Далай-лама: вопросы и ответы

Вопросы учеников Его Святейшества Далай-ламы в Аризоне, США (часть 7)

— Предпринимают ли буддисты попытки проповедовать свое учение, посылать миссионеров в другие страны? Сейчас повсюду духовный голод. Если нет, то в чем причина?

Во времена царя Ашоки, кажется, существовали буддийские миссионеры. Но в целом в буддийской традиции нет акцента на проповеднической деятельности, обращении других в свою веру, направлении миссионеров в другие страны. Мы едем в другие страны, только когда нас просят преподать учения. Тогда, конечно, мы обязаны давать объяснения. В прошлом, возможно, все обстояло по-другому, но сегодня наш «мир становится все меньше», и очень важно сохранить дух гармонии. Поэтому буддийское миссионерство не обсуждается. Да и в отношении миссионерской деятельности других религиозных традиций у меня есть некоторые опасения. Если одна сторона пытается пропагандировать свою религию и другая — делает то же самое, то по логике вещей мы имеем дело с потенциально конфликтной ситуацией. Я бы не назвал такое положение вещей благоприятным.

Я считаю, что среди пяти миллиардов человек найдется лишь горстка людей, обладающих искренней, подлинной верой. Разумеется, я не отношу к ним тех людей, которые говорят: «Я — христианин», — лишь на том основании, что их семьи придерживались этой веры, ведь сами они в повседневной жизни не слишком руководствуются христианством. За вычетом этих людей, у нас останется приблизительно один миллиард человек, которые искренне исповедуют свою религию. Это говорит о том, что четыре миллиарда, большинство, относятся к неверующим. Мы должны постараться достучаться до этих людей, до большинства, до четырех миллиардов, чтобы помочь им стать хорошими высоконравственными людьми без опоры на какую-либо религию. Это важно. Что касается сострадания и подобных качеств, то я не считаю воспитание хороших качеств человеческого характера исключительно прерогативой религии. Можно не исповедовать никакой религиозной веры, но быть хорошими, отзывчивыми людьми, обладающими чувством ответственности и желанием сделать этот мир лучше, счастливее. В этом смысле надлежащее образование играет очень важную роль. Средства массовой информации тоже очень важны.

— Нужно ли на собственном опыте пережить то или иное страдание для того, чтобы понять, что это такое и развить в себе сострадание? Например, большинство людей, сидящих в этом зале, не испытывают страданий, связанных с бедностью или политическими репрессиями. Может быть, нам нужно перестать полагаться исключительно на телевизор и газеты и пережить это на собственном опыте? Может быть, это действенный способ избавить нас от апатии?

На начальном этапе, если мы становимся непосредственными участниками каких-либо событий, где есть место страданию, и можем видеть его собственными глазами, то это в большей степени способствует развитию в нас сострадания. Однако о страдании можно размышлять по-разному. Например, как я говорил ранее, сам вид страдающего человека зачастую вызывает в нас сочувствие и сострадание, хотя мы сами не можем непосредственно ощутить страданий этого человека, будь то на уровне ума или тела. Но в таком случае у нас должна быть способность испытать сострадание и к людям, совершающим дурные и вредоносные дела, ведь мы понимаем, что своими делами они накапливают причины и условия, которые в дальнейшем приведут к нежелательным обстоятельствам. Вся разница исключительно во времени. В первом случае мы имеем дело с результатом, с созреванием плода негативного действия, а во втором — существа пока еще не испытывают страдание, но они закладывают причины, которые в дальнейшем приведут их к нему. В этом смысле они также вызывают сострадание.

К тому же, как я говорил ранее, существуют разные формы страданий. Например, то, что мы обычно называем приятными переживаниями, на самом деле является так называемым «страданием из-за перемен». Это происходит от того, что страдание, неудовлетворенность, заложены в самой природе самсарического существования. Когда вы начинаете развивать в себе сострадание на основе вот такого более глубокого понимания страдания, то вам уже нет необходимости на собственном опыте переживать то или иное страдание, для того чтобы подтолкнуть себя к сострадательным поступкам.

