Я простой буддийский монах: интервью Далай-ламы XIV газете "The Times of India"

11 июля 2006 | Версия для печати

46 лет назад Тензин Гьяцо, Далай-лама, молодой человек 25 лет, прибыл в Индию. 6 июля 2006 года ему исполнился 71 год. В прошлом году, через три дня после своего дня рождения, он дал нам эксклюзивное интервью, в котором замечательно и долго рассказывал о Мао, о своих детских воспоминаниях, о своей борьбе за права человека и о том, как он восхищается китайским народом.

Несмотря на слухи о том, что Далай-лама слабеет, наш репортер нашел этого духовного лидера радостным, сердечным, сильным и выносливым человеком с крепким рукопожатием. Он полон жизни и смеется от всего сердца. Он без сомнения вызывает восхищение, и в то же время он очень скромен. И что самое важное – у него превосходное чувство юмора.

С 2005 года многое изменилось. В начале этого года Далай-лама выразил желание побывать в Китае в качестве «паломника» -- ему хочется увидеть, насколько изменилась страна с тех пор, как он еще мальчиком бежал из Тибета.

Он был очень рад новому раунду переговоров между Тибетом и Китаем в Швейцарии, который стал возможен благодаря возобновлению прямых контактов в 2002 году.

Но для китайского руководства Далай-лама остается большой проблемой. В Пекине очень раздражаются каждый раз, когда он путешествует в США или посещает Японию – исторического врага Китая. Сотни студентов из Тайваня и других стран приезжают в МакЛеодганж – место неподалеку от Дхарамсалы, чтобы получить от Далай-ламы наставление и благословение. Недавно министр иностранных дел Индии Шьям Саран посетил Далай-ламу в его официальной резиденции, и неизвестно, о чем они говорили.

Из-за сумасшедшего графика Далай-ламы ему пришлось, по совету врачей отменить свое европейское турне, которое должно было начаться в Хельсинки. Позже, в сентябре этого года, Далай-лама примет участие в самой большой встрече лауреатов Нобелевской премии мира в Денвере. Помимо него там будут Дезмонд Туту, Ригоберта Менчу Тум, Аунг Сан Суу Куи и другие.

Любопытно, что билеты на денверскую встречу поступают в продажу 6 июля, и в этот же день снова открывается Натху Ла (горный перевал между Индией и Тибетом). И этот же день – день рождения Далай-ламы.

- Поздравляю Вас и желаю долгих лет. Вы прожили 70 лет. С каким чувством Вы смотрите в прошлое?

Как и любой другой человек, я вспоминаю опыт, принесший мне боль, и опять, принесший удовлетворение. Но удовлетворения больше, даже в условиях жизни в изгнании. Такая жизнь дала мне и моему народу много возможностей.

Мне представился шанс встретиться с большим количеством самых разных людей. Это очень помогло мне обогатить мое собственное мышление. Думаю, я внес некоторый вклад в дело Тибета, его народа, в тибетскую культуру. Эти вещи приносят мне удовлетворение.

Проповедь человеческих ценностей, религиозной гармонии и мира – это три вида моего служения человечеству. Я проповедовал их через то, что я писал, через свои лекции и речи.

Меня называют самыми разными именами – контрреволюционером, «живым богом», сепаратистом, нобелевским лауреатом и многими другими. В 60-е годы китайская пресса изображала меня волком в рясе буддийского монаха – для человека, который практикует терпимость и терпение, это великая честь.

- Тибетцы считают Вас своим политическим лидером, а не только духовным главой.

Почти 400 лет прошло с тех пор, как Далай-лама временно стал как духовным, так и государственным лидером Тибета. Лично я, когда мне было 16 лет, принял на себя обе эти функции.

После того как мы пришли в Индию, в начале 1960-х, мы приняли проект конституции, которая говорит, что власть Далай-ламы может быть упразднена, если за это проголосуют две трети депутатов ассамблеи.

Три года назад мы уже создали избранное политическое руководство, и с тех пор мою позицию можно назвать частичной отставкой. Наверно, я бывший политик. Но не следует путать ту политику, которой занимаюсь я, с партийной политикой. Моя политика – это национальная борьба.

- Что лежит в основе Вашей индивидуальности?

Простой буддийский монах. В своих мечтах я – простой буддийский монах, а не Далай-лама. Большинство людей говорят обо мне как о нобелевском лауреате. Многие приглашают меня куда-то, потому что я нобелевский лауреат, а не потому что я – монах или Далай-лама. Может быть, они делают так, чтобы оградиться от давления Китая.

