорее философия или наука. И даже те, кто более религиозен, всё равно совмещают ритуальные действия с буддийской философией и наукой. Так что на мой взгляд, популярен не буддизм как религия, а буддизм как философия и наука.
– Вы встречали серьёзных буддистов, которые выросли в западной культуре?..
– Да, есть серьёзные буддисты на Западе, но их мало.
– А в России?
– В России, существует три традиционных буддийских республики – Бурятия, Тыва, Калмыкия. И помимо этих трёх буддийских республик существуют те, кого мы называем «новые буддисты», «нетрадиционные буддисты». Думаете, они интересуются буддизмом как религией? Я не знаю. Это большой вопрос. Но точно могу сказать, что они интересуются буддийской философией, наукой о сознании и буддийскими методами медитации. Да, в этом я на 100% уверен.
– Как Вы считаете число людей, которые исповедуют буддизм на Западе будет увеличиваться, уменьшаться или останется прежним?
– Вы имеете в виду в России или вообще в мире?
– Ну, прежде всего в России – потому что сейчас мы в России, но конечно и в целом, в мире.
– Я думаю, что определённо будет увеличиваться. Но опять же, это ведь не соревнование! Можно сказать, что буддизм избегает миссионерской деятельности – в отличие, например, от христианства. Уверен, если бы буддисты занялись миссионерской деятельностью, то с большой вероятностью «перегнали» бы другие религии. Но такими вещами мы не занимаемся. Мы даём людям выбор и если они интересуются, если задают вопросы – тогда мы отвечаем. Вот как сейчас, например: вы спрашиваете – я объясняю. В общем, я думаю, что интерес будет продолжать расти медленно, но верно.
– Но опять же – к чему: к философии, науке или религии? Ведь религия, философия и наука – это всё разные вещи.
– На мой взгляд, у буддийской философии и науки в европейском мире больше шансов, чем у религии.
– Ещё вот такой вопрос. Получается, что высокие перерождения происходят только в сложившейся религиозной культуре. Как Вы считаете, возможно ли что в обозримом будущем высокие ламы будут воплощаться в европейских людях?
– Это уже происходит. Вот, например, новая реинкарнация ламы Еше случилась в Испании, в испанской семье. И ещё был один лама, который родился в Канаде. К сожалению, они оба сняли с себя монашеские обеты…
– Почему они так поступили, как Вы думаете?
– Возможно, дело как раз в разнице культур.
– Думаете, Тулку лучше всё-таки перерождаться в традиционной буддийской культуре?
– Представим, что сотня Тулку воплотится в Европе. Что они будут там делать? Останутся ли они монахами? Это большой вопрос. Пожалуй, лучше уж нам перерождаться в «подготовленной культуре». Я не считаю, что это должно быть правилом, но всё же…
– Но у Вас как-то получилось – Вы ведь были рождены в США, в семье эмигрантов из Калмыкии…
– Да… И возможно, моё особое отношение к свободе – к свободе слова, свободе мысли, свободе ума – возникло именно благодаря этому обстоятельству. Может, именно это способствовало тому, что и я снял с себя монашеские обеты?
Но вообще-то я верю, что коренная причина – в неведении, запутанности, самонадеянности. Я действительно не понимал, кто я такой и почему должен брать на себя множество трудных обязанностей. Я сейчас говорю о том времени, когда я объявил о своей отставке и покинул Калмыкию с тем, чтобы никогда не вернуться. У меня не было сил, я опустил руки. Дело было в 1993 году.
– Было настолько трудно?..
– Да, было ужасно трудно, слишком тяжело. А ещё сильнее я запутался и смутился оттого, что оставил монашество, покинул монастырь, перестал быть монахом. Что же я натворил? Конечно, была внутренняя борьба, но потом стало ещё хуже: пришлось выживать как-то в миру.
– Как же Вы выживали?
– О, я работал на самых разных работах – пришлось. Мирянину никто и никогда в жизни не скажет: ты учись, а я о тебе позабочусь. А в монастыре в 11 утра кто-нибудь обязательно позвонит в колокольчик, позовёт на обед, а потом и на ужин… Там всё устроено, всё приспособлено. Но оказалось, что в миру в колокольчик никто не звонит, чтобы позвать к обеду – в миру приходится всё делать самому: готовить, убирать, оплачивать ренту за дом, счета за электроэнергию, за воду… Монастырь берёт на себя заботу обо всех этих вещах, а монаху остаётся только учиться и медитировать.
Такие разные жизни. И всё же я это сделал. Я тогда понял, единственное что мне осталось – взять на себя ответственность за ту ошибку, которую я совершил.
– Расскажите о Вашей мирской трудовой деятельности, пожалуйста.
– О, у меня было множество самых разных работ! Я работал на фабрике, в полиграфической компании, в строительной фирме я был грузчиком, я готовил цемент… А ещё я был ландшафтным дизайнером – оформлял садовое пространство, разбивал цветочные клумбы, газоны… (смеётся). А ещё я работал в морской транспортной компании.
– Капитаном корабля?
– Вообще-то компания занималась перевозкой медицинского оборудования, которое отправляла по всему миру. Я работал сортировщиком и кладовщиком. Я разбирал заказы – например, 5 лекарств отправить в Париж, 3 – в Австралию, 8 – на Мадагаскар. Ну и я помогал упаковывать товары.
– После монастырской жизни – такой опыт… Удивительно!
– Ну а что делать? Пришлось работать!
– Как Вам это понравилось?
– Ну, как Вам сказать. Какие-то работы мне нравились, какие-то не нравились…
– А какая работа любимая?
– Ну я не говорил, что у меня была самая любимая работа! (смеётся). Но каждая из них подарила мне замечательный опыт и навыки (в том числе – навык обучения новым методам, навык обращения с самыми разными механизмами), а ещё – новые возможности для воспитания и приложения творческого ума. Так что во многих смыслах, весь этот путь и сделал меня тем, кто я есть сейчас.
– Долго ли продолжалась эта мирская жизнь?
– Я отсутствовал в Калмыкии с 1993 по 1995-й. Это было время ещё более серьёзной борьбы, чем раньше – без единого просвета, без понимания того, что делать в будущем и что делать сейчас. Мне было чуть за двадцать. В этом возрасте уже поздно идти учиться в обычную школу – и в монастырь тоже было не вернуться.
– Откуда пришло спасение?
– Однажды появилась возможность снова встретиться с Его Святейшеством Далай-ламой. И я ему признался, что совсем потерян и попросил мне разъяснить, как жить дальше.
– Это ведь была не первая ваша встреча с Его Святейшеством?
– Я познакомился с Далай-ламой в 1979 году в Нью-Йорке будучи ещё совсем ребёнком. И, безусловно, это огромная удача. Мои родители пришли на встречу с Его Святейшеством спросить совета, потому что их маленький сын хочет стать монахом, но им трудно это понять – обычно ведь дети хотят стать полицейскими, пожарными, космонавтами, президентами… И спросить совет. Действительно, желание стать монахом среди американских детей – большая редкость, даже если это ребёнок эмигрантов из Калмыкии. И Далай-лама это тоже понял и посоветовал им отправить этого «маленького мальчика» в Индию…
– Потом Вы с ним ещё встречались?
– Да, мне повезло встречаться с ним лично много раз, пока я жил в монастыре. Но мы не виделись после того, как в 1993 году я снял с себя обеты монаха – не посоветовавшись, даже не предупредив никого. Это было спонтанное решение. Сказать по правде, потом мне было стыдно и я не придумал ничего лучше, чем прятаться. Представьте, приходит Далай-лама, а я прячу лицо за жестом приветствия – за «намасте» (смеётся).
– Как же Вы произошла знаменательная встреча на этот раз?
– Вообще-то странной получилась та встреча. В 1995 году Далай-лама давал учение в монастыре Дрепунг Гоманг, где я учился когда-то, а теперь я ужасно скучал по монастырской жизни и очень хотел вернуть то время… Поэтому как только я узнал, что Его Святейшество будет давать учения, то понял, что обязательно поеду. И поехал.
– В статусе мирянина?
– Да, в статусе мирянина. Впервые в жизни.
– Волновались?
– Очень сильно! Волновался, как на меня будут смотреть, как меня примут, что будут говорить, о чём спрашивать… Волнение, страх, стыд, смущение – целый котёл самых разных чувств и эмоций! Но я всё же поехал.
– И как, много вопросов задавали?
– Да, очень много. В основном спрашивали о чём я думал, почему так поступил, как я мог совершить такую глупость...
– А о чём Вас спросил Его Святейшество? Вы же с ним встретились?
– Да, он как раз приехал в монастырь Дрепунг Гоманг. Люди встречали его, стоя вдоль дороги, по которой он шёл; и я стоял вместе со всеми.
И вот он подходит всё ближе к тому месту, где я стою, а я не придумал ничего лучше, чем спрятаться за молитвенно сложенными руками – жестом приветствия «намасте» (смеётся). Но Далай-лама меня всё равно заметил и произнёс так громко, что все вокруг услышали: «Приходи ко мне!».
В этот момент мне хотелось провалиться сквозь землю, но я пошёл и записался на приём к Его Святейшеству. Мне назначили встречу на завтра, на четыре дня.
– Вы смогли уснуть той ночью? Готовились к встрече?
– Да, я спал очень хорошо (смеётся). Вообще-то хорошо получилось, что у меня было время подготовиться к встрече, подумать о том, как себя вести, что буду говорить.
– Что Вы решили говорить?
– Я думал-думал, но так ничего особенного не придумал (смеётся), а потому решил – как и обычно – что я просто буду самим собой, какой я есть.
И вот время пришло. Я вошёл в комнату, сделал простирание и в тот момент, когда голова коснулась земли, я всё так же не знал, с чего начать… И молчал.
Первым заговорил Его Святейшество.
– Я знаю тебя с тех пор как ты пешком под стол ходил, теперь ты вырос, стал уже совсем взрослым… А у меня на тебя были большие надежды.
