Если вы будете расспрашивать кого-нибудь о Чадо Тулку Ринпоче, то первое, что вам расскажут, это то, что он был предыдущим настоятелем Намгьяла, монастыря Далай-ламы. Это звание никак нельзя назвать «очередным» звучным титулом. Обязанности, которые он налагает, переносят его обладателя на противоположный край вселенной от места, где почивают на лаврах обладатели громких титулов.

В Дхарамсале монастырь Намгьял – это центр притяжения паломников.

Все события Намгьяла, так или иначе, отражаются в буддийской среде этого городка. Для того чтобы попасть в резиденцию Далай-ламы, вам придётся пересечь двор Намгьяла.

И если учёность Тибета хранится в трёх великих монастырях: Ганден, Дрепунг и Сера, то сердце его сегодня бьётся в Намгьяле. Монахи Намгьяла сопровождают Далай-ламу в поездках и помогают ему. Община Намгьяла немногочисленна и отбирается-обучается самым тщательным образом. Несмотря на то, что он принадлежит к традиции гелуг, по своей сути он универсален. Как и другие важнейшие монастыри, Намгьял был перемещён из Тибета. Исторически он находился в Потале и был как бы домашним, «карманным» монастырём Далай-лам. Там проводились ритуалы ради благополучия Тибета, монахи ассистировали Далай-ламе во время посвящений, сопровождали его в поездках. Отсюда происходит внесектантская, универсальная природа этой обители. Потала и Далай-лама были достоянием всего Тибета, и Намгьял, с самого основания, контактировал со всеми направлениями и традициями.

После Тибетского восстания 1959 года волна беженцев хлынула в Индию. Намгьялу в этом смысле повезло – на тот момент в нём насчитывалось 200 монахов, 55 из них эмигрировали в Индию – это значительное число для того, чтобы полноценно восстановить небольшой монастырь.

В изгнании роль монастыря существенно выросла, он стал как бы «визиткой» тибетского буддизма.

Горстка тибетских беженцев, потерявших своих близких, свою страну, столкнувшихся с новым климатом, другим укладом жизни, языком, совершенно другими жизненными принципами была поставлена перед необходимостью выживать в новом мире. Монастырский уклад необходимо было налаживать заново и в непривычных условиях. Окружающий мир стал больше и ставил новые, неожиданные запросы. Монастырям и монахам нужно было привыкать жить в городской среде, среди индийской скученности. Им пришлось осваивать возможности масс-медиа, привыкать к полиглоссии, открывать свои двери для адептов со всей планеты. Они были чужаками и им пришлось отвечать на вопросы, которые в их старой среде казались неприемлемыми; изыскивать средства к существованию, изучать всё с нуля – от правил вежливости до санитарии. Новые ученики из самых разных уголков планеты часто были более скептичными и менее преданными чем тибетские послушники, и монастырям пришлось стать более открытыми, иначе вряд ли они смогли бы привлечь неофитов и спонсоров. Монахи были вынуждены переводить свои тексты на новые языки, им пришлось сделать дхарму более доступной, чтобы она не угасла. Интерес к тибетскому буддизму был огромен и был окрашен романтическими ожиданиями нового «сакрального» знания. Кроме интереса, большая часть планеты испытывала симпатию и сострадание к народу, лишённому своей религии, народу, святыни которого были разрушены и осквернены. Эмигрировавшие тибетские монахи пришли из крайне закрытого, ритуализированного мира и вдруг оказались под софитами мирового внимания.

В старом Тибете подход к решению проблем общества можно было описать словами: «Далай-лама знает что делать!» Авторитет Далай-лам в Тибете был непререкаем, его решение значило больше чем закон. Соответственно, в новых условиях, тибетские беженцы, понимали, что Далай-лама знает, как им жить дальше, а Его Святейшество оказался в ситуации, когда жить во всех смыслах, нужно было начинать заново. Ему предстояло научить свой народ «новой» жизни! Все, что повлек за собой этот культурный эксперимент − создание поселений, приём беженцев, распределение помощи, создание институтов (школ, детских домов, библиотек), сохранение культуры, информирование мировой общественности о том, что творилось оккупантами в Тибете, благотворительные и просветительские акции, контакты с информагентствами, введение в монастырскую программу новых дисциплин, налаживание диалога с наукой (новая глобальная программа запущенная Его Святейшеством), организация учений, поездок по всей планете и т. д., и т. п. – не могло не коснуться, будь то прямо или косвенно, и монахов Намгьяла.

