Интервью премьер-министра Тибетской центральной администрации Лобсанга Сенге индийскому телеканалу NDTV. 22 мая 2011



- Соня Сингх. Добрый вечер! Добро пожаловать на передачу "Ваш звонок", единственную программу на индийском телевидении, где вы можете задать свой вопрос человеку недели в прямом эфире. Сегодня у нас в гостях человек, перед которым поставлены большие задачи в связи с недавним отказом Далай-ламы от политических полномочий. Лобсанг Сангай, новый калон-трипа ( премьер-министр тибетского правительства в изгнании). Спасибо, что вы пришли сегодня в студию. Давайте сперва познакомим зрителей с некоторыми фактами вашей биографии:

Лобсанг Сенге. 42 года. Первый избранный калон-трипа или премьер-министр тибетской администрации в Индии.

Его отец, монах, участвовал в партизанском движении против Китая, а затем бежал в Индию.

Родился в деревне неподалеку от Даржилинга. Чтобы оплатить его образование, семья продала корову.

Вспоминает, что в молодости занимался при свете уличного фонаря, исполненный решимости стать юристом и служить Тибету.

Первый дипломированный юрист тибетском сообществе в эмиграции.

Никогда не был в Тибете. Считает Индию своей второй родиной.

Призывает Индию сделать тибетский вопрос основным политическим вопросом в отношениях с Китаем.

- Соня Сингх. Господин Сангай, спасибо за то, что пришли сегодня к нам. Это большая ответственность сменить Далай-ламу в роли политического лидера тибетского народа. Вы недавно были в Дхарамсале уже после вашего избрания калон трипой. Чего люди ожидают от вас? Ведь известно, что в тибетском сообществе, особенно среди молодежи, многие хотят независимости Тибета. Расскажите, какие вопросы они вам задавали?

- Лобсанг Сенге. В прошлом году я много путешествовал, в основном по Индии, и лично встретился примерно с тридцатью тысячами тибетцев. Мы много говорили, спорили, мы делились друг с другом своими идеями. Все они практически единодушно считают, что я должен, во-первых, хорошо служить Его Святейшеству Далай-ламе. Во-вторых, я должен делать все возможное, чтобы вернуть свободу Тибету, восстановить человеческое достоинство и национальное самосознание тибетского народа. Это два основных требования. Одновременно, я согласен, молодое поколение тибетцев действительно хочет независимости. Тибетский молодежный конгресс и другие организации заявляют об этом официально. Как вы знаете, я и сам был членом Тибетского молодежного конгресса. Но я выступаю за политику срединного пути, которая означает, что мы добиваемся подлинной автономии в составе Китая и в рамках китайской конституции. Это официальная политика тибетского правительства, тибетской администрации в эмиграции. И, будучи избранным главой тибетской администрации, я должен придерживаться этой линии. Именно этим я и намерен заниматься.

- Соня Сингх. Известно, что в молодости вы вместе с другими активистами участвовали в уличных демонстрациях. Ваш отец, бывший монах, и вся ваша семья активно участвовали в борьбе Тибета за независимость. Изменились ли ваши взгляды с тех пор? Ведь известно, что когда несколько лет назад Далай-лама отказался от требований независимости, многие восприняли это как предательство.

- Лобсанг Сенге. Вы правы. Мой отец был борцом за независимость. Он действительно был партизаном и воевал против китайцев. Одна из его сестер не выдержала еженедельного унижения, через которое пришлось пройти тибетцам во время так называемой культурной революции. В отчаянии, потеряв надежду, она совершила самоубийство. В то время она была беременна, после нее остался ребенок трех-четырех лет отроду. Так что моя семья внесла свой вклад в борьбу за свободу, как и многие другие тибетцы. Да, я участвовал в маршах, проходивших по улицам Дели, и в демонстрациях у китайского посольства. Мне довелось познакомиться и с полицейским участком Дели. Но мне очень нравится высказывание Черчилля, который говорил: «В молодости, если вы не либерал – значит, у вас нет сердца. В старости, если вы не консерватор, у вас нет головы». Думаю, я сейчас где-то посередине.

- Соня Сингх. Ну вы-то не старик, вам сорок с небольшим, вы еще молоды!

- Лобсанг Сенге. Я сейчас как раз посередине – у меня есть и сердце и голова... Так что я поддерживаю политику Его Святейшества Далай-ламы, политику Срединного пути, которая является и официальной политикой тибетского правительства в эмиграции. Конечно, я могу сказать, что мои взгляды претерпели изменения за эти годы.

- Соня Сингх. А сейчас я предлагаю переключиться на Дхарамсалу, где уже собрались люди, которые хотели бы задать вопросы своему премьер-министру.