Я не знал, что сказать в ответ, что сделать в ответ… Заплакать? Засмеяться? Сохранять молчание? Тогда я впервые услышал про «большие надежды» и сразу понял, что эти «большие надежды» я уже не оправдал. А ведь никто даже не намекнул на эти «большие надежды» раньше, и вот оно как, оказывается…
– А что было потом?
– Эта комната помнит тот день, когда ты приехал в монастырь, мы тогда тоже здесь беседовали с тобой, – продолжил Его Святейшество.
И тот день мне вспомнился очень ярко.
– Да, помню, – вымолвил я.
– И вот, что с тобой происходит теперь.
– Мне так жаль, я совершил ошибку, – сказал я, – из-за моего неведения, из-за моей глупости. И теперь я совсем потерян. Пожалуйста, направьте меня, посоветуйте, объясните! Что мне делать и куда теперь идти, как жить? Я совсем потерялся.
Его Святейшество посмотрел на меня очень строго.
– Я сказал что-то не то? – испугался я.
Тогда внезапно Его Святейшество засмеялся очень громко. А потом также внезапно замолчал.
– Да, хорошо, конечно! Прошлое – осталось в прошлом, а мы сейчас двигаемся дальше, в будущее, – сказал Далай-лама. – Возвращайся обратно в Калмыкию, с которой у тебя уже установлена глубокая связь. Конечно, теперь у тебя не получится работать так эффективно, как если бы ты остался монахом, но ты по-прежнему Тулку, это звание никуда не исчезло.
– Хорошо, – согласился я.
– Когда Вы вернулись в Калмыкию?
– Уже спустя два месяца после этого разговора. Я, конечно, волновался, как меня примут люди, строго ли будут судить, что будут говорить в лицо, а о чём перешёптываться за спиной. Что если они перестанут мне доверять, потому что я больше не монах? Что если прогонят?
– А что произошло на самом деле?
– Моё возвращение приняли очень хорошо, гораздо лучше, чем я мог вообразить в самых смелых мечтах: «Как хорошо, что Вы вернулись, – говорили люди, – без Вас у нас ничего не получается».
– Как прекрасно!
– Да. И я решил, что теперь я буду гораздо серьёзнее работать. Но долго я не выдержал.
– И Вы снова ушли с должности?
– Да. Кажется, в 1998. Очень много давления, я не справлялся, у меня не было необходимых навыков, чтобы работать даже с собственными эмоциями – с тревожностью, беспокойством, неуверенностью в себе… Очень много всего мне мешало жить! Я снова опустил руки и сбежал.
– Надолго?
– Так, сейчас… Когда Путин пришёл к власти?
– В 2000.
– Точно! Значит, я вернулся в 2000-м. Меня не было два или три года. В тот раз Кирсан Николаевич Илюмжинов, глава республики Калмыкия, позвонил и попросил меня вернуться. Вообще-то другие люди тоже мне звонили и просили вернуться, но я почему-то не особенно к ним прислушивался. Наверно, не верил, что я действительно так уж сильно нужен. Но вот когда президент позвонил, я понял, что это действительно что-то значит… Неужто и правда, люди в отчаянии? И я вернулся в Калмыкию.
– Как Вы жили в то время?
– О, за эти три года снова я сменил очень-очень много самых разных работ (смеётся).
– Вы хорошо знаете, как живут простые люди: Вам повезло попробовать на вкус и жизнь монаха, и жизнь мирянина. Какая жизнь Вам нравится больше?
– Да, благодаря своему жизненному опыту я понимаю, как живут миряне, не понаслышке знаю их горе, их радости. Вот, например, у нас с Вами столько тем для обсуждения! А вот если бы Вы сейчас говорили с монахом, он конечно мог бы дать Вам комментарии к какому-нибудь важному тексту, объяснить причину и природу страдания. Но что если Вы бы спросили его совета об отношениях, думаете, он понял бы вопрос? Впрочем, понял бы, скорее всего. Но действительно ли ему знаком этот тип страданий? Однозначно нет. А вот два мирянина лучше друг друга понимают, потому что оба имеют опыт отношений. Так что, может, судьба у меня такая – глубоко понимать страдания русских людей.
И вот я вернулся в 2000 году в Калмыкию. Следующие несколько лет я работал очень интенсивно. Я понимал, что упущено много времени (по моей вине), но дел меньше не стало – наоборот. Столько всего должно быть сделано!
А в 2004 году Далай-лама посетил Калмыкию и даровал своё благословение. Это стало одним из важнейших событий в новейшей истории республики, и у нас всех появилась новая надежда и вдохновение. Уже в 2005 году мы построили «Золотую Обитель Будды Шакьямуни» ¬– самый большой буддийский храм в России (и самый красивый к тому же). Кстати, в этом строительстве мне очень помогли все работы, которые я когда-то выполнял, будучи мирянином.
– Расскажите об этом подробнее, пожалуйста!
– Например, благодаря тому, что мне пришлось поработать строителем, я узнал, что такое гипсокартон и как использовать этот материал. Пожалуй, я был одним из немногих людей в Калмыкии, кто обладал действительно глубоким знанием о гипсокартоне к началу постройки храма «Золотой Обители». Строители понимали, что это «новые технологии», но не понимали каким образом соединять части плит, а я уже знал, потому что у меня был этот опыт. Я отнюдь не профессионал, но на тот момент знал про гипсокартон на порядок больше, чем строители.
– Вот как работает закон причин и следствий!
– Точно! И ещё один пример из того же периода. По архитектурному плану, потолок должен был быть очень высоким, но строители не представляли, как его таким соорудить. Сроки сдачи проекта близились, а противостояние между строителями и архитекторами росло. Наконец строители задали архитекторам неразрешимый, с их точки зрения, вопрос: «Как лампочки-то менять будете?». На что архитекторы, знакомые с новыми технологиями в строительстве и ассортиментом современных строительных магазинов, резонно заметили, что для этого существуют специальные выдвижные лестницы. Строители самого крупного буддийского храма в Европе знали о выдвижных лестницах столько же, сколько о гипсокартоне и других новых стройматериалах – то есть, совсем ничего не знали. Они ведь никогда не покидали Калмыкию. В этот момент я и вмешался в спор строителей с архитекторами.
– Как Вам удалось уладить эту ситуацию?
– Я подробно рассказал строителям о выдвижных лестницах, о принципе их работы.
– И они сразу поверили?
– В возможность существования выдвижных лестниц где-то в мире строители поверили сразу, но они очень сомневались в том, что такие лестницы когда-нибудь появятся у них.
– Может, в Америке и есть такие лестницы, но точно не в России, – уверяли они меня.
Тогда я открыл Интернет, нашёл, где эти лестницы продаются в Москве и показал строителям.
– Что же, каждый раз когда нам нужно будет поменять лампочку, Вы будете вызывать лестницу из Москвы? – резонно возразили строители.
– Нет, закажем лестницу из Москвы только один раз; мы её купим, привезём и она всегда будет здесь.
– Да, порой возникает впечатление, что между практикой медитации, философией и обычной жизнью – глубокая пропасть. А история Вашей жизни, наоборот, свидетельствует, что эти вещи очень взаимосвязаны.
– Мой опыт мирянина очень здорово мне помогает в самых разных делах. Страшно подумать, что бы я мог сделать, если бы всё время только сидел в медитации и читал буддийские философские тексты – вот откуда бы я узнал о выдвижных лестницах и гипсокартоне (смеётся)?
В общем, это только кажется, что пропасть между миром и монастырём глубока.
Когда я публично выступаю или даю Учение, я не говорю о том, что можно найти в книгах. Потому что у меня есть собственный опыт, собственная боль… Как, каким способом вот я справился с этим – с этой конкретной болью, с теми или иными эмоциями? Что помогло мне? Я рассказываю об этом.
Будда говорит так и это правильно. Почему? Однажды, когда мне было 19 лет, и я пребывал в омрачённом состоянии именно практика помогла мне… Вот такого рода вещи я и объясняю людям.
– Как бы Вы назвали такой метод обучения?
– Я бы назвал этот метод обучение более реалистическим, пожалуй.
– Необычный вопрос официальному представителю Его Святейшества Далай-ламы в России, Тэло Тулку Ринпоче и Шаджин-ламе в одном лице: расскажите, пожалуйста, о Ваших связях с индустрией современной музыки?
– Да, это хорошая история. Она случилась в 1997. Есть такая группа «Beastie Boys», они играют рэп. Один из участников – буддист. У них есть песня «Boddhisattva vows», в которой они читают одну из глав из текста «Боддхичарья-аватара». В общем, читают рэп под аккомпанемент техно, да ещё замиксованный со звуками буддийских ритуальных инструментов – барабанов, труб, тарелок. Так вот, однажды некто позвонил мне.
– Здравствуйте, я продюсер Beastie Boys. Вы знаете такую музыкальную группу?
– Да, я что-то слышал из их репертуара, – отвечаю я в трубку.
– Вы слышали песню Boddhisattva vows?
– Я слышал что-то об этой песне, но сейчас не могу вспомнить, – осторожно сказал я.
– В Сан-Франциско будет большой концерт, посвящённый свободе Тибета, которую организует фонд «Save Tibet»… Мы собираемся исполнить там эту песню и нужен кто-то, владеющий искусством горлового пения. Мне посоветовали обратиться к Вам.
– Звучит интересно.
– Это работа без оплаты.
– Ок. Что я должен делать?
– Вам нужно будет прилететь в Лос-Анджелес, чтобы порепетировать три-четыре дня. Мы оплатим перелёт, отель. Ваша задача – репетировать и выступить на концерте в поддержку Тибета вместе с Beastie Boys.
– Ок.
И я полетел, и мы репетировали с Beastie Boys в Лос-Анджелесе, а потом вместе поехали в Сан-Франциско на этот большой концерт (смеётся).
– Вот так, самый настоящий Тулку, оказывается, выступает вместе с Beastie Boys. Удивительная история! Кстати, рэп-музыка в последнее время очень популярна и в России. Вы как-то следите за всем этим?
