Вдохновенное выступление Его Святейшества Далай-ламы
на 6-й Международной конференции групп поддержки Тибета. 5 ноября 2010



Скачать в высоком разрешении

Сегодня - из-за простуды – я стал монахом-джаяном.

Адвани-джи, братья и сестры, я чрезвычайно рад встрече с вами. Как большинство из вас знает, я всегда выступаю безо всяких формальностей и очень честно. Одно из объяснений моего неформального подхода в том, что я очень плохо говорю по-английски. Потому я просто стараюсь выразить словами то, что у меня на душе.

Я очень признателен докладчикам за то, что они рассказали о своих глубоких чувствах. За то, что они поддерживают нашу борьбу. Большое спасибо. Из разных частей света, из разных стран прибыли представители. Не знаю, могут ли отдельные люди представлять страну, но если они представляют не правительство, но народ, то, наверное, это возможно.

Я искренне рад, что здесь собралось довольно большое число людей, чтобы принять участие в конференции и, по возможности, внести свой вклад в поиски решения тибетского вопроса. Я выражаю вам свою благодарность.

Первое, что я хотел бы сказать… Обычно, когда я выступаю перед собранием сторонников решения тибетского вопроса, я подчеркиваю следующее. Некоторые люди сводят тибетский вопрос исключительно к проблеме нарушения прав человека. Конечно, это одна из составляющих тибетского вопроса, но у него есть и другие аспекты.

Один из таких аспектов ― вы его касались ― связан с охраной окружающей среды. Некоторые специалисты в области экологии, в том числе и китайские экологи, называют Тибетское нагорье «Третьим полюсом» планеты. Ведь Тибетское нагорье влияет на глобальное потепление ровно в такой же степени, как Северный и Южный полюса. Именно по этой причине они называют Тибетское нагорье «Третьим полюсом». Так что, Тибет в значительной степени связан с глобальным потеплением.

Далее, крупные реки, которые служат основой существования свыше миллиарда человек, берут начало в ледниках Тибета. Если мы возьмем территорию от Пакистана до материкового Китая, то основные реки, протекающие там, берут начало в Тибете. От этих рек зависит существование свыше миллиарда человек.

Если говорить об этой стране, Индии, то протекающие здесь Брахмапутра и другие важнейшие реки несут свои воды из Тибета. Истоки этих рек находятся в другом государстве, а пользуются их водами миллионы индийцев. Так что, у вас есть право выражать свою озабоченность состоянием экологии Тибета, потому что именно там расположены истоки этих рек. Это один из аспектов, который не имеет ничего общего с политикой.

К счастью, постепенно в Китае осознали необходимость охраны лесов, а до того времени там и представления не имели об экологии. Тогда это была эпоха Советского Союза. Тогда были отданы распоряжения не допускать вырубку лесов в некоторых областях. Но из-за коррупции вырубка продолжается по сей день.

Недавнее наводнение в Голоке повлекло за собой разрушения. Некоторые китайцы писали, что эта трагедия вызвана не природными катаклизмами, но порождена человеком. Потому что в этих местах прежде произрастали густые леса. Но за последние десятилетия все эти леса были полностью вырублены. И они сделали вывод, что эта трагедия – дело рук человеческих.

Сохранение природной среды Тибета имеет долгосрочное значение и представляет чрезвычайную важность для материкового Китая. Это один из аспектов тибетского вопроса.

Другой его аспект – тибетская культура. В целом, тибетская культура с момента прихода буддизма в Тибет получила существенное развитие. Однажды, когда премьер-министром Индии стал Мораджи Десаи, я направил ему поздравительно письмо. В своем ответе он писал, что индийская цивилизация и тибетская цивилизация – две ветви одного дерева Бодхи. Это весьма справедливо. Я обычно называю Индию нашим гуру. И обращаюсь к индийцам «гуру джи». Ведь один из тибетских наставников, великий философ, а также практик, говорил: «Пока свет Индии не достиг Тибета, то пусть Тибет и называли Страной снегов (а снег - белый и ослепительный), покуда его не достиг свет Индии, Страна снегов пребывала во тьме».