— Вы говорите, что под состраданием подразумевается, что мы должны обходиться с другими терпеливо и добросердечно и не причинять им вреда. Но разве сострадание не должно побуждать нас активно помогать нуждающимся — избавлять от страданий тех, кто болен, кто живет в крайней бедности, кто стал жертвой вопиющей несправедливости? Буддизм иногда обвиняют в том, что он глух к страданиям, существующим в обществе. Что вы можете сказать об этом?

Я думаю, в некотором смысле вы правы. Как я упоминал прежде, буддийские монахи и монахини должны более активно помогать обществу, следуя примеру своих христианских братьев и сестер. Например, в свой первый приезд в Таиланд, кажется, это было в конце 60-х, я намеренно поднял эту тему в беседе с главой общины. И он ответил мне тогда, что в сутрах Винаи указывается, что монахи и монахини должны дистанцироваться от общества. Его довод был верным, но и в моих словах была правота. Я ответил ему: «Да, так говорится в сутрах Винаи. Но в то же время главная цель практики — принести пользу другим. Поэтому, если мы станем совершать больше благих дел, это будет весьма полезно».

Мы не должны упускать из виду главного принципа монашеской жизни. Он состоит в следующем: когда речь идет о наших собственных интересах, мы должны уделять им как можно меньше внимания, как можно меньше работать на самих себя. Если же речь идет об интересах других существ, то мы должны отдавать служению им как можно больше времени и сил.

— Меня предали два человека — обошлись со мной очень несправедливо. Это привело к колоссальным финансовым потерям, и мне стало очень трудно обеспечивать свою семью. Когда я анализирую эту ситуацию, то вижу, что, будь во мне больше осознавания, я мог бы распознать предательство раньше, отсечь этих двоих и избавить себя от потерь. Следовательно, я сам виноват. Но как мне перестать винить себя в этой потере? Я знаю, в ненависти к самому себе нет ничего хорошего, но я ничего не могу с этим поделать.

Если вы уже оказались в такой ситуации, то у вас не получится остановить ненависть к самому себе, просто подумав на эту тему раз или два. На протяжении последних нескольких дней мы обсуждали различные техники и методы, которые можно применять в подобных ситуациях. Изучая эти методы, тренируя свой ум, приучая к его подобным размышлениям, мы можем научиться преодолевать эти трудности.

— В буддийских книгах, которые я читал, говорилось, что неправильно было бы утверждать, что мы можем обрести то или иное знание в рамках данной жизни. Однако мне представляется, что все происходит именно так, и это вполне согласуется с кармой. Как правильно понять эту мысль, чтобы извлечь из нее пользу?

Я думаю, мы имеем дело с неким недопониманием, возможно связанным с буддийской идеей реинкарнации. В соответствии с буддизмом, мы, безусловно, можем обрести новое знание в процессе обучения и практики, а также получить много новых переживаний, новый опыт. Возьмем для рассмотрения буддийскую теорию познания, где описывается ум и ментальные факторы. В соответствии с одним абхидхармическим текстом, который называется «Собрание мудрости», существует пятьдесят один вид ментальных факторов. Все это различные аспекты ума, присущие человеческим существам в их обыденном состоянии. По мере того, как мы продвигаемся по пути, применяя медитации и другие практики, возникает много новых аспектов ума, которые не относятся к пятидесяти одному типу. Мы должны осознанно заново развивать их на духовном пути. Примером может служить концентрация, или однонаправленное сосредоточение, ума. В буддийской литературе вы найдете немало описаний различных уровней концентрации, или однонаправленного сосредоточения, ума, и все они развиваются заново посредством практики и медитации.