– Нет, сейчас у меня, к сожалению, не хватает времени и я отдалился от всех эти прекрасных вещей – музыки, рэп-баттлов, спорта, даже кинематографа. Всё своё время я посвящаю работе – её так много, так много замечательных проектов! – и на хобби уже не хватает (смеётся).
– Как ваши увлечения и хобби соотносятся с образом Тулку?
– Прекрасно соотносятся. С моей точки зрения, конечно… (улыбается). Правда, многие люди думают, что Тулку – это всегда образец сострадания и святости, что он постоянно улыбается, погружён в медитацию. Видите ли, я вырос самостоятельным человеком. Чтобы жить в миру нужно знать, как подметать пол, как поддерживать чистоту в доме, уметь готовить – хотя бы простые блюда – обязательно. Да, часто когда кто-то занимает высокую должность, для него готовят и убирают помощники… Но бывают ситуации, когда статус и должность есть, а помощников нет. И что тогда делать – сидеть голодным в грязном доме? Меня иногда спрашивают – из вежливости, наверно – чем я занимался вчера. И я честно отвечаю, что я готовил обед и подметал пол. Обычно люди удивляются: «Как, Ринпоче, Вы сами себе готовите еду?»
– Уверена, Ваша откровенность многих вдохновляет. А какое у Вас любимое блюдо?
– У меня нет любимого блюда – я люблю экспериментировать.
– Расскажите о самом Вашем удачном кулинарном эксперименте?
– Мне нравится всё, что у меня получается (смеётся). Я люблю готовить и, на мой взгляд, в этом нет ничего плохого.
– Вы вегетарианец?
– Да, я вегетарианец. Около семи лет назад меня пригласили поучаствовать в программе на телевидении – тема любая, на мой выбор. Я предложил сделать кулинарное шоу.
– Что вы приготовили?
– Я решил познакомить калмыков с вегетарианской кухней: как готовить лапшу, суп, как жарить овощи. У всей республики был шок. Потому что в Калмыкии все говорят, что без мяса никто не может выжить, овощи это трава, это для коровы. Ну а я им показал, что можно не только жить без мяса, но и вкусно питаться – конечно, если научитесь готовить вкусно. Поэтому я и решил показать, как делать без мяса еду. Вообще-то я мог бы устроить ещё и другие мастер-классы: как стирать, как гладить, как убирать. (смеётся)
– Было бы здорово записать такие телепрограммы!
– Да, действительно. Важная задача буддизма в том, чтобы привнести в мир больше сострадания и любви. В реализации этой задачи самые разные методы могут помочь – и не обязательно только традиционные…
– Какие методы Вы называете традиционными?
– Традиционный метод передачи Учения – это когда лама вещает, сидя на троне, а люди внимают его речам у подножия этого трона, на полу. Есть и другие методы: музыка, кулинария, искусство, театр. И вот эти другие, нетрадиционные методы, помогают преодолевать границы.
– В каком смысле?
– В мире слишком много границ! Они – везде, и даже между буддийскими общинами! Буряты, тувинцы, калмыки, русские… Всем нам хочется жить в мире, где нет границ, где границы не нужны. Мы хотим открыть границы! И при этом важно ценить и уважать друг друга.
– Вы могли бы привести пример, как этого достигнуть?
– Да, разумеется. Программа таких мероприятий, как празднование Лосара, нацелена именно на снятие границ между буддийскими общинами, поэтому она так многообразна. Там есть всё – Учение, практика, культурная программа. Всё это позволяет нам увидеть, сколько же у нас всех общего – как в наших традициях, так и в нашем восприятии прекрасного.
Например, вспомните песню, которую исполнил SunSay на праздновании Лосара – там есть английский текст, русский текст… Хорошо! Разные национальности, разные культуры – не обязательно традиционно-буддийские – собираются вместе и наслаждаются хорошей музыкой. Мы ценим эти песни как подношения. Это то, что нас объединяет как человеческих существ. В общем, прежде нужно обращать внимание не на различия между культурами, а как раз на то, что нас всех объединяет.
– Расскажите о Ваших планах на будущее?
– Вот он я. Мне 45 лет и я продолжаю своё служение. Почему я это делаю? Но не из любви же к власти – как некоторые могут подумать. Это уж очень в русле советской ментальности думать, что каждый человек хочет оставаться у власти как можно дольше, потому что власть – это здорово.
– А как Вы относитесь к власти?
– Не люблю я власть. Неужели я хочу всей этой власти для себя? Нет, не хочу! Кому бы понравились все эти обязательства, стрессы, волнения? Думаете этого я хочу? Я хочу посвятить свою жизнь духовной практике!
– Сколько лет Вы уже представляете Его Святейшество Далай-ламу в России?
– Три года. Это великая честь для меня, великое благословение и, честно признаться, огромная ответственность – ещё одна. Представьте, сначала вам присвоено звание Тулку, потом верховного ламы Калмыкии, а потом ещё и официального представителя Его Святейшества… И теперь я должен быть ещё более осторожен со своими публичными высказываниями и действиями, чем раньше, выполнять все правила этикета.
Ведь если я совершу ошибку теперь, то об этой ошибке будут говорить применительно к Далай-ламе. Многие ведь знают меня именно с этой стороны, а не как Тэло Тулку или Шаджин-ламу – и вот они соотнесут мои действия с действиями Его Святейшества… Вот такая огромная ответственность, я должен быть очень осторожен.
(Ринпоче демонстрирует чудеса аккуратности в том, как можно держать чашку чая: на этот раз он к ней практически не прикасается! А ведь казалось, что аккуратнее, чем в прошлый раз, невозможно.)
Да, вот три года я занимаю почётную должность представителя Его Святейшества Далай-ламы в России и сейчас я уже начинаю размышлять об окончании срока.
– Срок официального представительства ограничен?
– Да, он закончится 14 февраля 2019 года.
– Вы бы хотели продолжать эту работу?
– И да и нет. С одной стороны это огромная ответственность, а я бы хотел постепенно снизить свою социально-политическую активность, чтобы уделять больше времени духовной практике. В этом смысле, конечно, я жду окончания срока с нетерпением. С другой стороны, я не хочу, чтобы срок заканчивался быстро – мы столько всего начали делать замечательного и важного! Вот, например, проект «буддизм и наука», в рамках которого мы организуем встречи российского научного сообщества с Далай-ламой.
– Да, это очень перспективный проект!
– Да. И кто будет этим заниматься, когда мой срок закончится? Будет ли мой последователь продолжать? Кто знает…
– Многие будут Вам очень благодарны, если Вы всё же решите продолжить работать в этой должности.
– Посмотрим, что скажет моя судьба, моя карма и, конечно, время.
– Да, уже сейчас видно, что такие проекты очень перспективны; множество людей вовлечено!
– Да. Это ведь не ради наследия, не ради прошлого – но ради будущего человечества! Изучение мозга, изучение феномена сострадания – почему это так важно? Почему буддисты так много говорят о сострадании? Если мы проведём ещё больше исследований, посвящённых этим вопросам, тогда учёные, возможно, смогут ответить, почему сострадание имеет такое огромное значение.
– И тогда ещё больше людей будет практиковать сострадание. А что ещё делать? Кстати, в расписании остаётся время для Вашей собственной практики?
– Каждое утро я практикую. Когда у меня больше времени, я практикую дольше, а иногда времени так мало, что я выполняю только короткие практики. Но регулярно, каждое утро. Я много путешествую и разные часовые пояса, конечно, тоже оказывают воздействие на моё утреннее расписание… Так или иначе, я стараюсь делать хоть что-то.
– Вы мечтаете совершить длительный ретрит?
– Каждый день я мечтаю об этом. Мне ведь пришлось принести в жертву своё образование, жизнь в монастыре… Сожалею ли я об этом? Нет, не сожалею. Я вижу позитивные результаты своей деятельности в Калмыкии, и это приносит мне счастье и радость. А разве не в этом состоит смысл жизни?
– Смысл жизни – это счастье?
– Смысл жизни в том, чтобы быть счастливым, быть радостным. Смысл жизни в том, что заводит, толкает вперёд.
– Буддийские учителя часто говорят о счастье, но что они подразумевают под этим словом? Что такое счастье?
– Счастье… это осуществлённость, реализованность, наполненность – такая наполненность, которую нельзя разрушить, отнять, удалить.
– Благодарю Вас за очень интересную беседу, за Вашу невероятную искренность и открытость. Я даже представить себе не могла ничего подобного!
С Тэло Тулку Ринпоче беседовала Влада Белимова – философ, антрополог, специалист по индийской культуре
Фотографии Гари Лиджиева
Геше Лхакдор: «Полнота буддийского учения не поместится ни в одном манускрипте»
О древних манускриптах, работе со сложными эмоциями, сострадании и бесконечном счастье мы поговорили с досточтимым геше Лхакдором. Досточтимый геше Лхакдор — буддийский учитель, на протяжении шестнадцати лет работавший личным переводчиком Его Святейшества Далай-ламы, директор Библиотеки тибетских трудов и архивов в Дхарамсале (Индия).
Место встречи Востока и Запада – буддизм. Интервью с геше Нгавангом Самтеном
О традициях буддийского образования в современном мире, точках пересечения философских течений Востока и Запада, теориях и практиках сострадания мы поговорили с геше Навангом Самтеном, известным ученым, ректором Центрального университета тибетологии (Central University of Tibetan Studies).
О том, как была сформирована кармическая связь между Тэло Тулку Ринпоче, калмыками и Нью-Йорком, какое место буддизм отводит феномену «судьбы», а также о прорицаниях будущего, воспитании нового поколения Тулку, гибкости ума и советской ментальности.
С Тэло Тулку Ринпоче беседовала Влада Белимова – философ, антрополог, специалист по индийской культуре
– Скажите, пожалуйста, в Вашей судьбе встречаются препятствия, сложности, разочарования? Или только успехи и достижения?
