Восстание тибетского народа засвидетельствовало, что пришло время китайскому правительству отбросить свои амбиции и согласиться на встречу и диалог с далай-ламой. Ведь достойно выйти из ситуаций стороны могут, только проявив добрую волю. А силовое решение и агрессия со стороны Китая угрожают ему проигрышем. Очевидно, что нельзя закрывать глаза на убийства китайских колонистов в Тибете, но они лишь стали заложниками политики китайского правительства и своими жизнями расплатились за нежелание Пекина пойти на уступки коренному населению, которое поддается притеснениям со стороны центральной власти.

Даже если автоматически записать тибетцев и их духовного лидера далай-ламу в террористы, как это пытаются сделать в пекинских властных кабинетах, трудно объяснить мировому сообществу, в чем виноваты эти «террористы», высказывающие свое несогласие с аннексией Тибета и насильственной ассимиляцией тибетского народа. А утверждение китайской стороны, что Тибет как составляющую часть Китая надо рассматривать в свете исторического факта, не убедительно, поскольку вытекает не из доказанного явления.

Жители Тибета имеют право на свободную и независимую родину. Но сейчас значительная часть тибетцев вынуждена жить за пределами своих этнических территорий в изгнании: в Непале, Индии, США и Европейском Союзе. «По отношению к тибетскому народу, — подчеркнул далай-лама, — применяются дискриминационные меры постепенного влияния, приводящие к его маргинализации. Разрушение культурных ценностей и традиций вместе с массовым переселением китайцев в Тибет и чрезвычайно жестким подавлением нашей культуры и религии достигают масштабов геноцида культуры. Под постоянной угрозой именно выживание тибетцев как отдельной нации». До китайского вторжения этот народ был свободной нацией, и желание вернуть свою независимость и этническую однородность не может постоянно игнорироваться Пеки­ном. Одним из путей решения проблемы могло бы стать самоопределение жителей Тибета, контролируемое ООН. Альтерна­тивой этому могло бы быть автономное государство Тибет под китайским покровительством.

Противостояние в Тибете сви­детельствует, что политика Китая по отношению к этой территории зашла в тупик. Ведь, несмотря на все старания ассимилировать, растворить тибетцев в массе завезенных китайских колонистов, они до сих пор составляют 90% всего населения Тибета. По мнению тибетских аналитиков, сегодня Тибет переживает опаснейший момент за все свое трехтысячелетнее существование. Можно только вспомнить, сколько древних мирных туземных цивилизаций пали под давлением тех, кто искал новые земли и легкую добычу. Тибетцы отважились восстать именно потому, что понимают: ныне еще возможно прекратить разрушительные процессы ассимиляции и уничтожения тибетской самобытности.

Ведь не просто так китайские власти потратили недавно свыше трех миллиардов долларов на прямую железнодорожную связь меж­ду Тибетом и Китаем. Наведя легкие мосты, коммунистическое руководство стремится размыть берега идентичности тибетского народа и открыть доступ новым китайским поселенцам на террито­рию Тибета. Вместе с тем абсурдно пытаться вытеснить китайские влияния и колонизацию насильно. Кроме того, это противоречило бы тезису буддистов Тибета о ненасилии. В свою очередь тибетцы должны были прислушаться к призывам далай-ламы и активнее использовать дипломатию в надежде, что международное сообщество осудит силовые дейст­вия Китая и будет давить на него, чтобы он прекратил оккупацию Тибета.

Во время восстания тибетцы пережили короткий и дорогой для них миг свободы. Тибетские монахи хорошо понимали, на что шли. С самого начала в протестах участвовали те, кто отказался от связей с родней и посвятил свою жизнь делу освобождения родины. Они знают, что идут на смерть, и готовы к этому. Ведь все может случиться, как и во время больших восстаний в Тибете в 1959 и 1987 годах, когда многим суждено было умереть после пыток в засекреченных тюремных камерах.

Сегодняшняя китайская капиталистическая действительность настолько же неприемлема для тибетцев, как и минувшие насилие и репрессии со стороны государства. Сейчас Китай вкладывает в Тибет — в его железные дороги, шоссе, туристическую инфраструктуру и ненадежную административную элиту — чрезвычайно крупные государственные средства. Стеклянные башни высоких офисов сегодня превалируют над городскими горизонтами Тибета, которые еще 20 лет назад были священным ландшафтом для ежедневных молитв, буддийских храмов и размышлений.

На первый взгляд, китайцы несут прогресс. Сейчас Лхаса похожа на любой китайский город, возникший в результате экономического подъема. Но при этом тибетцев отстранили от участия в распределении материальных благ. Они только могут бессильно наблюдать за тем, как китайские иммигранты заполняют все рабочие места. И не могут даже устроиться неквалифицированными рабочими на строительные площадки. Финансовый бум переводит жителей Тибета в разряд этнического меньшинства, роль которого сводится к обязанности улыбаться в туристские камеры. Священный город Лхаса и все крупные монастыри, в которых начались протесты, были буквально «затоплены» массовым китайским туризмом, который блокирует возможность сосредоточиться на духовном паломничестве.

