Кому выгодно отсутствие востоковедов в сокровищнице рукописей?

3 октября 2006 | Версия для печати

Терракотовая пирамида в районе трамвайного кольца на остановке ПОШ у многих вызывает интерес. Что находится за этим глухим фасадом со странной и непонятной современному большинству бронзовой эмблемой? Вертикальная вязь эмблемы на монгольском языке "номун сан" означает "книжная сокровищница". Здесь действительно располагается богатейшая коллекция восточных рукописей и ксилографов на тибетском и монгольском языках. Книг на тибетском языке насчитывается более сотни тысяч, на монгольском — шесть тысяч, есть также архивные материалы и книги из личных коллекций бурятских ученых. Стоимость этих сокровищ не поддается точному подсчету: одни называют рыночную цену книгам в миллионы долларов, другие — десятки и сотни миллионов. Без преувеличения можно сказать одно: это собрание книг по большому счету бесценно. Каждый специалист — на вес золота

По предварительным подсчетам, из общего объема буддийских текстов, бывших в библиотеках дацанов Трансбайкалья до революции 1917 г., до настоящего периода дошло не более 2% книг. Около половины из них сохранилось в тайниках лам, на алтарях буддистов-мирян, в уцелевших дацанах Бурятии. Вторая половина находится ныне в ведении Российской академии наук, в центре восточных рукописей и ксилографов Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (ИМБТ СО РАН), то есть как раз в подвалах этого странного здания около Бурятского научного центра. Это очень редкое и уникальное собрание.

Основная масса книг здесь — из реквизированных в 30-е годы дацанских библиотек. Кое-что было собрано учеными в плановых экспедициях по районам этнической Бурятии, что-то сдавали на хранение потомки бывших владельцев книг в годы воинствующего атеизма. В буддийском понимании книга является гораздо более ценной святыней, нежели изображения божеств и Будд. Это не просто символ учения Будды, но, говоря современным техногенным языком, ценнейший информационный ресурс. В среднем возраст этих изданий может быть определен от 100 до 400 лет.

Ценность бурятских буддийских коллекций особенно возрастает после колоссальных потерь тибетской культуры и разрушения порядка 10 000 буддийских монастырей и их библиотек в Китае. Каково же сегодня состояние дел по сохранению этой уцелевшей капли книжного богатства буддистов?

До 50-х годов прошлого века коллекция буддийских книг в институте представляла собой бессистемную груду. Разобрать ее без специальных знаний буддийского богословия, тибетского, монгольского языков было невозможно. С литературой на монгольском языке все более-менее благополучно, так как ее вообще немного в природе. Все 6000 текстов бурятского хранилища давно учтены, каталогизированы и даже частично описаны в опубликованных каталогах.

С литературой на тибетском языке положение куда более сложное, особенно если учесть, что она очень мало изучена в мировой науке. Полный учет предметов хранения находится только на начальном этапе, работы по систематизации фонда не завершены. Слишком большой объем работ, требующий серьезной квалификации. Ученые-тибетологи для качественной работы с бесценным материалом должны обладать глубокими, фундаментальными знаниями тибетского языка, буддийской литературы, философии, медицины, астрологии и других областей наук в традиционной буддийской системе. Поэтому очень сложно найти настоящих профессионалов, готовых работать за символическую зарплату в довольно экстремальных условиях. Каждый такой специалист — на вес золота.

"Рукописи под угрозой"

Тем более удивительна ситуация, сложившаяся в последние годы в институте в кадровом вопросе.

По мнению бывшего руководителя тибетологической группы СурунХанды Сыртыповой, профессиональных тибетологов руководство института из тибетского фонда изгоняет с упорством, достойным лучшего применения. В отделе восточных рукописей и ксилографов вообще на удивление большая текучка кадров. За последние пять-семь лет из хранилища вынуждены были уйти не менее двадцати человек, многие из них — известные ученые, крупные востоковеды.

Знаменитая поговорка Сталина о кадровом вопросе здесь неуместна. Уходящих действительно некем заменить.

Окончательно ситуация обострилась в прошлом году. В апреле 2005 года хранитель Хандама Гармаева была уволена из числа штатных сотрудников института под предлогом достижения ею пенсионного возраста. При явном дефиците специалистов увольняют человека, который обеспечивал сохранность фондов в течении 22 последних лет. При отсутствии полного каталога рукописей и огромного объема материала только она досконально знала фонд и безошибочно ориентировалась в сокровищнице. Сохранение рукописей без преувеличения было делом ее жизни. Кроме того, только Гармаева могла обнаружить пропажу редкой рукописи, если бы таковая случилась. Для чего нужно было увольнять такого человека — большой вопрос.