– Вы употребили слово «судьба». Кто или что делает судьбу судьбой? С буддийской точки зрения, человек сам творец своей судьбы. Почему? Потому что в буддизме мы верим в карму. А карма – это закон причин и следствий, это понимание, что настоящее зависит от прошлого, будущее от настоящего (и даже наши планы на будущее рождаются из ситуации в настоящем!). А также в буддизме мы верим в перерождения. И потому я считаю, что судьба как таковая и все события сотворены нашими собственными действиями. Это и есть карма. И моя нынешняя жизнь не исключение. Да, она выглядит весьма необычной со стороны, но, поверьте, я не один такой, в мире сейчас огромное количество необычных человеческих существ! И, кстати, необычные судьбы встречаются не только в буддийском мире, но также и в не-буддийском! В мире науки, технологий, экономики… Да, в мире живёт столько прекрасных необычных экстраординарных существ!
– Скажите, у Вас есть какой-то специальный способ принимать сложные решения, которым Вы хотели бы поделиться с читателями?
– Мой способ… Да, это очень интересный вопрос. И прояснить, почему мне он кажется интересным, и ответить на него, нужно рассказать предысторию – в смысле, посвятить Вас в некоторые детали моей предыдущей жизни. Узнав историю моей предыдущей жизни, каждый, безусловно, увидит взаимосвязи с этой жизнью.
– Расскажите, пожалуйста!
– Мой предшественник, Тэло Тулку Ринпоче Дилова-хутухта XI Жамсранжав, реинкарнацией которого я признан, был рождён в Монголии в конце XIX века и предвидел революцию. Когда коммунизм пришёл в Монголию он действовал весьма активно – не только социально и политически, но и духовно. К несчастью, в начале тридцатых годов ему пришлось покинуть Монголию и отправиться в изгнание: сначала во Внутреннюю Монголию, оттуда в Китай, из Китая – в Индию, из Индии – в Тибет. Позже он вернулся из Тибета в Индию, а оттуда в 1950 году эмигрировал в США. Туда же вскоре прибыла многочисленная группа калмыков, которые бежали из СССР. В Нью-Джерси была основана калмыцкая община. Там и поселился мой предшественник. Он прожил среди калмыков до конца своих дней. Спустя несколько лет в этой же общине калмыцких буддистов в Нью-Джерси, родился я – следующая реинкарнация Тэло Тулку.
– История наглядно показывает, как была создана кармическая связь между Тэло Ринпоче, калмыками и Нью-Джерси.
– Да, именно так и работает карма, так и создаются кармические связи.
– А как эта кармическая связь проявилась в новой реинкарнации – в Вашей жизни?
– В этой, нынешней жизни, я родился калмыком, поехал в Индию, когда мне исполнилось 7 лет, чтобы стать там монахом. Многие высокие ламы считали меня удивительным ребёнком и, насколько мне известно, предполагали, что я – чья-то реинкарнация.
– Рассказывали ли Вам ламы о каких-то удивительных знаках или событиях, связанных с Вашим детством?
– Я говорил о разных необычных вещах, совершал необычные поступки, о которых я сейчас уже и не помню (смеётся). И вот однажды настоятель монастыря Дрепунг Гоманг, где я учился, поделился своими наблюдениями об «этом ребёнке из Америки» в разговоре с Далай-ламой.
– Возможно, это чья-то реинкарнация, – предположил настоятель монастыря.
– Да, – сказал Далай-лама, – это возможно. Дайте мне список монгольских лам, которые ушли в последние годы.
Конечно же, список был тут же составлен и передан Его Святейшеству. Несколько месяцев спустя пришёл ответ: во мне распознали реинкарнацию Дилова-хутухты.
– Как происходит процедура распознавания реинкарнации? Это исследование исключительно мистическое или можно обнаружить новую реинкарнацию какими-то «научными» методами?
– У нас, в буддизме, существует система гадания и прорицаний. Чтобы достичь способности к прорицанию нужно получить посвящение, а потом провести специальный ретрит. Считается, что во время ретрита эта особая способность и откроется.
Существуют различные методы прорицания, предсказаний, гадания. Я не знаю, какие использует Его Святейшество Далай-лама и как именно он распознаёт реинкарнации, впрочем Далай-лама – сверхъестественное существо и мы, буддисты, верим, что он – проявление Будды Сострадания в форме человека.
Итак, в общих чертах процесс прорицания таков: три специальные кости, на которых начертаны числа, кидаются под чтение молитв и мантр. Каждому числу соответствует определённый пассаж текста. То есть, существует специальный текст для этих целей – для предсказаний, гаданий, прорицаний. Но как я уже говорил, чтобы достичь способности к прорицанию каждый должен прежде всего получить посвящение и благословения, совершить специальный ретрит, без всего этого ничего не получится.
– Сколько лет Вам было, когда Вас признали перерождением Дилова-хутухты?
– Я оказался в монастыре в 1980 году – кажется, в апреле. А уже в сентябре меня признали перерождением Дилова-хутухты, Тэло Ринпоче. Мне как раз исполнилось 7 лет.
– Что Вы почувствовали, когда это произошло?
– В то время меня, как и всякого ребёнка, занимали только игры.
– Как Вам понравилась эта новая игра, что Вы – перерождение великого ламы?
– Да, действительно было что-то вроде «церемонии вступления в должность». Но когда тебе семь лет о таких формальностях не думаешь – только об играх.
– Ощутили ли Вы связь с текстами Тилопы и другими прошлыми воплощениями – по сравнению с текстами других великих учителей?
– Признаюсь, я быстро учился, быстро усваивал знания. Как известно, главный навык, который требуется для изучения тибетского буддизма – это тибетский язык. Именно с него нужно начинать. Так вот, я очень быстро заговорил на тибетском. Способность к запоминанию текстов, которая также очень важна в нашей традиции, также возникла очень быстро.
– Проходят ли дети, в которых признали перерождение, особую подготовку?
– Да, к нам в монастыре всегда относились с повышенным вниманием. И да, обучение – в сравнении с другими – слегка отличалось.
– Как воспитывают подрастающее поколение Тулку?
– «Тулку не должен плохо себя вести», «Тулку должен хорошо учиться», «Тулку должен держать ложку так, сидеть ровно»… Как же много формальностей в жизни Тулку, Вы даже не представляете! (смеётся)
– Трудно быть Тулку?
– Вообще-то некоторые формальности не лишены смысла, но совершенно точно, что для здоровья многие из них не полезны. Ну а в моём случае… да, пожалуй, мне было труднее, чем другим, потому что я был уже в то время человеком широких взглядов.
– Как Вы думаете, дело в американском воспитании? Всё-таки между индийской и американской культурой – огромная разница…
– Может, американское происхождение сыграло свою роль, а может – моя удивительная судьба (смеётся). А если серьёзно, то мне исполнилось семь, когда я уехал в Индию из Америки. Что можно знать в семь лет о таких чувствах как свобода самовыражения, свобода сознания, свобода мысли? Что вообще можно знать о свободе? В детском возрасте мы не понимаем, что значат все эти слова и почему они так волнуют взрослых. К тому же я не возвращался в Штаты до 1993 года, так что… если и есть воздействие американской культуры, то оно весьма незначительно.
– Значит, всё-таки – судьба, карма?
– Сейчас мне 45 лет. Я оглядываюсь на свою жизнь и вижу, что всё в ней не случайно, всё имело смысл. Мой предшественник Дилова-хутухту, который покинул Монголию и отправился в изгнание, прибыл в Америку и встретил здесь иммигрантов из Калмыкии. И вот, в этой жизни я рождён калмыком. Да, это моя судьба – быть калмыком, быть вовлечённым в возрождение и развитие буддизма в Калмыкии. Так это работает: карма, кармические взаимосвязи, кармические следы… Вот правда, кто в 1980 году мог знать, что в 1991 Советский Союз развалится? И что после этого в Калмыкии будет возрождаться буддизм?.. Кто бы знал? И что это? Судьба.
– Вы правы… Если так, то получается, что в жизни не так уж много выборов и трудных решений, да?
– Да, не так уж много, но каждый человек по мере взросления задаётся вопросом «почему я?». Я точно задавался этим вопросом. Это ведь огромная ответственность. У воспитанников буддийских монастырей столько правил, столько обязательств и запретов. Единственная (и вполне понятная) реакция – исследовать причины этих запретов. Другими словами постоянно задавать вопрос «почему?». Вот, например, почему все нормальные люди могут есть, что они захотят и так как они захотят, а я должен следовать многочисленным постам, диетам и правилам этикета? Мы все люди, Вы человек и я человек, но Вы можете себе позволить держать чашку чая так, как Вам хочется, а я должен её держать по-особенному, по всем правилам. Почему?
(Ринпоче демонстрирует подчёркнуто-прямую осанку и держит чашку с чаем тремя пальцами.)
Почему я просто не могу быть самим собой? Почему я должен следовать этим строгим правилам? Зачем?
Сколько же правил! И я всё время спрашивал об их смысле и значении.
– И правда – зачем буддийскому ламе столько правил?
– Потому что существует определённый образ буддийского ламы, который ведёт себя определённым образом. А с точки зрения кармы, я сам создал этот образ.
– То есть, важно не только внутри ощущать себя высоким ламой, но также транслировать определённый образ – для людей?
– Я считаю, что уже в мире достаточно поверхностных лам, искусственных лам, неискренних лам… Ну а я буду самим собой. Я принял такое решение, для меня оно единственно верное. Хороший это выбор или нет? Будущее покажет. И ещё я знаю, что даже ошибки, которые все мы иногда совершаем, в конечном итоге помогают стать лучше.
– Иногда приходится выбирать между плохим и очень плохим, между ошибкой и другой ошибкой. И часто у нас нет даже полного видения того, как всё в мире происходит – и мы вынуждены двигаться вслепую! И однажды потом будущее действительно покажет результаты всех этих наших выборов и поступков… Знание о том, что на протяжении многих воплощений Вы были высоким ламой – помогает ли это знание в принятии трудных решений?