Человек, руководящий подобным монастырём в таких условиях должен обладать колоссальной энергией, обучаемостью, энциклопедическими знаниями и быть готовым к любым вызовам современного мира.

Во время зимних учений Его Святейшества Далай-ламы по коренным текстам и комментариям традиции ламрим (декабрь 2013‒ январь 2014 года) в Белакупе Чадо Тулку давал дополнительные разъяснения по вечерам после основных лекций. Эти учения организовали паломники из московского центра ФПМТ "Ганден Тендар Линг", за что им огромное спасибо.

Что можно сказать о Чадо Тулку? Он – настоящий! Это ощущается сразу. Не потому что у него есть звание и регалии. Это сложно передать словами. Его лекции совершенно нестандартны и поражают новизной подхода. Рядом с ним не чувствуешь дистанции, но невозможно даже помыслить о фамильярности. Он вызывает уважение, но не сковывает своим присутствием. Для большинства из тех, кто видел его в первый раз, это знакомство оказалось настоящим открытием.

Хочу процитировать небольшой отрывок из того, что написано о Чадо Тулку на сайте tibetanwhoswho.wordpress.com: «Чадо Тулку Ринпоче − один из наиболее уважаемых лам в линии гелуг. … Он известен своим острым умом и живым стилем преподавания. Западные ученики высоко ценят Чадо Ринпоче за интересный и индивидуальный подход в преподавании. Кроме этого Ринпоче любят за его отзывчивость и доброту».

Если вы читали наш предыдущий отчёт о встрече с Лингом Ринпоче, то помните, что добиться интервью с любым авторитетным ламой в период учений было крайне сложно. Те же самые трудности сопровождали нас и в случае с Чадо Тулку ‒ учитель был постоянно занят и в какой-то момент мы уже отчаялись встретиться с ним. И всё же в самый последний день нам посчастливилось пообщаться с Чадо Тулку Ринпоче! Интервью нам помог организовывать геше Нгаванг Тукже, собственно благодаря его отзывчивости и стараниям оно и состоялось.

‒ Расскажите о себе, о жизненных событиях, историях, которые больше всего повлияли на вашу личность.

‒ Я родился примерно в 1953‒54 году. Во всяком случае в паспорте у меня написано, что я родился в 1953 году, в ноябре, 19-го числа. Помню, как стал монахом в три года и сразу начал заучивать тексты.

Помню, как мы уходили из Тибета, мне было пять лет и меня вывозили на лошади. Каждое утро, пока я ехал верхом, я должен был заучить один лист текста. Сразу после того, как текст был выучен, учитель устраивал мне экзамен и только после этого я мог смотреть по сторонам и интересоваться тем, что происходит вокруг. Несмотря на подобные строгости, я любил своего учителя так же сильно, как родную мать. И он относился ко мне с той же заботой и теплотой, что и мама. Не знаю – кто-нибудь, кроме меня, зубрил тексты, сидя на лошади? (Улыбается) Это было значимым событием.

Когда мне было семь лет, мой наставник-попечитель – известный ринпоче из школы Сакья – научил меня начертанию мандал. Начертание мандал – непростая процедура. Среди прочего, для этого требуются вычисления, а в качестве циркуля используется нить. Конечно, у меня не получалось и наставники частенько мне помогали. (Улыбается) Так что ещё одна отличительная черта моей биографии состоит в том, что уже в семь лет я изучал начертание мандал.

Моё дальнейшее детство заурядно: я учился наравне с другими детьми, с девяти лет жил в Далхаузи, изучал тексты. Сюда, в Белакупе, я приехал, когда мне исполнилось девятнадцать, в 1972 году. Здесь я продолжал обучение до 1991 года, сдал экзамены на звание геше-лхарамбы и после этого меня назначили наставником в монастырь Намгьял.