Я всегда говорю, что мы, тибетцы – «чела», или ученики Индии, и потому наши отношения очень важны…

Недавно я также назвал себя посланником, несущим миру мысль древней Индии. Ахимса пришла из Индии, это философия древней Индии. Ахимса – это образ действий. Действия целиком зависят от мотивации. Чтобы по-настоящему следовать философии Ахимсы, главное – придерживаться сострадательного настроя ума. Поэтому мои усилия, направленные на пропаганду сострадания, в конечном итоге оказываются пропагандой ненасилия. Это главное. Так что, в этом тоже послание Индии.

Далее, межрелигиозная гармония. Индия – единственная страна, где сосуществуют все крупные религиозные традиции. Помните, мы с вам это обсуждали? Вы еще упомянули школу Чарвака. На той нашей встрече я, действительно, почерпнул для себя много полезного.

Конечно, в каждой религии порой находятся люди, которые ведут себя неподобающим образом, но в целом Индия служит домом всем крупным мировым религиям. Они мирно сосуществуют. Не только сегодня, но и в последние два с лишним тысячелетия. Это поистине прекрасный пример для остального мира. В древние времена мы могли позволить себе жить изолированно друг от друга. Но современный мир оказывается чрезвычайно взаимозависимым, и многие сообщества становятся мультикультурными, мультиконфессиональными. Порой это создает определенные проблемы. Взгляните на Индию, нам есть чему поучиться у индийской традиции. Так что я называю себя также посланником, несущим миру мысль древней Индии.

И еще я как-то назвал себя «сыном Индии». Кажется, года два тому назад я встречался с группой китайских братьев и сестер, и они спросили меня: «Почему вы называете себя сыном Индии?». Я ответил: «Мой мозг, каждая клетка моего мозга напоена мыслями Университета Наланда. А это тело… на протяжение последних 50 лет питает индийская гороховая похлебка, индийский рис. Поэтому я называю себя сыном Индии». Тогда они все поняли, вопросов не осталось.

Если говорить о тибетском культурном наследии, [мы переняли] присущую Индии атмосферу гармонии, взаимного уважения представителей разных религиозных традиций. Одно из явных тому подтверждений: три – четыре столетия тому назад небольшая партия мусульманских торговцев прибыла из Ладака и в конечном итоге осела в Тибете. Пятый Далай-лама выделил им землю под строительство мечети. Когда я был молодым и жил в Потале, по благоприятным дням мусульмане приходили в Поталу. Я спрашивал: «Для чего приходят эти люди?» По благоприятным дням некоторые ведомства в Потале обычно раздавали подношения, подарки. Это явно свидетельствовало об уважении к другим традициям. Разумеется, тибетцы проводили различие, считая мусульман отличными от них людьми, но, тем не менее, относились к ним с уважением.

И что важнее… с тех пор как буддизм пришел из Индии – прежде всего, из Университета Наланда – основной идеей была идея взаимозависимости, которая очень схожа с квантовой физикой, или теорией относительности. Она очень полезна, очень актуальна для современного мира. Если же говорить о практике, то подчеркивалось сострадание, безграничное сострадание. В силу этого, тибетское сообщество, которое в массе своей не придерживается вегетарианства, все же в значительной степени строит свою жизнь в духе сострадания.

Могу заявить: тибетская буддийская культура – это культура мира, культура сострадания. А потому многие люди, посещающие Тибет, включая китайских братьев и сестер, обладающих способностью размышлять, отмечают, что живущие там люди более жизнерадостны, миролюбивы и смиренны. А если имеешь дело с ханьскими китайцами, то сразу слышишь: «Иди, иди, иди». Сейчас и ханьцы начинают это понимать. Два года тому назад я встречался с китайскими учеными, писателями. Некоторые из них прибыли из материкового Китая. Они рассказали мне, что в материковом Китае общечеловеческие ценности или нравственная этика, составлявшие часть многотысячелетней китайской традиции, были намеренно уничтожены. В результате мы имеем коррупцию, несправедливость.