– История конечно важна, история многому способна нас научить, но я не придаю прошлому особого значения. А вот будущему – придаю. Прошлое мы не можем поменять, не можем придать ему определённую форму и вообще ничего с ним не можем сделать. Единственное – мы можем узнавать о прошлом, изучать историю, а потом, основываясь на этой информации, формализовать будущее. Будущее важнее для меня, чем прошлое.
Будучи человеческими существами, мы все проходим через самые разные испытания. Бывают времена, когда мы вопрошаем, кто я и зачем я. И я также через это проходил – через запутанность, борьбу, ответственность.
«Почему это происходит со мной?» – этот вопрос я задавал очень часто. «Потому что ты Тулку, потому что ты Ринпоче» – таким был единственный ответ на все мои вопросы в течение долгого времени. Это был простой ответ. Но я всё равно продолжал его задавать. Почему? Что я должен делать? И мудрые учителя отвечали мне, что как Тулку я ответственен за все чувствующие существа.
– Какая огромная ответственность! Как же с ней жить?
– Да, ответственность за все чувствующие существа огромна. Я стал Шаджин-ламой Калмыкии в 1992 году. Мне был 21 год и, по правде говоря, не был готов выполнять обязанности верховного ламы такой большой республики. Я даже не успел закончить обучение – я всё ещё учился, был студентом. Но меня уже избрали. Это был один из поворотных моментов в моей жизни, когда я должен был совершить трудный выбор. Должен ли я отказаться от должности Шаджин-ламы, чтобы закончить обучение? Но ведь пока я закончу своё обучение столько всего может произойти – и в государстве, и конечно вот с этими людьми, за которых я уже в ответе…
– Да уж... Как Вы рассуждали тогда?
– Никто не может гарантировать, что развитие и возрождение пойдёт по правильному пути, если я сейчас откажусь от должности. Что, всё же взять на себя ответственность и принести в жертву своё образование? И я решил поступить именно так: я пожертвовал своим образованием, чтобы не терять времени и возможностей.
– Вы сразу поняли, что сделали правильный выбор?
– Вообще-то после того как я принял это решение, наступило самое трудное время в моей жизни. Мне исполнился 21 год, у меня не было опыта в государственном управлении – никакого. Я не умел правильно давать интервью журналистам, убедительно говорить, не знал как быть лидером и как вести за собой людей… В то же время у меня было беспокойство за развитие, за возрождение буддизма, его традиций и культуры. И, что немаловажно, я оказался в стране с советской ментальностью – приходилось постоянно объяснять, доказывать, производить впечатление.
– Как бы Вы описали советскую ментальность, с которой Вы столкнулись в Калмыкии в девяностых годах?
– Я бы сравнил её со скалой.
– Почему?
– Потому что у советской ментальности, как и у скалы, совершенно отсутствует гибкость. А гибкость – очень важна – и для природы, и для сознания.
– Что такое гибкость сознания?
– Мы должны развивать в себе способности к восприятию самой разной информации – разных мнений и предположений, формализовать, делать выводы. Всё это советская ментальность делать не умела. Ну, например, они могли, указывая на тарелку, утверждать, что это чашка. И вот что удивительно: каждый был готов согласиться, что тарелка это чашка – без вопросов, без единого сомнения.
– Да, давайте пить из тарелок!
– Давайте! А ещё давайте проведём демонстрацию, посвящённую тождеству чашек и тарелок (смеётся)! Вот представьте себе, что кто-то из другой страны приезжает и удивляется, о чём это все говорят: он-то ведь видит тарелку как тарелку и понимает её именно так – а вовсе не как чашку. И он, конечно, спросит, почему все вокруг называют тарелку чашкой. И в ответ ему объяснять, что «главный так сказал и точка».
Вот такая была ментальность – полная страха и сомнений, а также полностью лишённая свободы самовыражения, свободы религиозного исповедания, свободы мысли.
И вот мне, 21-летнему монаху-недоучке, приходилось иметь дело с коммунистической партией и советской ментальностью в лице самых разных её носителей – партийных секретарей, комсомольских лидеров, представителей различных организаций…
Вот почему так важно постоянно работать с обстоятельствами и развивать гибкость ума.
– Вы легко научились выстраивать отношения с разными людьми – приходилось ведь общаться с коммунистическими лидерами, с простыми служащими и с верующими буддистами?
– Да. И это было, пожалуй, самое трудное, чем я занимался в жизни. А я ведь вырос в монастыре, а в монастыре людей и так не очень-то много, а главное – все они объединены общей целью. Когда я приехал в Дрепунг Гоманг, там было примерно 130 монахов, когда я стал Шаджин-ламой Калмыкии, монашеская община в выросла – примерно до 1300 человек. Но дело не в количестве. Оказалось, что за оградой монастыря, в миру, нет той атмосферы спокойствия, к которой я привык; и учителей тоже нет – совета спросить не у кого; и нет рядом товарищей – не с кем выпить чашку чая, поговорить, расслабиться. Я оказался совсем один.
– Как же Вы справились?
– В то время меня ужасно беспокоили сомнения в том, что а вдруг прорицание в моем случае было ошибочным. Потому что я явно не справлялся с ответственностью, которую на меня возложили.
Я человек и я совершил множество ошибок.
Одна из них состоит в том, что я снял с себя монашеские обеты. Причины этой моей ошибки – невежество, заносчивость, запутанность.
Но во всём есть хорошая сторона, позитивная сторона – даже в этом!
– В чём же была позитивная сторона этой ошибки?
– Я стал лучше понимать буддизм после того как покинул монастырь, чем был до этого.
– Почему?
– Потому что когда живёшь в монастыре, то находишься под защитой системы: эмоциональная поддержка, сострадание, доброта, любовь – вот что окружает вас в монастыре. А как у обычных людей, у мирян? Совсем не так!
– А как?
– Теперь я знаю и эту сторону жизни. Когда ты мирянин, то у тебя нет опыта, нет понимания – одни только вопросы «что делать», «как жить» (а чаще – «как выживать»). И ещё есть очень много страданий.
Рассказ о двух встречах с Далай-ламой и других удивительных приключениях буддийского монаха в миру, который завершается размышлениями о том, где на планете лучше воплощаться высоким ламам, учитывая положение религии, науки и философии в современном мире.
– Да, со страданиями невозможно не сталкиваться.
– Да, миряне постоянно сталкиваются со страданиями – можно сказать, находятся на передовой линии! И только так, на собственном опыте, можно понять слова Будды: «Страдание – природа бытия. И есть причина страдания…». И я теперь это понимаю! Почему? Потому что я ощущаю эту причину всем своим существом…
Так что, возможно, так тоже распорядилась моя судьба, чтобы я прочувствовал эту боль, испытал её всем своим существом.
– Тилопа, Ваш предшественник, он ведь тоже покинул монастырь в своё время… и стал странствующим аскетом.
– Да. Но это было очень уж давно, много столетий назад.
– И здесь тоже можно найти кармическую связь?
– Найти можно, но прежде чем отправляться на её поиски, важно увидеть разницу – образ жизни, обстоятельства, условия, возможности, эпоха… Если учесть эту разницу, то становится ясно, что почвы для сравнения не так уж много. На мой взгляд гораздо больше пользы можно получить от постижения конкретного положения дел в современном мире, чем от изучения обстоятельств тысячелетней давности.
– Существуют антропологические исследования, согласно которым люди, живущие в Старом Свете (в Европе, Азии, России) чаще обсуждают события прошлого, а те, кто живёт в Новом Свете, в Америке, чаще обсуждают планы на будущее. Согласны ли Вы с такого рода наблюдениями? О чём Вам интереснее говорить – о прошлом или о будущем?
– Обсуждение планов на будущее – явный признак развития, бурного развития. Внешне в США и вообще на Западе развитие происходит очень быстро. Но о сходных темпах в развитии внутреннем говорить не приходится – к сожалению. Мы живём в мире, где царит конкуренция, где все соревнуются со всеми. Сколько же сейчас конкурсов! Кто построит самое высокое здание в мире? Пальма лидерства переходит от одного государства к другому, с континента на континент. Самый длинный мост, самая скоростная железная дорога, самый глубокий тоннель… Да, все эти вещи очень важны, но в погоне за их достижением теряется сама возможность внутреннего развития. Как сделать людей более сострадательными и любящими? Вот по-настоящему важный вопрос. Гораздо проще к 2019 году добиться того, чтобы улучшить, например, вот этот Ваш диктофон – сделать его ещё тоньше, добавить функций… Но никто не говорит, что к 2019 году мы улучшим эту девушку, сделаем её более сострадательной и любящей.
– Я надеюсь, что и такое чудо произойдёт.
– Я тоже верю в эволюцию. Эволюционный цикл напоминает колесо сансары, именно поэтому его иногда называют «колесом жизни». Что я делаю? Для кого и почему я живу так, а не иначе? К чему я стремлюсь по-настоящему? Чего жаждет моё духовное сердце? Надеюсь, что мы, люди, будем способны посмотреть на себя честно и честно ответить на эти вопросы.
– Буддизм в последнее время набирает популярность на Западе – в США, Европе, России… Как Вы можете прокомментировать это?
– Да, я согласен, буддизм действительно набирает популярность на Западе. Но популярна не буддийская религия в строгом смысле, а скорее буддийская философия и буддийская наука о сознании. Буддийская наука привлекает всё больше внимания представителей западной академической среды. Вот и Далай-лама говорит (и я с ним полностью согласен), что у буддизма сейчас есть три основные ветви: религия, философия и наука о сознании.
– Что Вы думаете о западных буддистах? Как Вы их оцениваете? Я имею в виду так называемых «новых буддистов», «нетрадиционных буддистов».
– Нейроучёные – те, кто взаимодействует с буддийскими учёными – не особенно глубоко интересуются религиозными практиками буддизма. И это понятно. Им интересна наука о сознании. Ну и конечно нельзя обойти вниманием тех западных учёных, которые изучают буддийскую философию.