— Согласно определению ума, которое я слышал, ум — это вместилище мыслей. Означает ли это, что цель медитации — устранить беспорядок в мыслях из вместилища ума. Поможет ли это проявить светоносную природу ума?

В буддийской терминологии мы используем выражение «очистить ум от пятен», а не «избавить ум от мыслей», потому что, когда мы произносим слово «мысли», то подразумеваем как позитивные, так и негативные помыслы. Однако цель медитации — прийти к тому, что носит название «состояние неконцептуальности». Однако, применяя термин «неконцептуальный», нужно помнить о том, что он может иметь разное значение в разных контекстах. В контексте сутраянских объяснений «некоцептуальное состояние» имеет одно значение, а в различных классах тантр его смысл может быть иным. Даже в высшей йога-тантре этот термин по-разному толкуется в отцовских и материнских тантрах. Термин «неконцептуальный» довольно часто используется в учениях по Дзогчену и Махамудре. В этих двух случаях он понимается с точки зрения высшей йога-тантры.

В тексте по Махамудре, составленном Дакпо Таши Намгьялом, великим ученым и практиком, автор говорит, что путь Махамудры не относится ни к сутраянской, ни к тантрической системе. Он описывает Махамудру как уникальный путь, и у него, вероятно, были какие-то основания для подобного заявления. Но, когда вы начинаете размышлять над этими словами, то довольно трудно понять, что означает «путь, не относящийся ни к сутре, ни к тантре». Получается, что это не буддизм. Ведь Будда преподал только Сутраяну и Тантраяну. Здесь же речь идет о пути, который не имеет отношения ни к сутре, ни к тантре — следовательно, это нечто иное.

Как бы то ни было, в практике Махамудры и практике Дзогчена главный упор делается на объединении шуньяты и ясного света. Когда мы говорим «ясный свет», этот термин опять же может иметь два значения. С одной стороны, он может относиться к объекту — пустоте, и «пустота» здесь понимается в контексте ясного света. С другой стороны, он может означать субъективное переживание этой пустоты. Поэтому «ясный свет» может иметь как объективную, так и субъективную коннотацию. На объединении субъективного и объективного аспектов ясного света и делается упор в учениях по Дзогчену и Махамудре. Однако, когда мы используем слова «объект» и «субъект», мы не должны испытывать дискомфорт, думая: «Ну вот, все равно налицо двойственность». Если мы говорим о феноменологическом переживании, о состоянии ума самого созерцателя, то в его собственном восприятии отсутствует двойственность. Лишь когда мы говорим о восприятии этого медитативного переживания третьим лицом или же когда сами исследуем его в ретроспективе, тогда появляется деление на субъект и объект. Но в самом переживании нет двойственного деления на субъект и объект.

Если мы хотим развить в себе этот состояние неконцептуальности, то в нас должен присутствовать потенциал, или зерно, которое позволит нам прийти к этому состоянию. При этом не следует думать, что, поскольку наша цель — достижение неконцептуального состояния, то никакие концептуальные мыслительные процессы не могут быть полезны для достижения этой цели. Мы находим обширное обсуждение этого момента во второй главе текста Дхармакирти «Изложение достоверных способов познания» (Прамана-варттика). Приводя множество логических цепочек и доводов, Дхармакирти показывает, как концептуальные мыслительные процессы, размышление, анализ и медитация, в которых задействован интеллект, в конечном итоге приводят к переживанию неконцептуального состояния. Об этом следует помнить.

Кроме того, существую два основных вида медитации: аналитическая, где вы используете аналитические возможности своего ума для проведения исследования; и медитативное погружение, ключевым фактором которого является однонаправленная концентрация. Поскольку при анализе предполагается наличие мыслей и мыслительных процессов, то, когда вы развиваете випашьяну в высшей йога-тантре, анализ не применяется. Здесь используется техника, где делается упор на однонаправленной концентрации ума. Этот метод также используется в Дзогчене и Махамудре.