Однажды архиепископ Дезмонд Туту сказал мне, что ему было очень сложно попасть в Белый дом, но когда он получил Нобелевскую премию мира, ему открыли эту дорогу (смеется).

- Жизнь покойного Папы Иоанна Павла II часто сравнивают с Вашей. Папа активно выступал против коммунистического режима. А Вы находите сходство в борьбе – Вашей и его?

Его Святейшество Папа Иоанн Павел II был человеком, которого я очень чтил. Его опыт в Польше и мои собственные трудности с коммунистами моментально позволили нам найти общий язык.

Папа с состраданием относился к проблемам Тибета. Разумеется, как глава организации, которая пыталась наладить добрые отношения с Китаем, и серьезно озабоченная положением миллионов христиан в Китае, он не мог выражать свою симпатию тибетцам публично или официально.

Но с самого начала нашей с ним дружбы он сказал мне, что прекрасно понимает проблемы Тибета благодаря его собственному опыту жизни при коммунизме в Польше. Меня это очень воодушевило.

- Как Вы думаете, терпимость и ненасилие побеждают в этом мире?

В конечном счете – да. Все зависит от ситуации. Потребуется время. И хотя потребуется время, это – единственный путь. Каждый случай очень сложный, и нет простого решения.

В ХХ веке такие лидеры как Сталин, Гитлер или председатель Мао предпочли более простой метод уничтожения людей, но они не достигли своих целей. Невозможно уничтожить всех ваших врагов. Убьете одного – родится другой. Может быть, это возможно сделать с животными, но не с людьми.

Если уничтожить отца, его дети и внуки будут нести в себе память об этом, нести в себе жажду мести. Если мы отнесемся к Бен Ладену с ненавистью и применим к нему метод насилия, появится сто БенЛаденов в ближайшие 10 или 20 лет. Это возможно.

Идея Ганди о ненасилии была не только корректной с моральной точки зрения, она была очень практичной, реалистичной. Насилие должно остановиться. Но в какой момент, где оно остановится? Очень сложно ждать этого от другой стороны. Мы, на этой стороне, должны создавать позитивную атмосферу.

В нашем собственном случае, случае Тибета, мы полностью верну идеям ненасилия и «срединного пути». Да, пусть мы были жертвами, но мы создали благоприятную атмосферу. Теперь более сильная сторона, китайская сторона, должна действовать.

- Китайцы утверждают, что развитие Тибета необходимо с точки зрения глобализации. Что Вы об этом думаете?

Это можно назвать глобализацией или экономическим прогрессом, но развитие необходимо. Нам оно нужно, и мы его приветствуем. Однако китайское представление о развитии сконцентрировано вокруг кармана, точно так же как в Индии. Здесь все сконцентрированы в Бангалоре.

А сельские районы Индии по-прежнему очень неразвиты. Индия остается в основном сельскохозяйственной страной. У меня есть очень сильное чувство того, что сельской Индии нужна трансформация.

На Тайване сельское хозяйство механизировано, и всем крестьянам обеспечено образование и здравоохранение, хороший образ жизни. Индии нужно развиваться в этом направлении.

Мне это напоминает разговор с одним китайским лидером в 54-55 году в Шанхае, тогда он был мэром, а потом стал министром иностранных дел. Однажды вечером он сказал мне, что он не заинтересован в дальнейшем развитии Шанхая. А в Тибете не развиты сельские районы. Разница в развитии может создать большой разрыв между богатыми и бедными, а это не очень хорошо. Один тибетец мне недавно сказал, что сейчас в Лхасе живут 300 000, а по плану развития, в городе будут жить 800 000 человек. Из нынешних 300 000 только 100 000 – тибетцы, а остальные – китайцы. Подлинность экономического развития Тибета можно поставить под вопрос, если глубоко проанализировать происходящее, посмотреть на ситуацию более внимательно. Настоящее впечатление можно будет составить только тогда, когда люди смогут открыто говорить, ничего не боясь.

- В одном из недавних телеинтервью Вы заявили, что Вам нравился председатель Мао. Что заставило Вас это сказать?

Да, он был очень спокойным, сдержанным. Когда он говорит, каждое его слово имеет определенный вес. Некоторые люди много говорят, но мало что передают словами. А каждое слово председателя Мао что-то значило.

Меня он очень впечатлял. Хотя я не очень хорошо знал китайский язык, я понимал важность того, что он говорит, благодаря переводчику. Мао считал меня чуть ли не своим сыном.

Мы были очень близки. Меня впечатляла его простота. Он носил поношенную, старую одежду.