– Есть ли связь между философией и наукой в буддизме?
– Да, есть. Это близкие области, но нужно понимать, что это не одно и то же.
– А буддизм – это ведь по-прежнему религия, да?
– Да, конечно, буддизм является религией по-прежнему. Но для большинства западных буддистов буддизм – это скорее философия или наука. И даже те, кто более религиозен, всё равно совмещают ритуальные действия с буддийской философией и наукой. Так что на мой взгляд, популярен не буддизм как религия, а буддизм как философия и наука.
– Вы встречали серьёзных буддистов, которые выросли в западной культуре?..
– Да, есть серьёзные буддисты на Западе, но их мало.
– А в России?
– В России, существует три традиционных буддийских республики – Бурятия, Тыва, Калмыкия. И помимо этих трёх буддийских республик существуют те, кого мы называем «новые буддисты», «нетрадиционные буддисты». Думаете, они интересуются буддизмом как религией? Я не знаю. Это большой вопрос. Но точно могу сказать, что они интересуются буддийской философией, наукой о сознании и буддийскими методами медитации. Да, в этом я на 100% уверен.
– Как Вы считаете число людей, которые исповедуют буддизм на Западе будет увеличиваться, уменьшаться или останется прежним?
– Вы имеете в виду в России или вообще в мире?
– Ну, прежде всего в России – потому что сейчас мы в России, но конечно и в целом, в мире.
– Я думаю, что определённо будет увеличиваться. Но опять же, это ведь не соревнование! Можно сказать, что буддизм избегает миссионерской деятельности – в отличие, например, от христианства. Уверен, если бы буддисты занялись миссионерской деятельностью, то с большой вероятностью «перегнали» бы другие религии. Но такими вещами мы не занимаемся. Мы даём людям выбор и если они интересуются, если задают вопросы – тогда мы отвечаем. Вот как сейчас, например: вы спрашиваете – я объясняю. В общем, я думаю, что интерес будет продолжать расти медленно, но верно.
– Но опять же – к чему: к философии, науке или религии? Ведь религия, философия и наука – это всё разные вещи.
– На мой взгляд, у буддийской философии и науки в европейском мире больше шансов, чем у религии.
– Ещё вот такой вопрос. Получается, что высокие перерождения происходят только в сложившейся религиозной культуре. Как Вы считаете, возможно ли что в обозримом будущем высокие ламы будут воплощаться в европейских людях?
– Это уже происходит. Вот, например, новая реинкарнация ламы Еше случилась в Испании, в испанской семье. И ещё был один лама, который родился в Канаде. К сожалению, они оба сняли с себя монашеские обеты…
– Почему они так поступили, как Вы думаете?
– Возможно, дело как раз в разнице культур.
– Думаете, Тулку лучше всё-таки перерождаться в традиционной буддийской культуре?
– Представим, что сотня Тулку воплотится в Европе. Что они будут там делать? Останутся ли они монахами? Это большой вопрос. Пожалуй, лучше уж нам перерождаться в «подготовленной культуре». Я не считаю, что это должно быть правилом, но всё же…
– Но у Вас как-то получилось – Вы ведь были рождены в США, в семье эмигрантов из Калмыкии…
– Да… И возможно, моё особое отношение к свободе – к свободе слова, свободе мысли, свободе ума – возникло именно благодаря этому обстоятельству. Может, именно это способствовало тому, что и я снял с себя монашеские обеты?
Но вообще-то я верю, что коренная причина – в неведении, запутанности, самонадеянности. Я действительно не понимал, кто я такой и почему должен брать на себя множество трудных обязанностей. Я сейчас говорю о том времени, когда я объявил о своей отставке и покинул Калмыкию с тем, чтобы никогда не вернуться. У меня не было сил, я опустил руки. Дело было в 1993 году.
– Было настолько трудно?..
– Да, было ужасно трудно, слишком тяжело. А ещё сильнее я запутался и смутился оттого, что оставил монашество, покинул монастырь, перестал быть монахом. Что же я натворил? Конечно, была внутренняя борьба, но потом стало ещё хуже: пришлось выживать как-то в миру.
– Как же Вы выживали?
– О, я работал на самых разных работах – пришлось. Мирянину никто и никогда в жизни не скажет: ты учись, а я о тебе позабочусь. А в монастыре в 11 утра кто-нибудь обязательно позвонит в колокольчик, позовёт на обед, а потом и на ужин… Там всё устроено, всё приспособлено. Но оказалось, что в миру в колокольчик никто не звонит, чтобы позвать к обеду – в миру приходится всё делать самому: готовить, убирать, оплачивать ренту за дом, счета за электроэнергию, за воду… Монастырь берёт на себя заботу обо всех этих вещах, а монаху остаётся только учиться и медитировать.
Такие разные жизни. И всё же я это сделал. Я тогда понял, единственное что мне осталось – взять на себя ответственность за ту ошибку, которую я совершил.
– Расскажите о Вашей мирской трудовой деятельности, пожалуйста.
– О, у меня было множество самых разных работ! Я работал на фабрике, в полиграфической компании, в строительной фирме я был грузчиком, я готовил цемент… А ещё я был ландшафтным дизайнером – оформлял садовое пространство, разбивал цветочные клумбы, газоны… (смеётся). А ещё я работал в морской транспортной компании.
– Капитаном корабля?
– Вообще-то компания занималась перевозкой медицинского оборудования, которое отправляла по всему миру. Я работал сортировщиком и кладовщиком. Я разбирал заказы – например, 5 лекарств отправить в Париж, 3 – в Австралию, 8 – на Мадагаскар. Ну и я помогал упаковывать товары.
– После монастырской жизни – такой опыт… Удивительно!
– Ну а что делать? Пришлось работать!
– Как Вам это понравилось?
– Ну, как Вам сказать. Какие-то работы мне нравились, какие-то не нравились…
– А какая работа любимая?
– Ну я не говорил, что у меня была самая любимая работа! (смеётся). Но каждая из них подарила мне замечательный опыт и навыки (в том числе – навык обучения новым методам, навык обращения с самыми разными механизмами), а ещё – новые возможности для воспитания и приложения творческого ума. Так что во многих смыслах, весь этот путь и сделал меня тем, кто я есть сейчас.
– Долго ли продолжалась эта мирская жизнь?
– Я отсутствовал в Калмыкии с 1993 по 1995-й. Это было время ещё более серьёзной борьбы, чем раньше – без единого просвета, без понимания того, что делать в будущем и что делать сейчас. Мне было чуть за двадцать. В этом возрасте уже поздно идти учиться в обычную школу – и в монастырь тоже было не вернуться.
– Откуда пришло спасение?
– Однажды появилась возможность снова встретиться с Его Святейшеством Далай-ламой. И я ему признался, что совсем потерян и попросил мне разъяснить, как жить дальше.
– Это ведь была не первая ваша встреча с Его Святейшеством?
– Я познакомился с Далай-ламой в 1979 году в Нью-Йорке будучи ещё совсем ребёнком. И, безусловно, это огромная удача. Мои родители пришли на встречу с Его Святейшеством спросить совета, потому что их маленький сын хочет стать монахом, но им трудно это понять – обычно ведь дети хотят стать полицейскими, пожарными, космонавтами, президентами… И спросить совет. Действительно, желание стать монахом среди американских детей – большая редкость, даже если это ребёнок эмигрантов из Калмыкии. И Далай-лама это тоже понял и посоветовал им отправить этого «маленького мальчика» в Индию…
– Потом Вы с ним ещё встречались?
– Да, мне повезло встречаться с ним лично много раз, пока я жил в монастыре. Но мы не виделись после того, как в 1993 году я снял с себя обеты монаха – не посоветовавшись, даже не предупредив никого. Это было спонтанное решение. Сказать по правде, потом мне было стыдно и я не придумал ничего лучше, чем прятаться. Представьте, приходит Далай-лама, а я прячу лицо за жестом приветствия – за «намасте» (смеётся).
– Как же Вы произошла знаменательная встреча на этот раз?
– Вообще-то странной получилась та встреча. В 1995 году Далай-лама давал учение в монастыре Дрепунг Гоманг, где я учился когда-то, а теперь я ужасно скучал по монастырской жизни и очень хотел вернуть то время… Поэтому как только я узнал, что Его Святейшество будет давать учения, то понял, что обязательно поеду. И поехал.
– В статусе мирянина?
– Да, в статусе мирянина. Впервые в жизни.
– Волновались?
– Очень сильно! Волновался, как на меня будут смотреть, как меня примут, что будут говорить, о чём спрашивать… Волнение, страх, стыд, смущение – целый котёл самых разных чувств и эмоций! Но я всё же поехал.
– И как, много вопросов задавали?
– Да, очень много. В основном спрашивали о чём я думал, почему так поступил, как я мог совершить такую глупость...
– А о чём Вас спросил Его Святейшество? Вы же с ним встретились?
– Да, он как раз приехал в монастырь Дрепунг Гоманг. Люди встречали его, стоя вдоль дороги, по которой он шёл; и я стоял вместе со всеми.
И вот он подходит всё ближе к тому месту, где я стою, а я не придумал ничего лучше, чем спрятаться за молитвенно сложенными руками – жестом приветствия «намасте» (смеётся). Но Далай-лама меня всё равно заметил и произнёс так громко, что все вокруг услышали: «Приходи ко мне!».
В этот момент мне хотелось провалиться сквозь землю, но я пошёл и записался на приём к Его Святейшеству. Мне назначили встречу на завтра, на четыре дня.
– Вы смогли уснуть той ночью? Готовились к встрече?
– Да, я спал очень хорошо (смеётся). Вообще-то хорошо получилось, что у меня было время подготовиться к встрече, подумать о том, как себя вести, что буду говорить.
– Что Вы решили говорить?
– Я думал-думал, но так ничего особенного не придумал (смеётся), а потому решил – как и обычно – что я просто буду самим собой, какой я есть.