Сразу же после назначения в Намгьял, в ноябре 1991 года, я поехал в свою первую поездку в Монголию, которая оказалась достаточно длительной – тринадцать месяцев. За одну поездку я смог оценить монгольскую зиму, весну, лето, осень.

Примерно в 1996 году я сдал экзамены в тантрическом монастырском университете Гьюто. С 1997 года по 2004-й я был настоятелем монастыря Намгьял. С 2004-го по 2012-й у меня не было особых обязанностей, так что мне выдались хорошие каникулы. (Улыбается) В этот период я иногда приезжал в Монголию по три раза в год. Мне посчастливилось побывать в разных регионах, в разных странах. А с февраля 2013 года меня назначили настоятелем в монастырь Гьюто.

Из того, что запомнилось, могу рассказать, как проявляются отпечатки предыдущих рождений. Я тибетец и изучаю тибетские тексты. Обычно обучение давалось мне легко, например, то же начертание мандал, о котором я уже рассказывал.

Позже я столкнулся с неожиданными трудностями. Его Святейшество Далай-лама часто говорит о «Праманавартике», о логике. Что ж, я выучил «Праманавартику» Дхармакити целиком. Но она давалась мне очень тяжело ‒ в течение дня я мог выучить только три строчки. Это было очень трудно. Иногда случалось так, что я и за два дня не мог выучить трёх строчек. И вот, в тот же год я решил отложить «Праманавартику», взял текст «Сарвавида» (тантрическая практика) и стал заучивать. Удивительно, но бывали дни, когда я запоминал десять листов, иногда пятнадцать. Я подумал, что, наверное, мой разум раскрылся – я получил благословение Манджушри. (Смеётся) Текст «Сарвавида» содержит чуть более 100 листов, я выучил его меньше чем за месяц. И вновь взялся за «Праманавартику»… И ничего не изменилось! Очень трудно! (Смеётся) Я подумал: Видимо, в прошлых жизнях я вообще не изучал «Праманавартику». (Улыбается) Это опыт из моей жизни.

‒ Неподготовленные новички часто получают посвящения и принимают обязательства без понимания ответственности. Они не понимают смысла, и из-за этого практика Дхармы превращается в утомительную обязанность. Они боятся остановиться, но не могут продолжать. Что им делать?

‒ Я думаю, нужно изучать как можно больше буддийских сочинений. На всех этапах. Его Святейшество Далай-лама много говорит о том, что нам необходимо знание. Если мы знаем, что такое Дхарма, зачем она нужна, то у нас естественным образом возникает интерес к практике. Зная, мы начинаем воплощать в жизнь. Когда мы не понимаем, для чего нужно то, что мы делаем, тогда у нас отсутствует желание практиковать. Поэтому, читайте тексты. Особенно книги Его Святейшества. Сначала те, в которых говорится не только о буддизме, но и о том, как построить свою обычную жизнь, как приспособиться к нашему социуму.

Читайте книги. Когда вы увидите, насколько правильно мыслит Его Святейшество, у вас появится доверие к нему, появится интерес, вы начнёте изучать другие его книги, в которых он уже описывает буддизм. И тогда вы поймёте: «Ага, так вот где суть, вот в чём заключается смысл буддизма». У вас естественным образом появится интерес, который вы станете поддерживать и который будет вас подталкивать к дальнейшему изучению. То есть причины того, что люди не практикуют, коренятся главным образом в их незнании.

‒ Сегодня самый неподготовленный человек может попасть на тантрическое посвящение, и часто после этого в нём просыпается гордыня, ощущение «избранности». Создаётся ощущение, что массовые посвящения приносят больше вреда, чем пользы. Не значит ли это, что тантра вредна для мирян и нам стоит практиковать только сутру?