Вопрос: Китай заявляет, что не намерен сотрудничать с вами, но желает говорить с Его Святейшеством Далай-ламой лично. Что вы можете сказать по этому поводу, и как вы намерены действовать?

- Лобсанг Сенге. Я еще не вступил официально в должность. Но сторонники жесткой политики в Китае уже начали делать заявления, они уже навешивают на меня всяческие ярлыки. И это очень печально. Это не способствует созданию располагающей обстановки для мирного диалога по тибетскому вопросу. Все эти заявления исходят из одного конкретного департамента, который называется "Объединенный фронт". Это департамент министерского уровня, который ведает делами Тибета. К сожалению, чиновники этого департамента ведут себя как настоящие феодалы, они относятся к Тибету, как к своей вотчине. Они полагают, что поскольку их родители и другие родственники когда-то работали в Тибете, то теперь Тибет принадлежит им по праву наследования. Они действуют в Тибете так, будто это их частная собственность. Это действительно печально.

- Соня Сингх. В Гарвардской школе права вы выступили организатором конференций, в которых тибетские и китайские ученые, возможно, впервые участвовали совместно. Собираетесь ли вы как-то использовать этот опыт теперь, когда Китай так открыто отказывается признавать вас?

- Лобсанг Сенге. Вы совершенно правы. Я шестнадцать лет старался наладить отношения с китайскими студентами и учеными в Гарварде. Встречался с сотнями и даже тысячами людей. Я организовал семь крупных конференций, две их которых с участием Его Святейшества Далай-ламы и китайских ученых. В 2005 году я побывал в Китае и встречался там с учеными. Конечно, больше всего я хотел поехать в Тибет. Но, к сожалению, тот же самый департамент, о котором я уже говорил, заявил, что я не могу поехать в Лхасу, так как у них нет достаточного количества людей, чтобы меня там принять. Я им сказал: «У вас в Китае один и три миллиарда людей и нет никого, чтобы меня встретить?». Как бы то ни было именно на таком основании мне отказали в поездке в Тибет. Это, кстати, очень наглядно демонстрирует, какими методами действуют приверженцы радикальной линии. Я был в Пекине, откуда до Лхасы всего три часа пути. Но они отказали мне в разрешении на поездку. Тем не менее, я верю в разумный диалог, верю в мирное решение тибетского вопроса и в мирный процесс. И я буду придерживаться именно такого подхода.

- Соня Сингх. У нас есть вопрос от Тениза Цунду, тибетского писателя и активиста. Он сейчас как раз на линии. Пожалуйста, задавайте ваш вопрос!

Тензин Цунду: Здравствуйте, для начала я хотел бы поздравить вас, господин Сангай, с победой на выборах калон-трипы. Тибетская молодежь возлагает на вас большие надежды. Мой вопрос, скорее, касается Индии. Вы родились и выросли в Индии. Вы учились в университете Дели, а затем продолжили образование в США. А теперь Вы вернулись и заняли этот важный пост. Какие меры вы предпринимаете, что вы планируете сделать, чтобы народ Индии больше участвовал в решении тибетского вопроса?

- Соня Сингх. Господин Сангай, дело в том, что люди в Индии, конечно, широко поддерживают кампанию за освобождение Тибета. Но в дипломатическом смысле индийское правительство придерживается очень осторожной позиции в отношении Тибетского автономного района в составе Китая. На самом деле тибетский вопрос выходит на первый план только во время визитов китайских руководителей. Мы все видели ужасный акт самосожжения перед китайским посольством. Или во время визита китайского премьера человек с тибетским флагом забрался на крышу гостиницы. Каких шагов вы ждете от индийского правительства? Вас устраивает официальная позиция Индии, стремление угодить «и нашим, и вашим», как сказали бы активисты вроде Цунду?

- Лобсанг Сенге. Этот вопрос был об Индии и индийском народе. Я питался индийской едой, я пил индийскую воду. Моя любимая еда это масала-доса и бирьяни. А когда Индия выигрывает кубок мира, это лучший праздник. После победы на выборах мне позвонили, написали по электронной почте и в Фэйсбуке все мои однокурсники из университета в Дели, из кампуса в Гарварде. Кто-то позвонил мне даже из Москвы! Такова Индия, индийские люди. Они переживают за нас, они поддерживают нас. Это такое отношение, которое невозможно описать словами. Я всегда повторяю: мой второй дом - это Индия. На меня всегда накатывают эмоции, когда я об этом говорю. Но это действительно так... Я довольно много ездил по Индии, встречался со многими индийцами. В прошлом декабре, или в августе, я был в Бангалоре, в одном колледже, и ко мне подошел индийский студент и приветствовал меня словами в поддержку Тибета. Таких случаев у меня очень много!

- Соня Сингх. Политики и дипломаты ведут себя куда осторожнее.