И вот время пришло. Я вошёл в комнату, сделал простирание и в тот момент, когда голова коснулась земли, я всё так же не знал, с чего начать… И молчал.
Первым заговорил Его Святейшество.
– Я знаю тебя с тех пор как ты пешком под стол ходил, теперь ты вырос, стал уже совсем взрослым… А у меня на тебя были большие надежды.
Я не знал, что сказать в ответ, что сделать в ответ… Заплакать? Засмеяться? Сохранять молчание? Тогда я впервые услышал про «большие надежды» и сразу понял, что эти «большие надежды» я уже не оправдал. А ведь никто даже не намекнул на эти «большие надежды» раньше, и вот оно как, оказывается…
– А что было потом?
– Эта комната помнит тот день, когда ты приехал в монастырь, мы тогда тоже здесь беседовали с тобой, – продолжил Его Святейшество.
И тот день мне вспомнился очень ярко.
– Да, помню, – вымолвил я.
– И вот, что с тобой происходит теперь.
– Мне так жаль, я совершил ошибку, – сказал я, – из-за моего неведения, из-за моей глупости. И теперь я совсем потерян. Пожалуйста, направьте меня, посоветуйте, объясните! Что мне делать и куда теперь идти, как жить? Я совсем потерялся.
Его Святейшество посмотрел на меня очень строго.
– Я сказал что-то не то? – испугался я.
Тогда внезапно Его Святейшество засмеялся очень громко. А потом также внезапно замолчал.
– Да, хорошо, конечно! Прошлое – осталось в прошлом, а мы сейчас двигаемся дальше, в будущее, – сказал Далай-лама. – Возвращайся обратно в Калмыкию, с которой у тебя уже установлена глубокая связь. Конечно, теперь у тебя не получится работать так эффективно, как если бы ты остался монахом, но ты по-прежнему Тулку, это звание никуда не исчезло.
– Хорошо, – согласился я.
– Когда Вы вернулись в Калмыкию?
– Уже спустя два месяца после этого разговора. Я, конечно, волновался, как меня примут люди, строго ли будут судить, что будут говорить в лицо, а о чём перешёптываться за спиной. Что если они перестанут мне доверять, потому что я больше не монах? Что если прогонят?
– А что произошло на самом деле?
– Моё возвращение приняли очень хорошо, гораздо лучше, чем я мог вообразить в самых смелых мечтах: «Как хорошо, что Вы вернулись, – говорили люди, – без Вас у нас ничего не получается».
– Как прекрасно!
– Да. И я решил, что теперь я буду гораздо серьёзнее работать. Но долго я не выдержал.
– И Вы снова ушли с должности?
– Да. Кажется, в 1998. Очень много давления, я не справлялся, у меня не было необходимых навыков, чтобы работать даже с собственными эмоциями – с тревожностью, беспокойством, неуверенностью в себе… Очень много всего мне мешало жить! Я снова опустил руки и сбежал.
– Надолго?
– Так, сейчас… Когда Путин пришёл к власти?
– В 2000.
– Точно! Значит, я вернулся в 2000-м. Меня не было два или три года. В тот раз Кирсан Николаевич Илюмжинов, глава республики Калмыкия, позвонил и попросил меня вернуться. Вообще-то другие люди тоже мне звонили и просили вернуться, но я почему-то не особенно к ним прислушивался. Наверно, не верил, что я действительно так уж сильно нужен. Но вот когда президент позвонил, я понял, что это действительно что-то значит… Неужто и правда, люди в отчаянии? И я вернулся в Калмыкию.
– Как Вы жили в то время?
– О, за эти три года снова я сменил очень-очень много самых разных работ (смеётся).
Кто больше страдает – монах или мирянин, рэп-баттлы и музыкальная группа BEASTIE BOYS, кулинария и домоводство, а ещё о мире без границ, воле к власти и смысле жизни.
– Вы хорошо знаете, как живут простые люди: Вам повезло попробовать на вкус и жизнь монаха, и жизнь мирянина. Какая жизнь Вам нравится больше?
– Да, благодаря своему жизненному опыту я понимаю, как живут миряне, не понаслышке знаю их горе, их радости. Вот, например, у нас с Вами столько тем для обсуждения! А вот если бы Вы сейчас говорили с монахом, он конечно мог бы дать Вам комментарии к какому-нибудь важному тексту, объяснить причину и природу страдания. Но что если Вы бы спросили его совета об отношениях, думаете, он понял бы вопрос? Впрочем, понял бы, скорее всего. Но действительно ли ему знаком этот тип страданий? Однозначно нет. А вот два мирянина лучше друг друга понимают, потому что оба имеют опыт отношений. Так что, может, судьба у меня такая – глубоко понимать страдания русских людей.
И вот я вернулся в 2000 году в Калмыкию. Следующие несколько лет я работал очень интенсивно. Я понимал, что упущено много времени (по моей вине), но дел меньше не стало – наоборот. Столько всего должно быть сделано!
А в 2004 году Далай-лама посетил Калмыкию и даровал своё благословение. Это стало одним из важнейших событий в новейшей истории республики, и у нас всех появилась новая надежда и вдохновение. Уже в 2005 году мы построили «Золотую Обитель Будды Шакьямуни» ¬– самый большой буддийский храм в России (и самый красивый к тому же). Кстати, в этом строительстве мне очень помогли все работы, которые я когда-то выполнял, будучи мирянином.
– Расскажите об этом подробнее, пожалуйста!
– Например, благодаря тому, что мне пришлось поработать строителем, я узнал, что такое гипсокартон и как использовать этот материал. Пожалуй, я был одним из немногих людей в Калмыкии, кто обладал действительно глубоким знанием о гипсокартоне к началу постройки храма «Золотой Обители». Строители понимали, что это «новые технологии», но не понимали каким образом соединять части плит, а я уже знал, потому что у меня был этот опыт. Я отнюдь не профессионал, но на тот момент знал про гипсокартон на порядок больше, чем строители.
– Вот как работает закон причин и следствий!
– Точно! И ещё один пример из того же периода. По архитектурному плану, потолок должен был быть очень высоким, но строители не представляли, как его таким соорудить. Сроки сдачи проекта близились, а противостояние между строителями и архитекторами росло. Наконец строители задали архитекторам неразрешимый, с их точки зрения, вопрос: «Как лампочки-то менять будете?». На что архитекторы, знакомые с новыми технологиями в строительстве и ассортиментом современных строительных магазинов, резонно заметили, что для этого существуют специальные выдвижные лестницы. Строители самого крупного буддийского храма в Европе знали о выдвижных лестницах столько же, сколько о гипсокартоне и других новых стройматериалах – то есть, совсем ничего не знали. Они ведь никогда не покидали Калмыкию. В этот момент я и вмешался в спор строителей с архитекторами.
– Как Вам удалось уладить эту ситуацию?
– Я подробно рассказал строителям о выдвижных лестницах, о принципе их работы.
– И они сразу поверили?
– В возможность существования выдвижных лестниц где-то в мире строители поверили сразу, но они очень сомневались в том, что такие лестницы когда-нибудь появятся у них.
– Может, в Америке и есть такие лестницы, но точно не в России, – уверяли они меня.
Тогда я открыл Интернет, нашёл, где эти лестницы продаются в Москве и показал строителям.
– Что же, каждый раз когда нам нужно будет поменять лампочку, Вы будете вызывать лестницу из Москвы? – резонно возразили строители.
– Нет, закажем лестницу из Москвы только один раз; мы её купим, привезём и она всегда будет здесь.
– Да, порой возникает впечатление, что между практикой медитации, философией и обычной жизнью – глубокая пропасть. А история Вашей жизни, наоборот, свидетельствует, что эти вещи очень взаимосвязаны.
– Мой опыт мирянина очень здорово мне помогает в самых разных делах. Страшно подумать, что бы я мог сделать, если бы всё время только сидел в медитации и читал буддийские философские тексты – вот откуда бы я узнал о выдвижных лестницах и гипсокартоне (смеётся)?
В общем, это только кажется, что пропасть между миром и монастырём глубока.
Когда я публично выступаю или даю Учение, я не говорю о том, что можно найти в книгах. Потому что у меня есть собственный опыт, собственная боль… Как, каким способом вот я справился с этим – с этой конкретной болью, с теми или иными эмоциями? Что помогло мне? Я рассказываю об этом.
Будда говорит так и это правильно. Почему? Однажды, когда мне было 19 лет, и я пребывал в омрачённом состоянии именно практика помогла мне… Вот такого рода вещи я и объясняю людям.
– Как бы Вы назвали такой метод обучения?
– Я бы назвал этот метод обучение более реалистическим, пожалуй.
– Необычный вопрос официальному представителю Его Святейшества Далай-ламы в России, Тэло Тулку Ринпоче и Шаджин-ламе в одном лице: расскажите, пожалуйста, о Ваших связях с индустрией современной музыки?
– Да, это хорошая история. Она случилась в 1997. Есть такая группа «Beastie Boys», они играют рэп. Один из участников – буддист. У них есть песня «Boddhisattva vows», в которой они читают одну из глав из текста «Боддхичарья-аватара». В общем, читают рэп под аккомпанемент техно, да ещё замиксованный со звуками буддийских ритуальных инструментов – барабанов, труб, тарелок. Так вот, однажды некто позвонил мне.
– Здравствуйте, я продюсер Beastie Boys. Вы знаете такую музыкальную группу?
– Да, я что-то слышал из их репертуара, – отвечаю я в трубку.
– Вы слышали песню Boddhisattva vows?
– Я слышал что-то об этой песне, но сейчас не могу вспомнить, – осторожно сказал я.
– В Сан-Франциско будет большой концерт, посвящённый свободе Тибета, которую организует фонд «Save Tibet»… Мы собираемся исполнить там эту песню и нужен кто-то, владеющий искусством горлового пения. Мне посоветовали обратиться к Вам.
– Звучит интересно.
– Это работа без оплаты.
– Ок. Что я должен делать?