Общество в целом очень несчастно. Думает только о деньгах. Деньги, деньги, деньги … Ничего другого. Они говорили об этом со слезами на глазах. Что касается тоталитарного режима, то рано или поздно ему придет конец. Он не может оставаться вечно. Но возродить многотысячелетнюю китайскую нравственную этику будет очень трудно. На это потребуется много времени. И в этом плане они возлагают свои надежды на тибетцев. Тибетцы смогут помочь возродить нравственную этику, основанную на сострадании.

Когда китайцы говорили мне об этом, я чувствовал на своих плечах дополнительный груз ответственности.

На Западе, будь то люди верующие или неверующие, проявляющие интерес к религии или нет, все они соглашаются с тем, что современному обществу, в том числе современной системе образования недостает учения о нравственной этике. Потому что обычно считается, что в основе нравственной этики должна лежать религиозная вера. Это сужает наши возможности. Буддийское учение – это часть индийской традиции.

Мы как-то обсуждали, что в Индии есть школа, которую мы называем Чарвака, которая отрицает существование бога, существование Будды, существование следующей жизни – все это. Эту школу называют нигилистической. В области философской многие оспаривают ее позиции и даже обличают, однако людей, которые придерживаются этих взглядов, называют «риши», «мудрецами». На протяжении тысячелетий в этой стране придерживаются принципа секуляризма. Секуляризм не подразумевает негативного отношения к религии, но уважение ко всем религиям, включая представления людей неверующих.

Я часто говорю, что вероисповедание … а я – буддист… это мое личное дело. Я не распространяю буддизм в других, небуддийских странах. Я никогда этого не делаю. Но я утверждаю, что в основе всех религий, и в частности буддизма, лежат общечеловеческие ценности. И эти ценности – позитивные качества человека. Я излагаю эти вещи в духе секуляризма. Я всегда стараюсь их пропагандировать.

Целый ряд людей сейчас проявляет интерес к общечеловеческим ценностям. А важнейшие исследовательские институты, например Висконсинский университет, Стэнфордский университет и университет Эмори – насколько мне известно – все эти три университета проводят большую исследовательскую работу, чтобы выяснить, какое воздействие оказывают тренировки ума, в особенности практики по развитию сострадания на тело, умственные способности и поведение человека. Уже получены первые подтверждения позитивного воздействия этих практик.

Несколько дней тому назад я был в Америке и посещал эти университеты. Целый ряд ученых проявляет искренний интерес к некоторым техникам и воззрениям буддизма. Я провожу разграничение и говорю, что наше взаимодействие с научным миром осуществляется не с платформы буддизма как такового, но с платформы одного из аспектов буддизма, а именно буддийской науки. Есть буддийская наука, буддийская философия и третья категория: буддийская религия.

Буддийская религия – для буддистов. Буддийская наука и буддийская философия представляют ценность для всех. 30-40 лет тому назад мне попалась в руки коммунистическая газета, где говорилось: «Развитие современных научных знаний автоматически приведет к исчезновению слепой веры». Но, похоже, все происходит с точностью до наоборот.

Выдающие ученые современности проявляют неподдельный интерес к буддийской науке, а через нее и к буддийскому учению.

Сохранение тибетской культуры отвечает интересам не только шести миллионов тибетцев, но гораздо более обширного сообщества и, прежде всего, жителей центральной Азии, всей северной части гималайского региона, Монголии, ряда регионов Российской Федерации, и, что того важнее, Китая.

По некоторым данным, число практикующих китайцев в материковом Китае, достигает двухсот миллионов человек. В последнее время практически каждую неделю нас посещают гости из материкового Китая. Чтобы встретиться со мной, они преодолевают колоссальные трудности, но они все равно приезжают.

Сохранение тибетской буддийской культуры… я обычно провожу различие между буддизмом и буддийской культурой. Потому что буддизм – для буддистов, а буддийская культура в первую очередь имеет отношение к жизни целого сообщества. Вспомним, например, тибетских мусульман. С точки зрения вероисповедания, они мусульмане, однако их образ жизни во многом подиктован буддийской культурой. Поэтому, если мы хотим построить счастливое общество, мирное общество, то тибетское культура может сыграть здесь определенную роль. Вот почему сохранение тибетской буддийской культуры отвечает интересам не только тибетского народа, но также значительного числа других людей, в особенности миллионов молодых китайцев. Таковы мои ощущения.