Потом появилось несколько книг и документов, которые изобразили Мао совсем другим – тираном, ответственным за гибель 800 000 китайцев, как это написано в книге «Мао: неизвестная история» Цзюн Чан и ее мужа, или в книге Джона Халлидея.

- Как Вы думаете, политика нынешнего китайского руководства нацелена на разрешение тибетской проблемы?

Я думаю, что политика Китая по Тибету связана с китайской политикой в целом. Руководство страны очень изменилось, и ситуация совсем не такая, как 30 лет назад.

Во многом наблюдается прогресс. В начале 50-х они настаивали на важности идеологии, независимо от реальности. После Дена Сяопина для них реальность стала важнее, и я думаю, это была замечательная перемена.

Все это напоминает «два шага вперед и один шаг назад», хотя я не специалист по Китаю. Что касается проблемы Тибета, то здесь у китайского правительства просто нет четкой политики. И они знают, что 99 % тибетцев против китайского правления.

Я думаю, что правительство Китая в конце концов поймет это. Но они сами не понимают, что с этим всем делать. Поэтому единственный путь для них – закручивать политические гайки и поощрять экономику.

Они считают, что это самая лучшая политика, а я считаю, что это не сработает. Люди в испанской Стране Басков живут хорошо в экономическом плане, но не удовлетворены своим политическим положением.

Похожая ситуация в Квебеке. Хотя там и есть сепаратистское движение, люди хотят, чтобы Квебек остался частью Канады. То же самое с Шотландией.

Политическое доминирование не принесет успеха. Тибет останется в Китайской Народной Республике, это мой «срединный путь».

Но дайте нам полноправную автономию, уважайте нас и доверяйте нам. А в это время экономическое развитие может продолжаться, и мы увидим, что нам выгодно. Очень важно, чтобы нация относилась к своим гражданам с уважением.

- Китайское руководство недовольно, потому что Вы постоянно встречаетесь с мировыми лидерами, ездите в страны, которые ему не нравятся, например, в Японию или Тайвань?

(Смеется) Если бы это было так, то Индия бы получала ноты протеста каждый день. А я в гостях у правительства Индии уже 46 лет (смеется). Правительство Индии заботится о тибетской общине, насколько может, помогает сохранять тибетскую культуру.

Поддержка тибетской культуры, особенно тибетской духовной традиции, вполне успешна. Я думаю, что самое важное – буддийская наука и знание, оно особенно плодотворно развиваются на юге Индии, там находятся крупные буддийские центры. В прошлом году я выступал с наставлениями перед 12 000 монахов, большая часть которых были студентами, и это очень вдохновляет.

- Вы думаете, время на Вашей стороне в тибетском

Нет, я так не думаю. Трудно сказать, хотя в целом народ Китая меняется. Если трансформация пойдет достаточно быстро, она приведет к более позитивной картине.

Но время потребуется. Может быть 5 лет, 10 или 20. Если на это потребуется 20 лет, то само существование Тибета ставится под вопрос. В Лхасе местное тибетское население уже стало меньшинством. Тибетский язык не используется. На китайском говорят в магазинах, ресторанах – везде. Официальный язык – китайский. Студентам, которые получают хорошие оценки по тибетскому языку, трудно устроиться на работу. Только говорящие на китайском тибетцы могут легко получить работу. Нынешнее поколение тибетцев предпочитает говорить по-китайски по этой причине.

- У Вас есть что сказать китайскому народу?

Некоторые наши китайские братья не станут читать даже большую букву, находящуюся у них перед глазами, если они не хотят ее читать. Они также станут слушать только то, что хотят услышать. Это странно. Я всегда восхищался китайским народом и уважал его. Китай – великая нация, самая многочисленная нация, и очень важный член мирового сообщества. Они играют очень важную роль в мире.

Их 5000-летняя история и цивилизация также очень важна. В ХХ веке они пережили много взлетов и падений. С 1949 года началась определенная стабильность.

Но одной стабильности недостаточно. Им нужно больше открытости, нужна власть закона, демократия, религиозная свобода, права человека, это в их собственных интересах, а также для того, чтобы быть важными и уважаемыми членами мирового сообщества. Закрытое общество всегда вызывает страх у соседей и у самого себя.

Возьмите, например, Индию и ее большого соседа. Это закрытое общество, ядерная держава. Быть ядерной державой хорошо, но нужна свобода. Было бы намного лучше, если бы там была религиозная свобода, прозрачность, власть закона, не так ли? Может быть, я рассуждаю с позиция Индии. Как Вам кажется?

Перси Фернандес

6 июля 2006

Перевод «Благовест-инфо»