‒ Боюсь, что одними практиками сутры в наше время ограничиться трудно. Обратите внимание: большинство западных последователей приходят к буддизму не потому, что интересуются сутрой. Те, кто приходит из-за интереса к сутре ‒ это лишь небольшая часть. Что привлекает большинство людей? Возможность продления жизни, обретение богатства, какого-то успеха. Они стремятся за посвящением Белой Тары, Дзамбалы и другими. Их приход к буддизму уже связан с тантрой.

И это относится не только к вам, западным буддистам. Это верно и для нас, тибетцев. Обратите внимание, пока в течение девяти дней Его Святейшество давал учения по ламриму, много ли было людей из близлежащих поселений? А что будет завтра?

(на следующий день должно было состояться посвящение Авалокитешвары)

Распорядители нас уже сегодня предупреждают, чтобы мы убрали книги и освободили место, потому что придёт очень много людей. (Смеётся) Конечно, это только одна сторона вопроса, и я шучу. Другая сторона ‒ в течение всего того времени, что шли учения, немногие могут себе позволить оторваться от работы, от ежедневных забот…

Если исходить из всего этого, то приход к буддизму, когда люди сначала получают посвящения и только потом изучают соответствующие практики, далеко не всегда такой уж неправильный. Возможно, это полезно, когда люди, получая посвящение, обретают какие-то отпечатки вдохновляющие их на практику.

Но посмотрим на это под другим углом. Человек приходит только на посвящение, пропустив предварительные учения, и ему говорят: «Медитируй так-то и так-то, визуализируй это и то». Но у него нет необходимых условий и знаний, он не привычен к этому, он пытается концентрироваться, напрягается, его лицо сморщивается (Cмеётся). Он старается изо всех сил, устаёт, из-за этого становится гневливым, раздражительным, проявляются все остальные последствия.

Практикующий слышит: «Нужно сделать сто тысяч простираний, начитать сто тысяч стослоговых мантр и т. д.» (Знаете, в Дхармасале был случай, когда человек сошёл с ума в процессе начитывания мантры Ваджрасаттвы, даже не закончив.) И вот, поскольку предварительные условия не выполнены, не хочется практиковать, его охватывают лень и желание постоянно откладывать практику на потом.

Если же во время посвящения слушатель получает объяснения того, что такое буддийское воззрение, что такое буддийская практика, что такое буддийское поведение и, благодаря этому, у него складывается представление о любви и сострадании, то он становится более гармоничным, позитивным. Если, уже имея представление о бодхичитте, он переходит к визуализации какого-то божества, самопорождению, практике простираний и тому подобному, то тогда он не будет себя насиловать и напрягаться, потому что у него есть какое-то представление, он исходит из благих помыслов. Так получать посвящение было бы правильней.

Могу сказать по секрету (улыбается) тех, кто признается вам: «Я хочу неделю медитировать о причине и следствии, потом в течение недели − медитировать о сострадании, о бодхичитте»,‒ таких днём с огнём не сыщешь, они очень редки! Обычно задают вопрос: сколько раз нужно начитать мантру, сколько рук у этого божества, сколько голов у этого божества, какие у него предметы, как оно выглядит? О чём это говорит? О том, что мы не осознаём, в чём важность, в чём суть буддийских представлений.

‒ Какой вид благотворительности вы считаете наиболее действенным?

Ну, об этом недавно говорил Его Святейшество. О том, что воздвигать огромные статуи это хорошо, прекрасно, но статуя простоит максимум тысячу лет, и то вряд ли. Если мы помогаем страждущим одеждой, пищей и тому подобным, то это действительно настоящая, достойная помощь. А если мы ещё раздаём книги, буклеты, в которых написано, например, каким образом сохранять покой ума, с какими мыслями проводить свой день, что должно стоять за нашими мыслями, ‒ то будет ещё лучше. Нам крайне необходимы знания об отречении, бодхичитте, истинном воззрении, буддийских практиках. Вместо того чтобы строить большие статуи, ступы, храмы, лучше распространять знания и оказывать непосредственную помощь живым существам.

С Чадо Тулку Ринпоче беседовал Евгений Бульба.
Фотографии из открытых источников.