Я хотел бы сказать тем китайским коммунистам, которые придерживаются узколобого мышления … однобокого… Рассуждая о Тибете, они думают только о том, как удержать власть. Ни малейшего представления о том, что такое тибетская культура, каковы ценности тибетской культуры. Сталкиваясь с проявлениями присущей Тибету самобытности, они испытывают страх. Думают: «Это может привести к сепаратизму». Это недальновидное мышление.

Некоторые докладчики уже упоминали о проблемах, связанных тибетским языком. Вот вы говорили об этом…

Совсем недавно – новый виток, новые ограничения на распространение тибетского языка.

Так вот, я хотел сказать этим недальновидным китайским братьям и сестрам, пожалуйста, постарайтесь получить более целостную картину действительности. Постарайтесь взглянуть под разными углами, с разных точек зрения – не только с точки зрения политики. Посмотрите шире. Это важно.

Это еще один аспект тибетского вопроса. И, наконец, третий аспект тибетского вопроса – нарушение прав человека. Нарушение прав человека – это симптом. Главная причина: у нас есть свой язык; и в силу наличия у нас этого языка – насколько я могу судить, опираясь на собственные наблюдения и контакты – тибетский буддизм оказывается самой полной и богатой буддийской традицией. Эта традиция сохранилась именно на тибетском языке. Некоторые ученые с Запада проявляют интерес к буддизму в целом, и в частности, к буддизму Махаяны. Они считают надежными именно переводы буддийских текстов, доступные на тибетском языке.

Встречаясь с негативным отношением к тибетскому культурному наследию, включая язык, тибетцы, естественно, испытывают неудовлетворенность, начинают протестовать, а это, в свою очередь, провоцирует нарушение прав человека.

Однажды, лет пять с лишним тому назад, я встречался с одним тибетцем, специалистом в медицинской сфере. Он сказал, что в силу его профессиональных навыков зарплата у него хорошая, дом хороший, он в состоянии дать детям хорошее образование. Не о чем беспокоиться. Но, будучи тибетцем, он постоянно пребывает в угнетенном состоянии ума, он очень несчастен. Как только он произнес эти слова, на глазах блеснули слезы.

Об этом следует знать китайским лидерам. Недостаточно предоставить человеку дом, условия получше. Подобную проблему такими методами не решить. Проявите уважение к тибетской культуре! Дайте возможность тибетцам сохранять свою культуру, заботиться об окружающей среде. И если вы занимаетесь добычей природных ресурсов, то часть извлекаемой прибыли должна идти местным жителям. Если так будет, то ситуация изменится. А иначе, сколько не посылай военных подразделений и агентов служб безопасности, сколько не ставь сложных боевых задач, проблему не решить. Чем больше притесняешь, бьешь тибетцев, тем сильнее закаляешь их дух. Это факт.

60 лет прошло! Их прежние методы устарели! Они не принесли результатов за последние 60 лет, не принесут и в дальнейшем! А значит, нужно выработать более разумный подход. Это то, чем я хотел с вами поделиться.

И еще один аспект тибетского вопроса. С географической точки зрения, Тибет расположен между Китаем и Индией. Хорошие отношения, по-настоящему хорошие отношения, выстроенные на основе взаимного доверия, между Индией и Китаем жизненно необходимы. Ведь это два самых густонаселенных государства, и оба располагают ядерным оружием. Искренние отношения, а не просто обмен любезностями, искренние отношения жизненно необходимы! «Хинди-чини-бхай-бхай» в подлинном смысле этого выражения – вот, в чем мы крайне нуждаемся.