Затем пришел черед и кандидата исторических наук, руководителя тибетологической группы Сурун-Ханды Сыртыповой. В июле 2006 года под предлогом выполнения правительственной программы по модернизации науки и постановлений Российской академии наук она была уволена по сокращению штата. Предлог явно надуманный, по мнению ученого. И в самом деле: что это за модернизация, если она требует избавления от специалиста, владеющего несколькими восточными языками и обладающего глубокими знаниями в самых разных сферах тибетологии, начиная от религии и заканчивая медициной, отдавшего систематизации древних рукописей долгие годы.

Таким образом, в фонде не осталось дипломированных востоковедов с профессиональным владением тибетским языком из тех, кто реально знает состояние и содержание книжной сокровищницы Бурятии, а также может дать квалифицированную оценку письменного памятника из тибетского фонда. Безусловно, в институте работает много достойных профессионалов и молодых талантливых сотрудников, но факт остается фактом: по более чем странному стечению обстоятельств важнейший участок работы института был практически обезглавлен. Конечно, если не считать бессменного руководителя отделом Цымжит Ванчикову, но она занята в основном сугубо административной работой. Кстати, по мнению г-жи Сыртыповой именно завотделом была инициатором столь экстравагантных кадровых перемен все эти годы.

Наряду со странностями кадровой политики руководства института существует опасность другого рода.

Сурун-Ханда Сыртыпова без колебаний заявляет, что существуют условия для бесконтрольного извлечения объектов из хранилища, хищения и утери. Оно сколь огромно, столь и мало изучено. Специалисты до сих пор не могут определить даже приблизительную стоимость рукописей. При такой текучке работников и отсутствии опытных хранителей судьба ценностей вызывает большие опасения. Исследователь не утверждает, что кто-то занимается хищением, а лишь подчеркивает, что такая ситуация неблагоприятна для сохранности памятников.

Также, по мнению Сурун-Ханды Сыртыповой, искреннее удивление вызывает и финансовая деятельность руководства института по отношению к тибетологам.

Странный способ ведения финансовых дел В 2003 году была разработана программа ускорения ввода в научный оборот материалов тибетского фонда и представлена смета необходимой технической поддержки на сумму 200 000 руб. Проект был согласован с органами охраны памятников Бурятии. Однако директор института член-корреспондент РАН Б.В. Базаров отказал в поддержке и просил лично Сурун-Ханду Сыртыпову (руководителя проекта) никого об этом не информировать.

Дальше — больше. В 2004 году министерством образования республики институту было выделено для технического оснащения около миллиона рублей, однако не были решены даже самые насущные нужды хранения.

В 2005 году Сибирское отделение РАН выделило еще миллион рублей на оборудование книгохранилища. Но до подвалов хранилища средства не дошли. Как пояснили Сурун-Ханде Сыртыповой в руководстве института, на эти средства был приобретен сканер. Возможно, в природе существуют сканеры стоимостью в миллион рублей. Но, во-первых, по такой цене его надо умудрится найти; а во-вторых, на кой он нужен, такой красавец, при явной нехватке обыкновенных компьютеров в том же самом отделе тибетологии. В 2006 году под проект Сыртыповой российский гуманитарный научный фонд выделил 300 тысяч рублей, однако деньги, по словам ученого, были заморожены в кассе институте приказом директора Б.В. Базарова.

Регулярная замена компьютерной техники, как говорит г-жа Сыртыпова, наблюдается только у одной завотделом Ванчиковой. Удивительно, но факт: тибетологи отдела с 1999 года и до сего времени работают на компьютере, приобретенном на собственную зарплату.

На сегодняшний день идет судебная тяжба между С.Д. Сыртыповой и руководством института о законности увольнения. При этом, по мнению тибетолога, в ее отсутствие эффективность работы отдела как минимум не повысилась.

Таким образом, рядовой, с точки зрения юриспруденции, уход ключевых сотрудников научного учреждения грозит не только кризисом в собственно научной работе, но и возможными последствиями связанными с безопасностью ценностей. Следовательно, перефразируя Михаила Жванецкого, может, в консерватории надо что-то подправить? А то складывается несколько странная система работы и управления объектом, в котором хранятся ценности на миллионы долларов.

Источник:
"Номер Один"
Петр Санжиев