Россию и Китай мало заботят демократия и права человека. Их внешняя политика в стиле "без лишних вопросов" привлекательна для ряда самых отвратительных деспотов планеты

Ошибочно считать, что автократия не привлекательна в глазах соседей по международной арене. Благодаря значительному экономическому росту, наблюдающемуся в течение десятков лет, китайцы сегодня могут утверждать, что их модель экономического развития, сочетающая все более открытую экономику с закрытым политическим строем, может быть удачным вариантом развития для многих стран. Она определенно является образцом успешной автократии, рецептом достижения богатства и стабильности без уступок политической либерализации. Российская модель "суверенной демократии" пользуется популярностью среди автократов Центральной Азии. Некоторые европейцы беспокоятся, что Россия "превращается в идеологическую альтернативу ЕС, предлагающую иной подход к суверенитету, могуществу и всемирному порядку".

В 1980-1990-е годы авторитарная модель казалась рецептом поражения: диктатуры как правого, так и левого толка терпели поражение от натиска либерализма. Сегодня, благодаря успеху Китая и России, эта модель выглядит более надежной.

Возможно, Россия и Китай больше не занимаются активным экспортом идеологии, но они могут предложить (и предлагают) автократам убежище на случай враждебного отношения демократических стран. Когда в 1990-е годы отношения Ирана с Европой резко испортились после того, как иранские священнослужители издали фетву со смертным приговором Салману Рушди, влиятельный иранский лидер Акбар Хашеми Рафсанджани не преминул подчеркнуть, насколько проще поддерживать хорошие отношения со страной типа Китая.

Когда в 2005 году диктатор Узбекистана подвергся критике со стороны администрации Джорджа У. Буша за жестокий разгон митинга оппозиции, он в ответ вступил в Шанхайскую организацию сотрудничества и сблизился с Москвой.

Китай оказывает неограниченную помощь диктатурам в Африке и Азии, подрывая усилия "международного сообщества" по стимулированию реформ – на практике часто означающие смену существующего строя – в таких странах, как Бирма и Зимбабве.

Сколько бы американцы и европейцы ни ворчали, автократии не имеют привычки свергать других автократов по настоянию демократического мира. Китайская сторона, не так давно применившая силу для разгона студенческих демонстраций, вряд ли поможет Западу сместить бирманское правительство в наказание за те же самые действия. Не будет оно и выдвигать условия предоставления гуманитарной помощи африканским государствам, требуя проведения политических и административных реформ, которые сам Китай осуществлять не собирается. В условиях великого раскола между демократией и автократией автократы объединены общими интересами и общими взглядами на глобальный порядок.

Собственно, имеет место общемировое состязание. Министр иностранных дел России Сергей Лавров сказал, что впервые за много лет на рынке идей сложились условия для реальной конкуренции между различными системами ценностей и моделями развития. С российской точки зрения, тот факт, что Запад, как выражаются сами россияне, теряет свою монополию на процесс глобализации, – это хорошая новость.

Такие заявления – сюрприз для демократического мира, полагавшего, что подобные состязания закончились вместе с падением Берлинской войны. Демократии планеты не рассматривают свои собственные попытки поддержать демократию и принципы эпохи Просвещения за границей как аспект геополитического состязания, так как вместо "конкурирующих истин" видят лишь "общечеловеческие ценности". В результате они не всегда сознают, что пользуются своим богатством и мощью, чтобы принуждать других к переходу на их ценности и принципы. В своих собственных международных организациях и альянсах они требуют строгого соблюдения принципов либеральной демократии. Прежде чем раскрыть свои двери перед новыми членами и предоставить колоссальные преимущества в плане богатства и безопасности, вытекающие из членства, они требуют, чтобы государства, желающие вступить в ЕС или НАТО, перешли к открытой модели экономики и политического устройства. Когда в конце 2007 года президент Грузии объявил чрезвычайное положение, он тем самым нанес ущерб вступлению Грузии в НАТО и ЕС в обозримом будущем. В результате Грузия теперь занимает хрупкое положение в неком промежуточном пространстве между российской автократией и европейским либерализмом. В итоге, если демократии повернутся к Грузии спиной, ей поневоле, в отсутствие другого выбора, придется пойти на уступки Москве.

Это состязание нельзя всецело уподоблять холодной войне в уменьшенном масштабе. Это скорее ситуация XIX века в уменьшенном масштабе. В XIX веке абсолютистские правители России и Австрии поддерживали своих коллег-автократов в постреволюционной Франции и применяли силу для подавления либеральных восстаний в Германии, Польше, Италии и Испании. Великобритания Пальмерстона пользовалась своей мощью для помощи либералам на континенте; США приветствовали либеральные революции в Венгрии и Германии и выражали свое возмущение тем, что российские войска подавили либеральные силы в Польше. Сегодня Украина уже побывала полем битвы между силами, поддерживаемыми Западом, и силами, поддерживаемыми Россией, и легко может вновь сделаться таким полем битвы в будущем. Та же судьба может постигнуть и Грузию.