Но для того чтобы прийти к «хинди-чини-бхай-бхай» в подлинном смысле этого выражения, нужно доверие. Это существенный момент! Не только в отношениях между Индией и Китаем, но и в отношениях Китая с другими сопредельными государствами, а также со всем миром доверие играет чрезвычайно важную роль. Если кругом одни только «государственные тайны», то это лишь усиливает подозрения. Я всегда говорю своим китайским друзьям и другим людям: «Один миллиард триста миллионнов китайцев имеет полное право знать реальное положение вещей! Один миллиард триста миллионов китайцев обладает способностью отличить хорошее от дурного».

Учитывая эти обстоятельства, это положение вещей, держать собственный народ в условиях жесткой цензуры аморально! Это усиливает подозрительность в сердцах собственного народа, усиливает недоверие, а значит, правительству снова придется отвечать применением силы. Это порождает страх, страх разрушает доверие. А если не остается доверия, разве можно построить подлинную дружбу? А без дружбы как построишь гармоничное общество, о необходимости которого так много говорит Ху Цзиньтао?

Гармоничное общество… Если иметь дело с животными, то, быть может, такие методы и сгодятся. Взял в руки палку, нанес несколько ударов, вот они и сбились в стадо. Но ведь мы – люди! Миллиард с лишним китайцев – тоже люди! В мире людей гармоничного общества силой не построишь! Его строят, укрепляя доверие, дружбу!

Иногда я испытываю некоторые колебания, когда речь заходит о внезапных переменах в Китае, переходе к демократической системе. Порой я испытываю некоторые сомнения. Ведь в Китае, в сельской местности – миллионы необразованных людей. Очень бедных, с экономической точки зрения. И потом в самом Китае никогда не было подлинной демократии. А потому внезапные радикальные перемены могут привести к чрезмерному хаосу. Вот почему, на мой взгляд, перемены должны происходить постепенно.

Вы знаете, в прежние годы я говорил об этом, коммунистические лидеры раннего периода, действительно, вносили свой вклад [в развитие общества], делали немало хорошего. А теперь очевидно, что многие люди утратили веру. Я подумываю о выходе в отставку, вот и партийным лидерам стоит тоже начать подумывать об отставке. Уйти красиво! Так было бы гораздо лучше. И нет в моих словах ничего антикоммунистического.

Когда я впервые приехал в Тайвань, я сказал лидерам Гоминьдана: [говорит по-китайски]. Это значит: «Я не против коммунизма». Я сказал это вице-председателю Гоминьдана. Он ответил мне, что он против коммунизма. Он так сказал.

Это не секрет: в том, что касается социально-экономической теории, я по-прежнему остаюсь марксистом. Вне всякого сомнения. Но не ленинистом. За Лениным последовал Сталин: чрезмерная жестокость, чрезмерная подозрительность, чрезмерный контроль. Я категорически против этого.

Если говорить о председателе Мао, то вначале я верил в то, что он по-настоящему посвятил себя служению народу и в особенности рабочему классу, нуждающимся, людям, у которых гораздо меньше привилегий. Когда я был в Китае в 1954-1955 годах, я неоднократно встречался с председателем Мао и часто говорил своим китайским друзьям: «Председатель Мао несколько раз благословил мою ладонь рукопожатием».

У вас, молодого поколения, не было возможности встретиться с председателем Мао, а у меня была.

Однажды… Я не слишком затянул с выступлением? Я просто подумал, здесь собралось много людей, чья деятельность связана с тибетским вопросом. Может быть, было бы полезно поделиться с вами своим опытом. Так ведь?

На той встрече он попросил высказывать любые критические замечания в адрес партийных работников, членов партии. По-видимому, собрание состояло из людей умных, потому что все промолчали. Тогда председатель Мао достал письмо, которое он получил из мест, где он родился. От обычных деревенских жителей. Они жаловались на главу местной партийной ячейки. Мао сказал: «Такие случаи имеют место, и нам нужно уделять им особое внимание». В тот вечер, на той встрече, Мао в какой-то момент повернулся ко мне и сказал: «Вы, тибетцы, в прошлом были очень сильны. Но сейчас вы ослабли, и мы пришли к вам на помощь. Через 20 лет к вам вернется сила, и тогда придет ваш черед помогать нам». Это были слова председателя Мао.

