В разреженном воздухе

Высота – 4500 м, воздуха – на несколько вдохов, не больше, ветер бросает в лицо то снег, то пыль. Кашель раздирает грудь, голова раскалывается, как после трехдневной попойки, а температура тела неуклонно стремится к 38 градусам по Цельсию. Вокруг – каменистая, поросшая сухой травой горная равнина, изрезанная бесчисленными ручейками с ледяной водой. Из еды – тушеная китайская капуста, лапша быстрого приготовления и жирный суп из мяса яков, после которого каждые полчаса просишь водителя джипа остановиться и готов посвятить все накопленные заслуги изобретателям «Смекты». Концентрация святости на квадратный метр зашкаливает и явно превышает концентрацию людей на сотни миль вокруг. А прямо перед тобой вырастает, влезает в кадр пирамида Кайлаша. Четыре ее стороны сориентированы точно по сторонам света, а округлая заснеженная вершина сияет как гигантское яйцо.

Это – западный Тибет, самая пустынная, заброшенная и таинственная часть Тибетского плато. Обитель богов, центр мира, пуп земли. Здесь брел Брэд Питт в роли Генриха Харера – впадая в бред, падая с ног, не надеясь дойти до людей. Здесь странствовал великий тибетский святой Миларепа – медитировал в пещерах, творил чудеса и сочинял свои экстатические религиозные поэмы. Сюда на протяжении нескольких тысячелетий идут, едут, ползут караваны паломников со всей Азии, потому что нет для буддиста, индуиста или джайна более священного места, чем эта гора.

Для тибетцев Кайлаш – обитель Дэмчога («Высшего блаженства»), одного из главных тантрических божеств, покровителя аскетов и мистиков. Он синего цвета, у него четыре лица, символизирующие четыре главные буддийские добродетели, и двенадцать рук. Как и положено тантрическому божеству, он живет со своей супругой Дордже Памо – матерью всех будд. Для индусов вершина горы – место жительства бога Шивы и его жены Парвати. А поскольку Шива – главный специалист по устранению негативной кармы и разрушению иллюзий, то, даже увидев гору издалека, получаешь очищение и освобождение от многих грехов.

Оказавшись здесь, понимаешь: то, что Кайлаш был выбран официальной небесной резиденцией – закономерно. Не знакомые с аэрофотосъемкой древние тибетцы догадались, что лучший вид на это бескрайнее плоскогорье открывается с воздуха. Как минимум – с вершины горы. А боги, безусловно, заслуживают жилья с хорошим видом, пусть это и не Центральный парк или храм Христа Спасителя.

Но навестить их, увы, не удастся – восхождения на святую гору запрещены. Все участники международных экспедиций, пытавшихся покорить эту совсем не высокую (6714 м) и не сложную по альпинистским меркам вершину, потерпели фиаско на ее склонах и умерли сразу после возвращения. Поэтому паломникам остается кора (или парикарма на санскрите) – ритуальный обход вокруг Кайлаша по часовой стрелке. Считается, что одна кора вокруг Кайлаша очищает от негативной кармы целой жизни. Обойдя его 13 раз, человек не попадет в ад в течение 500 последующих перерождений, а совершивший кору 108 раз становится Буддой и автоматически достигает освобождения. Не даром тибетцы и индусы верят, что добраться до Кайлаша и увидеть его, не говоря уже о том, чтобы обойти вокруг, могут только те, кому это позволит сделать сама гора (вернее, обитающие на ней боги). И если ваши помыслы недостаточно чисты или вы недостаточно зрелы духовно, ни отличная физическая форма, ни деньги, ни упорство не помогут даже приблизиться к святому месту.

Попасть сюда можно двумя путями – из Непала, пешком по горам, оккупированных маоистами, или из Лхасы – на «лэндкрузере» начала 90-х годов, по тряским дорогам, через пятитысячные перевалы. Идеальный вариант – прийти пешком из Непала, а затем на джипе уехать в Лхасу, заглянув по дороге в главные монастыри Тибета – Ташилунпо, Сера, Ганден.

Непальская часть трека начинается в горной деревушке Семикот, на высоте 3000 м. Отсюда, в сопровождении каравана мулов, носильщиков, повара и проводника путешественникам предстоит пройти по горам 150 км. Ночевки – в палатках, вместо душа – горячие горные источники, в качестве бонуса – непальские клопы и визиты в местные буддийские монастыри. Узкие горные тропы то взбираются на самый верх осыпающихся безжизненных скал, то ныряют в такие изумительные дебри и заросли, что начинаешь чувствовать себя одиноким библейским богом в шестой день творения: хочется немедленно сотворить человека, который бы дал имена и названия этому поющему, благоухающему и цветущему разнообразию.