Возможно, до войны не дойдет, но общемировая конкуренция между либеральными и автократическими правительствами станет одной из главных черт мира в XXI веке. Крупные державы все чаще принимают ту или другую сторону и самоотождествляются с тем или иным лагерем. Индия, в период холодной войны занимавшая гордо-нейтральные или даже просоветские позиции, начала считать себя частью демократического Запада. Япония в последние годы тоже всеми силами старается позиционировать себя как демократическая великая держава.

В международных делах не существует идеальной симметрии. Две существующие параллельно реалии нынешней эпохи – соперничество великих держав и поединок демократии с автократией – не всегда будут влечь за собой одинаковую расстановку сил. Демократическая Индия, состязаясь в геополитическом плане с авторитарным Китаем, поддерживает бирманскую диктатуру, чтобы лишить Пекин стратегического преимущества. Индийские дипломаты обожают стравливать между собой другие великие державы, сближаясь то с Россией, то с Китаем.

Демократические Греция и Кипр находятся в тесных отношениях с Россией отчасти из культурной солидарности со своими православными родичами, но в основном на базе экономических интересов. Соединенные Штаты уже долгое время вступают в союзы с арабскими диктатурами, руководствуясь стратегическими и экономическими соображениями, а также с чередой военных, правящих в Пакистане. Как и во время холодной войны стратегические и экономические соображения, а также близость культур, порой идут вразрез с идеологией.

Но в современном мире геополитические альянсы государства надежнее всего можно предсказать на основе формы управления, а не "типа цивилизации" или географического положения. Сегодня демократии Азии объединяются с демократиями Европы против автократий Азии. На взгляд китайских наблюдателей, существует "V-образный пояс" проамериканских демократических государств, "простирающийся от Северо-Восточной до Центральной Азии". Когда ВМС Индии, США, Японии, Австралии и Сингапура в прошлом году проводили учения в Бенгальском заливе, китайские и другие наблюдатели назвали эту группу государств "осью демократии". Премьер-министр Японии говорил о "азиатской дуге свободы и процветания", тянущейся от Японии и Индонезии до Индии.

Российские официальные лица уверяют, что "встревожены" тем, что НАТО и ОБСЕ "воспроизводят политику блоков", похожую на курс времен холодной войны. Но сами россияне называют Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) "антинатовским" альянсом и "Варшавским договором-2". На прошлогоднем саммите ШОС собрались пять автократий – Китай, Россия, Узбекистан, Казахстан и Таджикистан – а также Иран.

Раскол между США и их европейскими союзниками, ярко наметившийся после вторжения в Ирак, отходит на задний план перед этим более фундаментальным геополитическим размежеванием и в особенности ростом трений между демократическим трансатлантическим альянсом и авторитарной Россией. Позиция Европы по отношению к России становится более жесткой. Но такова же позиция Европы по отношению к Китаю: по данным соцопросов, в Великобритании, Германии, Франции и Испании имидж Китая в последние годы сильно испортился. В 2007 году только 34% немцев положительно относились к Пекину, что, возможно, объясняет, почему канцлер Ангела Меркель позволила себе в прошлом году вызвать раздражение Китая, встретившись с Далай-ламой.

Это не означает, что американцы и европейцы придут к единому взгляду на то, как следует общаться с Москвой или Пекином. Китай не дает поводов Европе для повседневных стратегических тревог, а следовательно, европейцы более склонны спокойно взирать на усиление Китая, чем американцы, индийцы или японцы. В отношении России европейцы, возможно, предпочтут проводить Ostpolitik в духе задабривания, как и в период холодной войны, чем более воинственный курс в американском стиле. Тем не менее, в Европе наблюдаются тенденции к усилению демократической солидарности.

Вопрос в том, долго ли Ближний Восток останется исключением из этой закономерности? Возможно, что со временем автократии Египта и Саудовской Аравии найдут для себя полезным сближение с такими же автократами из Москвы и Пекина. Возможно также, что демократизированные Ливан, Ирак и Марокко образуют новый блок проамериканских демократий в регионе наряду с более умеренными, склонными к демократизации автократиями Кувейта, Иордании и Бахрейна.

Глобальный раскол между клубом автократов и осью демократии имеет глубокие последствия для архитектуры международных отношений. Можно ли до сих пор употреблять термин "международное сообщество"? Это слово предполагает единодушие в отношении международных норм поведения, международной этики и даже международной совести. Сегодня у крупнейших держав мира нет такого взаимопонимания. В том, что касается важных стратегических вопросов – например, необходимости вмешательств, наложения санкций или попыток изолировать некие государства дипломатическими методами – больше не существует международного сообщества, которое можно было бы мобилизовывать или возглавлять.

Отрывок из книги Роберта Кагана "Возвращение истории и конец мечтаний". Опубликовано с разрешения издательства Alfred A. Knopf, подразделения Random House, Inc.

National Post
Перевод: Inopressa