- Лобсанг Сенге. Я просто хочу сказать: то, что Индия сделала для тибетского народа неоценимо. Мы действительно очень благодарны, безмерно благодарны. Все, что я могу сделать - это обращаться с призывом к индийскому правительству и политикам: «Пожалуйста, пусть тибетский вопрос станет центральной темой в отношениях между Индией и Китаем». Это моя просьба. Индийский народ столько для нас сделал. Мы не можем ничего требовать, мы можем только просить.

- Соня Сингх. А теперь я хотела бы обратиться к специалисту по индо-китайским отношениям, господину Раджамохану, который присоединится к нашей дискуссии. Господин Раджамохан, вы слушали наш разговор о том, чего тибетцы ожидают от Индии. Господин Сангай только что сказал, что Тибет должен стать ключевым вопросом между Индией и Китаем. По-вашему, возможно ли это при сегодняшних довольно хрупких отношениях между Индией и Китаем?

Д-р Раджамохан (обозреватель "Индийского Экспресса"): Вопрос, который вы подняли, на мой взгляд, надо рассматривать гораздо шире. Одна из трудностей, с которыми тибетскому движению придется столкнуться – это рост политического влияния Китая в мире. За последние двадцать с лишним лет тибетское движение пользовалось значительной международной поддержкой. Но Китай развивается, становится сильнее и баланс сил сместился в пользу Китая как на региональном, так и на мировом уровне. У Китая все больше возможностей влиять на другие государства, с целью заставить их сократить отношения с тибетским движением. Поэтому я полагаю, что в настоящий момент вопрос надо ставить таким образом: что может предпринять тибетское движение в условиях, когда китайская власть все больше старается задавить его как в международном масштабе, так и в Индии? Думаю, это тот вопрос, на который предстоит ответить новому премьер-министру, какую политику избрать, чтобы противостоять растущему влиянию Китая на международной арене?

- Лобсанг Сенге. Господин Раджамохан уважаемый эксперт и с его точкой зрения считаются, я тоже уважаю его мнение. Но я хотел бы сказать, что любое движение можно рассматривать с разных точек зрения. Можно представить его в виде прогрессии, тогда у Китая движение идет вверх, а у Тибета вниз. Но, с другой стороны, мы, как часть тибетского движения, черпаем вдохновение в примерах великих лидеров ненасильственного сопротивления, таких как Махатма Ганди и Мартин Лютер Кинг, Нельсон Мандела. Я уверен, они тоже проходили через похожие этапы.

- Соня Сингх. И даже революции!

- Лобсанг Сенге. И перед ними стояли такие же вопросы. Британская империя такая сильная, солнце над ней не заходит. Ганди-джи, в своих нищенских одеждах и с посохом в руке, что вы можете противопоставить Британской империи? Это выглядело невероятно, и тем не менее невозможное стало возможным. Я уверен, подобный вопрос стоял перед Нельсоном Манделой, который должен был провести всю оставшуюся жизнь в тюрьме и девять лет из них на острове Роббен Айленд в одиночной камере. Но в итоге он вышел на свободу, и в Южной Африке была восстановлена демократия. То же самое с Мартином Лютером Кингом. Вспомните его высказывание: «Дуга истории огромна, но всегда склоняется к справедливости». Я верю в то, что справедливость будет восстановлена в Тибете, потому что есть столько показательных примеров, один из которых «жасминовая революция». Кто бы мог подумать четыре месяца назад, что Хосни Мубарак перестанет быть президентом Египта, а Бен Али - президентом Туниса. Но ведь это произошло. То, что сейчас кажется невозможным, выглядит неизбежным после того, как это случается. Поэтому справедливость и история на нашей стороне. С таким настроением и верой мы будем двигаться дальше. Да, бывают взлеты и падения. Сейчас может казаться, что наступила черная полоса, но это в порядке вещей. В таких случаях нужно собраться и двигаться вперед, и наш день придет. Я в это верю.

- Соня Сингх. Замечательный оптимизм! Вопрос о стратегических интересах Индии. Не кажется ли вам, что Индия, возможно, проявляет некоторую близорукость, не признавая, насколько стратегически важен для нее тибетский вопрос? Я имею в виду притязания Китая на Аруначал Прадеш, который некоторые в Китае объявляют частью южного Тибета. Не думаете ли вы, что индийским дипломатам следовало бы занять более настойчивую позицию?