Но чем выше, тем суровее и бесприютнее ландшафт. Джунгли сменяются редкими низкорослыми кустарниками, низкое серое небо висит над головой, как рваный рыбачий парус. Это – территория маоистов, непальских партизан, вообразивших себя коммунистами-революционерами. Ничья земля, где нет ни одного правительственного чиновника, ни одного полицейского, куда вторгаешься на свой страх и риск. Пройти здесь можно, только заплатив дань – 150 евро с каждого иностранца и 150 – за весь непальский персонал. Путеводитель заботливо советует: в последнее время появилось немало фальшивых мытарей, поэтому не отдавайте деньги до тех пор, пока вам не предъявят квитанцию. Требуйте встречи с настоящими повстанцами и платите только им. Но когда вечером четвертого дня, на пронизывающем ветру, на высоте 4200 м, у наших палаток вырастают два сумрачных персонажа с «калашниковыми», про квитанции уже не вспоминаешь.

Правда, нам их все-таки выдают. Наверху – шапка красными буквами: Marxism, Leninsim, Maoism. И текст: «Дорогой друг! Как ты знаешь, с 1996 года в Непале идет справедливая народная война за свободу от угнетателей-империалистов. Нам нужны оружие, еда, медикаменты. Все это мы можем приобрести благодаря щедрым пожертвованиям тысяч сочувствующих людей со всего мира. Мы благодарим тебя за помощь, оказанную делу революции».

Впереди – еще день пути, перевал 4600 м и – граница с Китаем, проходящая по мутной горной речке Карнали. Маленькие пограничники чирикают по-мандарински и проворно шмонают рюкзаки крепких немецких теток в полном трекинговом обмундировании и допотопные чемоданы толстеньких индийских пилигримов. По китайским таможенным законам в страну нельзя ввозить изображения и книги Далай-ламы, буддийскую литературу на любых языках и... больше 20 пар нижнего белья. Похоже, китайские власти чересчур буквально поняли термин «тантрический буддизм» и приняли меры.

Здесь нас ждут два джипа и тибетец-проводник. Ходить пешком и в одиночку иностранцам в Китае строго запрещено.

Пуранг – первый населенный пункт на пути к Кайлашу – состоит из одной улицы длинной метров семьсот. В городе есть два гест-хауса, один банк, несколько общественных туалетов и один душ в военном гарнизоне. На всех. По улице прогуливаются китайские офицеры в форме, тибетские девушки в джинсах и старики в национальной одежде с молитвенными барабанами, напоминающими ручные кофемолки. Из всех репродукторов несется патриотическая музыка, из всех забегаловок – дурманящий запах лапши с глютаминатом натрия. Повсюду – сплошь иероглифы.

В Тибете ощущаешь на собственной обветренной шкуре, как чувствуют себя годовалые дети и животные – здесь на понимание можно только надеяться. Все меню – на китайском и тибетском. Английского не знает никто. Попытки объясниться жестами вызывают у аборигенов искреннее недоумение. Чтобы поменять деньги, нужно заполнить квитанцию на китайском. Чтобы выпить чаю – показать картинку с чашкой чая. Чтобы выжить – положиться на гида и свою благоприятную карму.

Голодные и обескураженные, мы забредаем в крошечное тибетское кафе. Посетители-тибетцы пьют пиво Lhasa и смотрят индийское MTV. Пьяный парень, похожий на молодого Шона Пена, откидывает со лба романтическую челку и радостно сообщает: Mosca, Putin, Chelsea, good. А затем переходит к обсуждению последних достижений поп-культуры: напевает какие-то дикие мелодии, в которых мы должны узнать главные европейские хиты, поминает добрым словом Рональдо и Зидана, поименно перечисляет гонщиков «Формулы-1». И, наконец, наносит сокрушительный удар: «Рози, Джеки, лодка, бум!». Он оглушительно ударяет кулаком по раскрытой ладони и с надеждой смотрит нам в глаза. Мы не могли не видеть этот великий фильм! Мы должны знать! Это так просто – большая лодка, Рози любит Джеки… «Титаник», доходит вдруг до меня. «Титаник»! - Ликует тибетец. Бум, бум, бум – согласно отдается в голове индийский шлягер, и мы пьем за Рози и Джеки, а также Моску, Тибет, Мадонну и Далай-ламу.