Вот этот флаг… Председатель Мао как-то спросил меня: «Есть у вас тибетский флаг или нет?» Я ответил ему: «Да, есть» . И тогда председатель Мао ответил: «Этот флаг нужно вывешивать рядом с государственным, красным флагом». Однажды в Берлине, на встрече с немецкой группой поддержки Тибета (а они обычно приходили на митинги с тибетскими флагами), я сказал: «Когда вы поднимаете этот флаг (а в Тибете любой тибетец, замеченный с этим флагом, считается сепаратистом), так вот, если официальные представители КНР станут выступать против этого флага, скажите им: «Далай-ламе сам председатель Мао разрешил сохранить этот флаг! Мы следуем наставлению председателя Мао».

И еще я говорю своим китайским друзьям: «Председатель Мао подчеркивал – коммунисты должны принимать критику со стороны, и им также необходима самокритика. Без критики, как рыбе без воды, коммунистам не выжить». Он часто это повторял. В наши дни они не придерживаются этого принципа. Зато мы придерживаемся!

В то время я побывал в ряде городов различных провинций – в самых разных городах в северных провинциях, в южных провинциях, в восточных провинциях. В каждой из провинций мы встречались с местными властями, и я был под большим впечатлением от этих членов партии. Коммунистические лидеры того времени были преданы делу революции и по-настоящему заботились о народе. Я был под большим впечатлением. В Пекине я сказал одному из чиновников, который нам помогал: «Я хочу вступить в коммунистическую партию». И он ответил: «Погодите, лучше немного подождать». Видимо, они предчувствовал грядущую деградацию партии. Они об этом знали.

В 1956 году партию заполонили левацкие идеи. Несколько месяцев назад по Би-Би-Си шла программа о силе истины и силе оружия. Хотя у меня не было возможности послушать всю программу, я подумал тогда, что коммунисты раннего периода опирались на обе составляющих: и на силу истины, и на силу оружия. Но постепенно сила истины ушла, а сила оружия осталась. И это их испортило. Любой человек, наделенный всей полной власти, но лишенный самодисциплины и нравственных принципов,― источник больших трудностей. Власть развращает. В конечном итоге именно это происходит с лидерами тоталитарных режимов.

Я хочу сказать вам ― мы должны прилагать всесторонние усилия для того, чтобы материковый Китай перешел к прозрачности, отказался от самоцензуры и извращающей информацию пропаганды. От них нет никакой пользы. Это ведет к противоположным результатам.
Это очень важно, в том числе и для решения тибетского вопроса. Когда в обществе будет прозрачность, свобода слова, а также независимое судопроизводство, можно будет решить и тибетский вопрос.

Итак, у тибетского вопроса есть три аспекта: экология, культура, нарушение прав человека, а также хорошие отношения с Индией и остальным миром. Китай ― самое густонаселенное государство, древнее государство. Для того чтобы такое государство могло внести существенный вклад в развитие человечества, остальной мир должен ему доверять. Это крайне важно! А иначе вместо доверия будет возникать страх. Китай не сможет играть конструктивную роль. Об этом мы должны говорить с недальновидными лидерами.

И еще один момент, который я хотел бы отметить. Некоторые представители коммунистического Китая, считают, что мы тибетцы выступаем против китайцев. Никогда! Мы выступаем против неправомерной политики, против несправедливости. Мы высказываемся против этого, но мы никогда не выступаем против китайского народа.

И вот вам подтверждение – на этот раз в конференции принимает участие еще больше ханьских китайцев. Думаю, никто не платил вам денег за то, чтобы вы приехали. Или вам заплатили 10 тысяч долларов, 15 тысяч долларов? Думаю, нет! Вы приехали сюда за свой счет? Вы оплатили им билеты? … Оплатили? Как бы то ни было, многие из вас приезжали сюда на протяжение нескольких лет. Многих из вас мы знаем.