Впрочем, значительным успехом восстания в Тибете может стать не только концентрация на нем мирового внимания. Оно способно приковать взгляды к остальным китайским раздражающим темам — от внутренних социальных проблем, спирального раскручивания инфляции до мусульманских сепаратистов. Использование силы против повстанцев может только временно разрядить взрывоопасную ситуацию, но тлеющий огонь недовольства среди радикально настроенных жителей Тибета Китаю потушить не удается. Он готов будет вспыхнуть с новой силой в любое благоприятное для этого время. Насильнические методы ассимиляции этнических тибетцев, которых далай-лама определил как «культурный геноцид», не помешают стремлению тибетцев к культурной и духовной идентичности и сохранению своего языка. Репрессивные методы могут еще больше раздуть огонь сопротивления китайцам.

Китай в тибетской проблеме столкнулся, пожалуй, с наибольшим стратегическим вызовом за всю историю периода модернизации после Мао. В определенной степени даже большим, чем восстание 1987 года в Тибете и трагедия на площади Тяньаньминь. Дело не в том, что эти выступления носят более острый характер, а в том, что нынешний Китай уже совсем не тот, который был в 1987-м или 1989 годах. Сейчас он претендует на роль одной из ведущих, мощных экономик мира и страны, в которой в большей мере придерживаются демократических прав. Вызов делает еще более важным тот факт, что для всего мира эти стратегические ценности взаимосвязаны, и дальнейшее развитие экономики Китая, которое полностью зависит от внешнего мира, таким образом в значительной степени зависит от политического развития, демократии и уважения к правам личности и этническим, и территориальным образованиям.

Поэтому у Китая появляется шанс для ускоренного развития именно тех программ и стратегий, которые учитывают эти стратегические вызовы и отсутствие ответа на которые будет угрожать Китаю намного большими потрясениями, чем демократическое урегулирование вопроса с Тибе­том или Тайванем. Благопри­ят­ным для Китая и его власти является и тот фактор, что мировая общественность в целом не настроена против него агрессивно. Политические и деловые круги ведущих стран мира склоняются к сглаживанию этого вопроса и поддерживают стремление Пекина к воплощению схемы единого Китая и его территориальной целостности. Хотя вопросы, связанные с предоставлением культурной, территориальной, языковой и т.п. автономии для Тибета и других проблемных территорий, бесспорно, постоянно нарушают неформальные параллельные структуры международного сообщества.

Одним из возможных решений тибетской проблемы могло бы стать обращение к альтернативным вариантам. Поскольку, как считают тайваньские эксперты, не исключено, что, по примеру Канады и Великобритании, Тайвань может быть объединен с Китаем как доминион. А это объединение может развиться в подобие китайского Содружества наций, которое Пекину вполне по силам создать. Таким образом, китайское объединение и тайваньская независимость могли быть реализованы в одно и то же время. В китайское Содружество наций, кроме Тайваня, могли бы войти Тибет, Гонконг, Внутренняя Монголия и Макао. Хотя Пекин и не готов рассматривать идею Содружества наций сегодня, нельзя исключать, что он созреет до нее в недалеком будущем. Ведь Британская империя упала после 1945 года, а советская — после 1991-го. Но, возможно, для понимания этого Китаю понадобятся десятилетия.

Если же прогнозировать, будут ли попытки бойкота Олимпийских игр в Китае 2008 года, то можно сказать, что вряд ли главные политические и экономические силы мира поддержат такой бойкот. Вряд ли поддержат его и страны среднего калибра, к которым относится Украина. Это бессмысленно. Поскольку Китаю надо дать возможность решить свои проблемы самостоятельно, не в спешном порядке, а спокойно. В этом сложном случае нельзя поддаваться влиянию эмоций и решать все, не продумав как следует.

Ведь, как свидетельствует опыт бойкота Олимпийских игр 1980 года в Москве, всегда найдутся страны, которые этот бойкот проигнорируют. А отказ от приезда в Пекин спортивных делегаций государств, которые все же прибегнут к этой акции, только существенным образом снизит высокий уровень олимпийских соревнований. Хотя не исключено, что для подачи сигналов какие-то отдельные спортсмены или ассоциации спортсменов демонстративно воздержатся от участия в Играх. И это будет иметь скорее демонстративный характер и не сможет сказаться на качестве проведения Олимпийских игр и количестве их участников.

Как сообщил «Зеркалу недели» руководитель пресс-центра Национального олимпийского комитета Украины Иван Бондар­чук, «по этому вопросу позиция Украины соответствует заявлению президента МОК Жака Рогге. Которое, кстати, размещено на официальном сайте www.noc-ukr.org. Украина будет участвовать в Олимпийских играх в Пекине. Ведь, как заявил Жак Рогге, «Олимпийские игры — это сила добра, шанс для изменений...».

«Зеркало недели»
Виктор КАСПРУК