Дальше наш путь лежит в Дарчен. Эта грязная деревушка у самого подножия Кайлаша, на высоте 4560 м – главные ворота коры. Здесь нанимают яков и покупают провизию. Здесь останавливаются передохнуть паломники. Одноэтажные серые глинобитные домики с плоскими крышами, вечно сопливые дети с черными от пыли мордашками, пронизывающий ветер и толпы диких собак – все вокруг словно специально устроено так, чтобы не было соблазна задерживаться. Правда, недавно китайцы построили вполне современный одноэтажный гест-хаус – с пластиковыми окнами, электричеством, телевизорами в номерах и одноразовыми тапочками у кроватей. В каждом номере – ванная комната с туалетом и душем. Но все они надежно заперты. Уже построив это чудо архитектуры, китайцы обнаружили, что в Дарчене нет ни только канализации, но какой бы то ни было проточной воды. Отопление и телевизоры не работают, а электричество дают вечером, на пару часов, чтобы потом вновь отключить на сутки.

Мы покидаем Дарчен на рассвете. Узкая тропа вьется вверх по равнине, огибая гору слева, и через два часа выводит к широкой долине, прорезанной посередине рекой Лха-Чу и зажатой с двух сторон горами. Справа, как антенна в иной мир, торчит шест Тарбоче, увитый разноцветными молитвенными флажками-лунгта. Здесь ежегодно празднуется день рождения Будды – Сага-Дава. Слева – арка-чортен из красного кирпича Кангни. Пройдя сквозь арку, очищаешься от негативной кармы и обретаешь удачу. Закутанные в пледы индусы выстраиваются в очередь и проходят чортен по три раза – видимо, про запас, на следующие жизни.

Отсюда тропа начинает забирать вверх, долина сужается, и спустя еще полтора часа на левом берегу реки, высоко на отвесной скале, появляется красно-кирпичный монастырь Чуку-гомпа, посвященный Будде Бесконечного Света Амитабхе. Путь длиной в 54 км, по которому идут сегодня паломники, открыл тибетский святой 13 века Гьялва Годцанг Гонпо. В этом ему активно помогали боги – они то и дело появлялись перед ним в образе животных и птиц и указывали верное направление. Пять монастырей, расположенных вдоль пути обхода, символизируют пять главных встреч Гьялвы Гонпо с богами.

Обычно европейцы и индусы обходят Кайлаш за два с половиной дня. Тибетцы ухитряются уложиться в 14-15 часов, но есть особая категория паломников, которая не идет, а ползет вокруг священной горы, совершая простирания. В брезентовых фартуках, наколенниках и рукавицах, они поднимают сложенные лодочкой руки высоко над головой, затем касаются ими лба и сердца, а потом ложатся ниц, вытянув руки перед собой. И так – всю дорогу, на которую у них уходит 3-4 недели. И – не один раз.

Здесь – место первого привала и стоит шатер, в котором можно выпить соленого тибетского чая с маслом. Со всех сторон высятся темные, изрезанные трещинами скалы, толстые лоснящиеся байбаки перебегают от норы к норе, тибетские старики бормочут мантры – многие из них пришли сюда умирать, так как смерть на Кайлаше освобождает от колеса перерождений.

Спустя еще пять часов, уже под вечер, мы достигаем монастыря Дира-пук. Высота – 4950, с неба сеется мокрый снег, заметающий дорогу. В переводе с тибетского название монастыря означает «рог самки яка». Когда Гьялва Годцанг заблудился здесь во время ужасного ливня и урагана, одна из тибетских богинь приняла вид самки яка («дри») и отвела его в уединенную пещеру, вокруг которой и возник монастырь. Внутри узкого, короткого и черного от копоти лаза горят на небольшом алтаре масляные светильники и стоят статуэтки святых и богов и открытки с их изображениями. И достаточно закрыть глаза, чтобы время и пространство прекратили свое существование, чтобы исчез снег за стенами монастыря, и не слышно было завывания ветра. И не укладывается в голове, что все эти тибетские мистики и святые бродили в здешних горах в одиночку и налегке, без яков и поваров, трекинговых ботинок и горнолыжных костюмов с «мембраной». И это чудо кажется значительно превосходящим все остальные их чудеса, включая полеты по воздуху, ясновидение, битвы с демонами и отпечатки ступней и ладоней, которые они оставили на окрестных скалах. А «наследили» здесь многие – великий гуру Падмасамбхава, принесший буддизм в Тибет из Индии, и Будда Шакьямуни; Миларепа и Гьялва Годцанг. Тибетцы с трепетом прислоняются лбами к этим отпечаткам, надеясь, что энергия мастеров прошлого перейдет в них.