– Вам нужно будет прилететь в Лос-Анджелес, чтобы порепетировать три-четыре дня. Мы оплатим перелёт, отель. Ваша задача – репетировать и выступить на концерте в поддержку Тибета вместе с Beastie Boys.
– Ок.
И я полетел, и мы репетировали с Beastie Boys в Лос-Анджелесе, а потом вместе поехали в Сан-Франциско на этот большой концерт (смеётся).
– Вот так, самый настоящий Тулку, оказывается, выступает вместе с Beastie Boys. Удивительная история! Кстати, рэп-музыка в последнее время очень популярна и в России. Вы как-то следите за всем этим?
– Нет, сейчас у меня, к сожалению, не хватает времени и я отдалился от всех эти прекрасных вещей – музыки, рэп-баттлов, спорта, даже кинематографа. Всё своё время я посвящаю работе – её так много, так много замечательных проектов! – и на хобби уже не хватает (смеётся).
– Как ваши увлечения и хобби соотносятся с образом Тулку?
– Прекрасно соотносятся. С моей точки зрения, конечно… (улыбается). Правда, многие люди думают, что Тулку – это всегда образец сострадания и святости, что он постоянно улыбается, погружён в медитацию. Видите ли, я вырос самостоятельным человеком. Чтобы жить в миру нужно знать, как подметать пол, как поддерживать чистоту в доме, уметь готовить – хотя бы простые блюда – обязательно. Да, часто когда кто-то занимает высокую должность, для него готовят и убирают помощники… Но бывают ситуации, когда статус и должность есть, а помощников нет. И что тогда делать – сидеть голодным в грязном доме? Меня иногда спрашивают – из вежливости, наверно – чем я занимался вчера. И я честно отвечаю, что я готовил обед и подметал пол. Обычно люди удивляются: «Как, Ринпоче, Вы сами себе готовите еду?»
– Уверена, Ваша откровенность многих вдохновляет. А какое у Вас любимое блюдо?
– У меня нет любимого блюда – я люблю экспериментировать.
– Расскажите о самом Вашем удачном кулинарном эксперименте?
– Мне нравится всё, что у меня получается (смеётся). Я люблю готовить и, на мой взгляд, в этом нет ничего плохого.
– Вы вегетарианец?
– Да, я вегетарианец. Около семи лет назад меня пригласили поучаствовать в программе на телевидении – тема любая, на мой выбор. Я предложил сделать кулинарное шоу.
– Что вы приготовили?
– Я решил познакомить калмыков с вегетарианской кухней: как готовить лапшу, суп, как жарить овощи. У всей республики был шок. Потому что в Калмыкии все говорят, что без мяса никто не может выжить, овощи это трава, это для коровы. Ну а я им показал, что можно не только жить без мяса, но и вкусно питаться – конечно, если научитесь готовить вкусно. Поэтому я и решил показать, как делать без мяса еду. Вообще-то я мог бы устроить ещё и другие мастер-классы: как стирать, как гладить, как убирать. (смеётся)
– Было бы здорово записать такие телепрограммы!
– Да, действительно. Важная задача буддизма в том, чтобы привнести в мир больше сострадания и любви. В реализации этой задачи самые разные методы могут помочь – и не обязательно только традиционные…
– Какие методы Вы называете традиционными?
– Традиционный метод передачи Учения – это когда лама вещает, сидя на троне, а люди внимают его речам у подножия этого трона, на полу. Есть и другие методы: музыка, кулинария, искусство, театр. И вот эти другие, нетрадиционные методы, помогают преодолевать границы.
– В каком смысле?
– В мире слишком много границ! Они – везде, и даже между буддийскими общинами! Буряты, тувинцы, калмыки, русские… Всем нам хочется жить в мире, где нет границ, где границы не нужны. Мы хотим открыть границы! И при этом важно ценить и уважать друг друга.
– Вы могли бы привести пример, как этого достигнуть?
– Да, разумеется. Программа таких мероприятий, как празднование Лосара, нацелена именно на снятие границ между буддийскими общинами, поэтому она так многообразна. Там есть всё – Учение, практика, культурная программа. Всё это позволяет нам увидеть, сколько же у нас всех общего – как в наших традициях, так и в нашем восприятии прекрасного.
Например, вспомните песню, которую исполнил SunSay на праздновании Лосара – там есть английский текст, русский текст… Хорошо! Разные национальности, разные культуры – не обязательно традиционно-буддийские – собираются вместе и наслаждаются хорошей музыкой. Мы ценим эти песни как подношения. Это то, что нас объединяет как человеческих существ. В общем, прежде нужно обращать внимание не на различия между культурами, а как раз на то, что нас всех объединяет.
– Расскажите о Ваших планах на будущее?
– Вот он я. Мне 45 лет и я продолжаю своё служение. Почему я это делаю? Но не из любви же к власти – как некоторые могут подумать. Это уж очень в русле советской ментальности думать, что каждый человек хочет оставаться у власти как можно дольше, потому что власть – это здорово.
– А как Вы относитесь к власти?
– Не люблю я власть. Неужели я хочу всей этой власти для себя? Нет, не хочу! Кому бы понравились все эти обязательства, стрессы, волнения? Думаете этого я хочу? Я хочу посвятить свою жизнь духовной практике!
– Сколько лет Вы уже представляете Его Святейшество Далай-ламу в России?
– Три года. Это великая честь для меня, великое благословение и, честно признаться, огромная ответственность – ещё одна. Представьте, сначала вам присвоено звание Тулку, потом верховного ламы Калмыкии, а потом ещё и официального представителя Его Святейшества… И теперь я должен быть ещё более осторожен со своими публичными высказываниями и действиями, чем раньше, выполнять все правила этикета.
Ведь если я совершу ошибку теперь, то об этой ошибке будут говорить применительно к Далай-ламе. Многие ведь знают меня именно с этой стороны, а не как Тэло Тулку или Шаджин-ламу – и вот они соотнесут мои действия с действиями Его Святейшества… Вот такая огромная ответственность, я должен быть очень осторожен.
(Ринпоче демонстрирует чудеса аккуратности в том, как можно держать чашку чая: на этот раз он к ней практически не прикасается! А ведь казалось, что аккуратнее, чем в прошлый раз, невозможно.)
Да, вот три года я занимаю почётную должность представителя Его Святейшества Далай-ламы в России и сейчас я уже начинаю размышлять об окончании срока.
– Срок официального представительства ограничен?
– Да, он закончится 14 февраля 2019 года.
– Вы бы хотели продолжать эту работу?
– И да и нет. С одной стороны это огромная ответственность, а я бы хотел постепенно снизить свою социально-политическую активность, чтобы уделять больше времени духовной практике. В этом смысле, конечно, я жду окончания срока с нетерпением. С другой стороны, я не хочу, чтобы срок заканчивался быстро – мы столько всего начали делать замечательного и важного! Вот, например, проект «буддизм и наука», в рамках которого мы организуем встречи российского научного сообщества с Далай-ламой.
– Да, это очень перспективный проект!
– Да. И кто будет этим заниматься, когда мой срок закончится? Будет ли мой последователь продолжать? Кто знает…
– Многие будут Вам очень благодарны, если Вы всё же решите продолжить работать в этой должности.
– Посмотрим, что скажет моя судьба, моя карма и, конечно, время.
– Да, уже сейчас видно, что такие проекты очень перспективны; множество людей вовлечено!
– Да. Это ведь не ради наследия, не ради прошлого – но ради будущего человечества! Изучение мозга, изучение феномена сострадания – почему это так важно? Почему буддисты так много говорят о сострадании? Если мы проведём ещё больше исследований, посвящённых этим вопросам, тогда учёные, возможно, смогут ответить, почему сострадание имеет такое огромное значение.
– И тогда ещё больше людей будет практиковать сострадание. А что ещё делать? Кстати, в расписании остаётся время для Вашей собственной практики?
– Каждое утро я практикую. Когда у меня больше времени, я практикую дольше, а иногда времени так мало, что я выполняю только короткие практики. Но регулярно, каждое утро. Я много путешествую и разные часовые пояса, конечно, тоже оказывают воздействие на моё утреннее расписание… Так или иначе, я стараюсь делать хоть что-то.
– Вы мечтаете совершить длительный ретрит?
– Каждый день я мечтаю об этом. Мне ведь пришлось принести в жертву своё образование, жизнь в монастыре… Сожалею ли я об этом? Нет, не сожалею. Я вижу позитивные результаты своей деятельности в Калмыкии, и это приносит мне счастье и радость. А разве не в этом состоит смысл жизни?
– Смысл жизни – это счастье?
– Смысл жизни в том, чтобы быть счастливым, быть радостным. Смысл жизни в том, что заводит, толкает вперёд.
– Буддийские учителя часто говорят о счастье, но что они подразумевают под этим словом? Что такое счастье?
– Счастье… это осуществлённость, реализованность, наполненность – такая наполненность, которую нельзя разрушить, отнять, удалить.
– Благодарю Вас за очень интересную беседу, за Вашу невероятную искренность и открытость. Я даже представить себе не могла ничего подобного!
С Тэло Тулку Ринпоче беседовала Влада Белимова – философ, антрополог, специалист по индийской культуре
Фотографии Гари Лиджиева
Другие интервью автора:
Геше Лхакдор: «Полнота буддийского учения не поместится ни в одном манускрипте»
О древних манускриптах, работе со сложными эмоциями, сострадании и бесконечном счастье мы поговорили с досточтимым геше Лхакдором. Досточтимый геше Лхакдор — буддийский учитель, на протяжении шестнадцати лет работавший личным переводчиком Его Святейшества Далай-ламы, директор Библиотеки тибетских трудов и архивов в Дхарамсале (Индия).
Место встречи Востока и Запада – буддизм. Интервью с геше Нгавангом Самтеном
О традициях буддийского образования в современном мире, точках пересечения философских течений Востока и Запада, теориях и практиках сострадания мы поговорили с геше Навангом Самтеном, известным ученым, ректором Центрального университета тибетологии (Central University of Tibetan Studies).