На этой фотографии, сделанной 25 декабря 2012 года, портреты тибетцев, которые принесли себя в жертву в течение последних трех лет; портреты написаны пекинским художником Лю И и выставлены в его студии в поселении художников Сунчжуан в пригороде Пекина Тунчжоу. Лю И работает над серией черно-белых портретов, которые, как ему прекрасно известно, никогда не будут выставлены ни в одной китайской галерее. Героев портретов - мужчин и женщин, юных и пожилых, улыбающихся и задумчивых - объединяет одно: это тибетцы, которые сожгли себя заживо в знак протеста против репрессивной политики Китая.


Пекинский художник Лю И (Liu Yi) работает над серией черно-белых портретов, которые, как ему прекрасно известно, никогда не будут выставлены ни в одной китайской галерее. Героев портретов - мужчин и женщин, юных и пожилых, улыбающихся и задумчивых - объединяет одно: это тибетцы, которые сожгли себя заживо в знак протеста против репрессивной политики Китая.

Лю хочет написать портреты каждого из более чем ста тибетцев, которые совершили самосожжение за последние три года, чтобы запечатлеть крупнейшую волну огненных протестов в современной истории. Художник отчаянно взывает каждым мазком своей кисти: самосожжения должны прекратиться.

«Когда я рисую, то все время думаю: хватит, пожалуйста, хватит, не делайте этого больше. Остановитесь, хватит», – признается художник, завершивший уже около сорока портретов.

Такие художники как Лю, затрагивающие глубоко болезненную и запретную тему, большая редкость в современном Китае. Лишь горстка активистов из китайского большинства хань решаются выражать открыто свои взгляды, и среди них известный правовед Сюй Чжиюн (Xu Zhiyong).

Молчание ханьского большинства зиждется главным образом на безразличии, а может даже на враждебном отношении к тибетскому вопросу, несмотря на то, что либеральные активисты из ханьских китайцев нередко всерьез досаждают авторитарным органам управления. «Мы и сами жертвы», - написал Сюй в своей недавней публицистической статье, где он выражает мнение, отличное от официального, и извиняется за молчание ханьских китайцев.

Очень многие ханьские китайцы видят в самосожжениях попытку тибетцев вырваться из-под власти Китая и не понимают, почему бы тибетцам не быть благодарными за государственное развитие их региона, которое принесло с собой постройку железных и автомобильных дорог, домов, фабрик.

Ханьское китайское большинство также склонно видеть в Тибете, с его захватывающими дух горными красотами и пасущими стада яков кочевниками, дикий и непознанный край, который, тем не менее, полон загадочного очарования. Круглый год китайские туристы потоками стекаются в известный тибетский буддийский храм в Пекине, чтобы воскурить палочку благовоний и пробежаться по многочисленным магазинчикам в поисках дешевых тибетских украшений и сувениров.



Хотя активисты из ханьских китайцев все решительней встают на защиту первозданных условий в Тибете, большинство ограничиваются лишь политическими вопросами и хранят полное молчание, когда тибетцы пьют бензин, обливаются им, и сжигают себя заживо, отчаянно требуя религиозной свободы и автономии.

Лю надеется изменить это.

«Я надеюсь также, что люди не будут смотреть на мою работу с идеологической или этнической точек зрения, но воспримут ее с позиции общечеловеческих ценностей», – говорит художник.

Лю рисует лица во всех деталях, пристально вглядывается в каждую морщинку, каждую складочку на лице, передает хмурый взгляд или улыбку, работает густыми мазками в непреклонном и суровом черно-белом цвете. Многие из написанных им лиц смотрят зрителю прямо в глаза, так что дух перехватывает, особенно когда портреты собраны в один огромный коллаж.

«Вы видите, многие из них совсем молодые люди», - говорит Лю, показывая корреспонденту Ассошиэйтед Пресс портреты. Работы разложены на полу в его студии в пять рядов, по восемь портретов в каждом. Он указывает на два совсем еще мальчишеских лица в нижнем ряду и говорит: «Вот ему 15, а тому 16 лет».

Тибетская поэтесса и активист Восер говорит, что самосожжения «выражают боль и страдания, и являются открытым протестом».

«Очень многие из числа ханьской интеллигенции не желают воспринимать политические требования», – сказала Восер в интервью. «По их разумению, Тибет является частью Китая. Они думают: “Если вы выдвигаете политические требования, может быть вы на самом-то деле хотите отделения и независимости, и так далее”».

Тибетские активисты считают, что протесты возникают из-за недовольства удушающим присутствием Китая в Тибете, ограничениями на свободу вероисповедания и очернением глубоко почитаемого духовного лидера Тибета Далай-ламы. Китай утверждает, что Далай-лама подстрекает тибетцев к самосожжениям, чтобы умалить значение экономической помощи, которую Пекин оказывает этому региону.



Количество протестов резко увеличилось в ноябре, когда Коммунистическая партия Китая провела закрытое собрание, посвященное вступлению в должность нового поколения лидеров.

«В это сложное время, нам нужно не только внимание международного сообщества, нам нужно внимание китайского общества», - сказала Восер. «Очень важно, чтобы ханьская интеллигенция сказала что-нибудь и ясно выразила свою позицию в отношении происходящего».

Если посмотреть глубже, добавила Восер, многим ханьским китайцам чужд тибетский образ жизни и их духовная философия.

«Тибетская и ханьская культуры очень различаются, одна из них духовная, а другая материальная. Разница эта огромна как пропасть, через которую почти невозможно перебросить мост», - считает Восер. «Огромное множество ханьских китайцев не могут понять, как можно совершать поступки, исходя из духовных соображений, в том числе, как можно сжечь себя заживо».

Среди ханьцев, поддерживающих независимость Тибета, пекинские правозащитники Ху Цзя (Hu Jia) и Лю Шаша (Liu Shasha), которые выкладывали в Твиттере сообщения об актах самосожжения, настаивая на прекращении репрессивной политики Китая.

Сюй Чжиюн, правовед, пошел еще дальше и предпринял значительно более рискованный шаг, попытавшись встретиться с семьей пожертвовавшего своей жизнью Нангдрола в полностью контролируемой Китаем префектуре Аба в октябре прошлого года.

«Мне стыдно, что мы, ханьские китайцы, молчим, когда Нангдрол и его товарищи умирают за свободу», - написал Сюй в своей статье, опубликованной в прошлом месяце в «Нью-Йорк Таймс» и выражающей несогласие с официальной точкой зрения. «Мы сами жертвы, живем в отчужденности, распрях, ненависти и разрушении. Это наша общая земля. Это наш общий дом, наша общая ответственность, наша общая мечта - и это станет нашим общим избавлением».

Художник Лю, наполовину ханьский китаец, наполовину маньчжур, последователь тибетского буддизма, чувствует также глубоко личный, духовный смысл своей работы.

«Когда я пишу портреты, я получаю благословение. Я становлюсь мягче и добрее», - говорит Лю. «Эти люди не нападают на других, они беззаветно приносят в жертву самих себя».

Джиллиан Вонг/Associated Press

Перевод: Ольга Селезнева