Мы просыпаемся в восемь утра. С неба, словно из драной перины, сыпется колючий снежный пух. Индийские пилигримы собираются обратно в Дарчен – испугались, что их лошади и яки не пройдут по обледенелым камням и снежным сугробам на перевале Дрома-Ла – самой высокой точке коры. Китайцы, до сих пор обиженные на Индию за то, что она не отдала им Сикким, ввели квоту – не больше тысячи индусов в год могут получить групповую визу и увидеть обитель Шивы. Набожные индусы всю жизнь стоят в очереди, но мест все равно не хватает, и поэтому визы распределяются посредством лотереи. Среднестатистический индус попадает на Кайлаш в преклонном возрасте, обремененный женой, детьми и лишним весом, а потому практически не может идти пешком. Без лошади он, в буквальном смысле, как без ног.

А мы бредем вверх, сквозь снег и туман, по заваленной камнями тропе, перешагивая через затянутые льдом лужи и, словно в подарок, то тут, то там выглядывают из-под снега желтые лютики. И вот – Шива-Тсал (5400 м), место символической смерти и начало кармического Диснейленда. Дальше все будет по-взрослому. Камень, к которому можно привязать свои грехи, и камень, в котором можно, как в зеркале, увидеть свою судьбу. Каменный лаз, пролезть сквозь который может лишь тот, кто не слишком отягощен грехами, и место символических похорон – умереть здесь взаправду, от горной болезни, например, почитают за дар, так как это кратчайший путь к освобождению. Тибетцы выбивают себе зубы или вырывают волосы – в знак подношения богу смерти Шиндже. Европейцы и индусы оставляют вещи, и повсюду торчат из снега булыжники, с надетыми на них майками, тельняшками, шапками и перчатками.

А спустя еще 200 метров вверх и час пути паломники достигают перевала Дрома-Ла, перевала Тары – Бодхисаттвы милосердия. На фоне заснеженных скал вздымается в небеса огромный шест, от которого тянутся к земле сотни растяжек с привязанными к ним лунгта. Ветер сбивает с ног, ноги подкашиваются, из глаз текут слезы. Сил почти не осталось, и мы начинаем спуск по почти отвесному каменистому склону, чтобы успеть засветло попасть в монастырь Затулпук («Пещера чуда»). В 11 веке здесь медитировал Миларепа, и на закопченном потолке монахи с гордостью показывают отпечатки ладоней святого, а на стене – его силуэт, самопроявившийся на камнях. Во время культурной революции китайцы 5 раз взрывали монастырь и пещеру, но она каждый раз появлялась вновь на прежнем месте.

На третий день мы возвращаемся в Дарчен. После двух ночей в заснеженных палатках он кажется настоящим оазисом, средоточием покоя и благоденствия. Как говорил один из героев «Рэмбо», то «что мы называем адом, эти люди считают своим домом», и, похоже, после коры, наши представления об аде сильно трансформировались. Дальше – дорога в Лхасу через Гьянтцзе и Шигатзе. Великие тибетские монастыри Ташилунпо и Кумбум восстановлены из развалин и превращены в главные туристические аттракционы Китая. Но даже скрытые камеры в монастырях и толстенькие китайские бюрократы с масляными лампадками перед статуями Будд (ничего не напоминает?) не способны уничтожить внятное ощущение чуда – когда теряешь сознание в часовнях, начинаешь разговаривать во сне с тибетскими богами и не можешь двинуться с места при первых звуках низкого утробного гудения монахов.

А тибетцы ходят в ковбойских шляпах, кипятят чайники на солнечных батареях, подозрительно напоминающих тарелки для приема сигналов из космоса, играют в бильярд прямо на улице, под палящим горным солнцем или сеющимся мелким дождем, щедро поят своих божеств самогоном и приводят в храмы домашних животных – чтобы в следующей жизни те получили шанс родиться каким-нибудь достойным человеком. И глядя на то, как просто они обращаются со своими Буддами и богами, понимаешь, в чем главная сила этого места и этого народа. Создав изощренную и едва ли не самую совершенную в мире метафизическую систему, они остались прямодушными кочевниками, так и не удосужившимися изобрести колеса.

В конце концов, только тибетцы додумались до простой, как стакан идеи – чтобы вылезти из кармической долговой ямы нужно как можно выше забраться в горы. Только и всего.

Анастасия Гостева
Фото: www.ipak.org