— Есть ли у нас возможность выбора между благими и неблагими деяниями? Или наши поступки и взгляды определяются теми действиями, которые мы совершили прежде?

Как вы верно подметили, многое в нашем поведении, в присущем нам образе мыслей и взглядах определяется действиями, совершенными нами в прошлом. Когда мы говорим о влиянии на нас наших прежних поступков, то ведем речь об обусловленности. Однако вы можете, воспользовавшись свободой выбора, свободой воли, дистанцироваться от этих результатов собственных действий; можете попытаться приучить свой ум к такому образу мыслей и действий, который прежде был ему незнаком. Вы можете осознанно приучать его к этому, пытаясь выйти за пределы ограничений, налагаемых действиями, совершенными вами в прошлом.

Однако существуют некоторые биологические факторы, освободиться от которых труднее. В соответствии с буддизмом, даже наше физическое тело рассматривается как некая совокупность, результат неведения и омрачений. Оно считается не только основой для нашего нынешнего существования, которое характеризуется ограничениями и страданием, но также и отправной точкой для тех страданий, которые мы испытаем в будущем. Сама биологическая структура нашего тела мешает нам вырваться из этих цепей. В нем словно заложен некий механизм, некая летаргия, нечто, что делает его очень тяжелым и препятствует ясности нашего ума. Однако можно обрести контроль над очень тонкими уровнями энергии в элементах тела посредством тренировки ума и медитативных переживаний. Это особенно верно для тантры, где внутри элементов тела выделяются грубые уровни, тонкие уровни и тончайшие уровни. С помощью этих методов мы можем нейтрализовать влияния, которые ощущаются на более грубых уровнях элементов тела. Так что есть и такая возможность.

— Насколько я понимаю, Просветление, в некотором смысле, — это освобождение от оков причин и условий. Разве можно, достигнув этого состояния, по-прежнему оставаться в миру, природа которого относительна и обусловлена?

Что касается оков причин и условий, то они универсальны и распространяются даже на стадию достижения состояния Будды. Например, возьмем для рассмотрения всеведущий ум Будды, который является полностью просветленным, но взаимодействует с другими объектами. Он претерпевает изменения от одного момента к следующему, представляет собой процесс, а следовательно, является непостоянным. Как видите, принцип причинности действует и там. Однако иногда состояние Будды описывают как состояние бессмертия, состояние постоянства. Это нужно понимать в правильном контексте — постоянством обладает сам поток его ума. Состояние Будды иногда описывается как постоянное потому, что среди тел Будды есть непостоянные, которые подвержены причинам и условиям, и постоянные.

Среди тел Будды, кай, мы обнаруживаем те, которые меняются от одного момента времени к следующему, и те, которые не претерпевают таких изменений. Несмотря на наличие двух аспектов, все же, когда мы говорим каях, или телах Будды в целом, то обобщаем и называем их неизменными и вечными.

— Меня сбило с толку ваше высказывание, что причинение зла заложено в самой природе незрелых существ и потому на них не следует злиться. Разве основополагающая природа существ — не природа Будды?

Я думаю, вы меня не совсем поняли. Этот аргумент Шантидевы носит чисто гипотетический характер. В этой строфе использовалось сослагательное наклонение. В 39-м стихе говорилось:

Если такова уж природа незрелых существ —
Причинять зло другим,
Тогда злиться на них столь же нелепо,
Как гневаться на огонь за то, что он обжигает.

Он начинается со слова «если».