Эти ханьские китайцы – люди образованные, умные, и многие из них осведомлены о древнем культурном наследии Китае. Пусть не все, но многие. Постепенно у них родилось чувство патриотизма: они почувствовали любовь к китайской культуре, к китайскому народу, к своей стране. Это был естественный процесс. И, оттолкнувшись от этой основы основу, они решили помочь нам. Это явное свидетельство того, что наша борьба – борьба справедливая, благородная. В особенности, наш подход , подразумевающий борьбу не за независимость, но за подлинную автономию. Поэтому многие китайцы ― а за последние я встречался со многими китайцами; в особенности в последние два года я встречался с целым рядом китайских ученых, учителей, профессоров, писателей, а также детей. Несколько сотен человек мне довелось повстречать… И еще, за последние два с лишним года опубликовано свыше тысячи статей на китайском языке, написанных самими же китайцами, в которых они выражают всестороннюю поддержку нашей политике Срединного пути и критикуют политику собственного правительства, не уделяющего внимание долгосрочным интересам китайского народа. Это признаки оздоровления общества. И это служит доказательством тому, что мы не против китайцев.

Здесь также присутствует целый ряд европейцев. Одно из обвинений, которое нам предъявляет Китай: «Вы, тибетцы, стараетесь вывести тибетский вопрос на международную арену». Я часто повторяю: у нас две руки. Правая, как правило, считается важнее левой. Правую руку мы протягиваем Пекину. Если правая рука сумеет достигнуть конкретных результатов, то не будет нужды в левой. Но поскольку правая рука остается пустой, то нам приходится протягивать левую руку. Есть множество людей, которые проявляют искреннюю озабоченность положением дел в Тибете, по самым разным причинам. Естественно, мы принимаем это сочувствие, эту поддержку. Но как только появятся конкретные результаты, то мы перестанем протягивать левую руку, скажем: «Спасибо, до свидания». Вот так.

Так кто же тогда выводит тибетский вопрос на международную арену? Не мы. Сами подумайте, кто придает тибетскому вопросу международную огласку?

И еще… Два-три месяца назад я встречался с одним китайцем, который только что вернулся из Лхасы. Он рассказал мне, что перед главным храмом Лхасы, как обычно, множество тибетцев совершает простирания. Они исполнены веры. А у них за спиной китайские работники служб безопасности и солдаты освободительной армии, облаченные в военную форму, тренируются на плацу, выкрикивают команды.

Тибетцы обычно обходят святыню по часовой стрелке, а китайцы идут в противоположном направлении. Он это заметил и сказал мне: «Эти китайцы намеренно рождают враждебные чувства в умах тибетцев». И добавил: «Настоящие сепаратисты – это они». Мне кажется, это справедливо.

Я всегда говорю тибетцам: «Мы, тибетцы, конечно, народ высоко духовный, но тибетцы также любят деньги». Я не держу это в тайне, я говорю об этом открыто. В Канаде, в Швейцарии, в Америке проживает немало тибетцев-нелегалов. Эти люди едут туда не за духовностью, а за деньгами. Из-за их неблаговидного поведения страдает наше Бюро в Дели. Прежде это Бюро пользовалось большим доверием у посольств различных государств. Но из-за таких людей все поменялось. Сперва они идут в Бюро Тибета, просят поддержки, обещают вернуться. Мой офис дает им письмо о поддержке. Они забирают это письмо, получают визу и, как только добираются до места назначения, забывают обо всех своих обещаниях. Поэтому доверие посольств, включая посольств Соединенных Штатов, теперь под вопросом. В этом году новый посол приезжал, чтобы встретиться со мной. Мне пришлось извиняться за неблаговидное поведение некоторых тибетцев. Это явный признак того, что тибетцы тоже любят деньги.

Тибет – страна отсталая в материальном отношении, а потому, если мы будем оставаться в составе Китайской народной республики, то в материальном отношении мы выиграем, это в наших интересах. При условии, что нам будет предоставлена подлинная автономия, право самостоятельно го управления. Я помню, 1986-м, кажется, году Панчен-лама и Нгабо – я слышал это по радио – решили, что официальным языком в Тибетском автономном районе должен быть тибетский. Такие были мысли. А сейчас тибетский не только не является официальным языком, но даже в школах его использование урезают.

Это то, что я хотел вам рассказать. На этом все. Спасибо!