Однако, используя термин «основополагающая природа», мы опять же должны понимать, что в разных контекстах он может иметь разные значения. Когда мы говорим: «Изначальная природа ума живых существ чиста», — то говорим о природе Будды, а это совершенно иной уровень.
Когда мы читаем философские тексты о пустоте, необходимо научиться разбираться в тонких оттенках смысла различных технических терминов — уместно будет упомянуть об этом. Например, ключевой термин на санскрите для понимания концепции пустоты — «свабхава». Его можно перевести как «cамобытие», «самосущая природа», или просто как «сущность». В различных контекстах у него будут разные коннотации. Читая эти тексты, следует проявлять большую осторожность, дабы не цепляться за какое-то одно значение данного термина и не пытаться применить его во всех контекстах. Один и тот же термин может иметь одну трактовку в одной философской системе, например Мадхьямаке, и совершенно иную — в другой школе мысли. Поэтому очень важно быть гибким и отдавать себе отчет в многообразии значений в разных контекстах.

— Можно ли как-то воспитать свой ум, чтобы не чувствовать немыслимой грусти, думая о страдании, переполняющем этот мир? Другими словами, как можем мы чувствовать радость перед лицом такого страдания?

Добиться преобразования своего мировоззрения и образа мыслей — задача непростая. Для этого необходимо применять множество различных факторов, заходить с разных сторон. Например, в буддийских практиках мы делаем особый упор на объединении метода (искусных средств) и мудрости. У вас не должно создаваться впечатление, будто есть какой-то один секрет и стоит вам раскрыть его, как все будет в порядке. Такую точку зрения следует отбросить.

Если взять мой случай, то, сравнивая сегодняшнее состояние своего ума с тем, каким оно было двадцать-тридцать лет назад, я вижу большую разницу. Но эти изменения происходили постепенно. Я начал изучать буддизм в пять-шесть лет, но тогда у меня не было к нему особого интереса, хотя я и считался высоким ламой-перерожденцем. Затем, лет в шестнадцать, я начал придерживаться более основательного подхода и приступил к серьезной практике. Затем, в двадцатилетнем возрасте, я отправился в Китай и там столкнулся со множеством трудностей. Но и тогда, при всяком удобном случае, я старался получать учения от своего наставника. В отличие от прежних времен, теперь я сознательно прилагал усилия со своей стороны. Затем, когда мне исполнилось тридцать четыре или тридцать пять, я начал размышлять о шуньяте, о пустоте. В результате интенсивной медитации, в основе которой лежали серьезные усилия, мне удалось добиться более живого понимания природы пресечения страданий. Я начал ощущать это: «Да, страдания можно прекратить, такая возможность существует». Это дало мне огромное вдохновение. Однако Бодхичитта на тот момент времени представляла для меня огромные трудности. Бодхичитта восхищала меня, я понимал, что это поистине удивительное состояние ума. Но о настоящей практике тогда, в тридцатилетнем возрасте, еще не было речи. Затем, когда мне уже было за сорок, в основном благодаря изучению текста Шантидевы и некоторых других книг, я, в конце концов, сумел ощутить Бодхичитту. Я по-прежнему не могу сказать, что мой ум в должной форме. Но сейчас мне удалось прийти к убеждению, что, будь у меня достаточно времени, то, оказавшись в соответствующем месте в соответствующее время, я бы сумел развить Бодхичитту. Мне потребовалось на это сорок лет.

Поэтому, когда люди утверждают, что достигли высоких реализаций за короткое время, это порой вызывает у меня смех, но я стараюсь его скрывать. Развитие ума, затрагивающее его глубинные уровни, требует времени. Когда я слышу: «Много лет прошло, много трудностей пришлось перенести, и тогда что-то изменилось», — то я понимаю, что речь идет о реальных вещах. Если же мне скажут: «За короткое время, за два года, мне удалось достичь больших изменений», — то это мало похоже на правду.


Перевод Юлии Жиронкиной

Продолжение следует...

Читать чаcть 1
Читать чаcть 2
Читать чаcть 3
Читать чаcть 4
Читать чаcть 5


Смотрите также:

Далай-лама: размышление о десяти неблагих деяниях

Далай-лама о предписании «считать совершенным любое действие учителя»

Далай-лама о «своих» и «чужих» линиях преемственности

Тонкая нить, вплетаемая в полотно... Из бесед Далай-ламы о смерти