- Лобсанг Сенге. Снова повторю: Индия уже столько сделала для Тибета, что мы, тибетцы, просто не имеем права чего-либо требовать, даже просить. Мы можем только выражать пожелания. Да, в 1914 Британская Индия и Тибет заключили между собой договор. В тот момент этот договор подписали тибетское правительство и Британская Индия. Этим договором граница между Индией и Тибетом устанавливалась по линии Мак-Магона. Мы признаём этот договор. А по нему Аруначал Прадеш является частью Индии. Однако в настоящее время Китай агрессивно преследует свои интересы, которые простираются вдоль сухопутной границы, начиная от Пакистана до Непала, Бангладеш и дальше - от морского порта в Бирме до Шри-Ланки, и снова до Пакистана. Их также интересуют многочисленные аэропорты Тибета и железная дорога, которая проходит до Нату-Ла, и могла бы продолжаться дальше до Непала и вплоть до самой границы с Бирмой и Бангладеш. Таким образом Индия оказывается как бы в окружении китайских интересов. Я лишь хочу напомнить об этом, привлечь к этим фактам внимание индийских политических лидеров, а дальше они сами должны решать, что им делать.

- Соня Сингх. Сейчас мы ненадолго прервемся и потом снова вернемся в студию, у нас еще есть для вас вопросы.[пауза] Добро пожаловать снова на передачу "Ваш звонок", и у нас в программе - специально приглашенный гость недели, господин Лобсанг Сангай, новый премьер-министр тибетского правительства в эмиграции. Мы говорили о том, что для многих тибетцев Индия стала вторым домом. Давайте теперь ответим на вопросы телезрителей из Калькутты.

Вопрос: Здравствуйте! Примите наши поздравления! Сейчас накопилось столько проблем вокруг Тибета, затрагивающих и Китай, и Индию. Как вы собираетесь решать эти вопросы мирным путем? А также, как вы считаете, может ли сыграть какую-то роль в решении этих проблем то, что в Китае много людей исповедует буддизм?

- Лобсанг Сенге. На сегодняшний день по официальным данным в Китае около двухсот миллионов человек исповедуют буддизм. Я думаю, это самая многочисленная религиозная группа в Китае. Так что в Китае есть люди, которые разбираются в буддизме. И многие из них, кстати, приезжают в Дхарамсалу, как и люди со всего мира, чтобы получить учения Его Святейшества Далай-ламы. Приезжают сотни и тысячи китайцев. Так что в Китае есть группа людей, которые хорошо осведомлены, вероятно, сопереживают тибетцам и могли бы поддержать их в решении тибетского вопроса. Буддизм также очень важен, как фактор национального самосознания. Тибетское национальное самосознание основано на буддийских ценностях, которым уже более двух с половиной тысяч лет. Поэтому мы уверены если есть такое соперничество, а оно есть, между коммунизмом и буддизмом, то в конечном итоге буддизм восторжествует. Буддизм одерживал верх в самых разных ситуациях на протяжении двух с половиной тысяч лет. Так будет и на этот раз.

- Соня Сингх. У нас на линии еще один человек, который хотел бы задать вопрос. Это известный актер Кабир Беди, чья мать была искренней буддисткой. Итак, Кабир Беди, прошу - задавайте ваш вопрос господину Лобсангу Сангаю.

- Кабир Беди. Таши деле, Сангай-ла! Лично меня связывает с тибетцами очень многое. Я бесконечно люблю и уважаю Его Святейшество Далай-ламу, которого я неоднократно встречал в Дхарамсале. Но в первую очередь своей связи с Тибетом я обязан моей матери, которая вначале помогала тибетцам в самом первом лагере для тибетских беженцев на территории Индии. А затем она приняла монашеские обеты, которые ей даровал Его Святейшество Шестнадцатый Кармапа в своем монастыре Румтек. Нынешний Кармапа, семнадцатый, который бежал из Тибета в Индию в 2001 году, сейчас живет в Дхарамсале, как гость Далай-ламы. Министерство внутренних дел по разным причинам не позволяет ему вернуться в историческую резиденцию кармап в монастыре Румтек в Сиккиме. Я хотел бы узнать, собираетесь ли вы как-то решать этот вопрос во время своего пребывания на посту премьер-министра, потому что в настоящий момент получается, что Кармапа бездомный в стране беженцев?

- Лобсанг Сенге. По тому, как говорит Кабир Беди, можно легко определить, что он очень много общался с тибетцами. Он приветствовал меня тибетским благопожеланием «таши деле», и назвал меня Сангай-ла. И конечно, я знаю, что его мать была буддисткой. Что касается Гьялва Кармапы Ринпоче, к сожалению вокруг него в последнее время поднялась шумиха в прессе, какие-то истории, сенсационные разоблачения, обвинения в том, что он китайский шпион – причем все эти обвинения абсолютно голословные. Мы, тибетцы, знаем, что он не китайский шпион. Его Святейшество ясно высказался на этот счет, и наш спикер, а также другие официальные лица. А что касается финансовых нарушений, то здесь нужно все тщательно проверить. Мы законопослушные жители Индии, поэтому мы полностью полагаемся в этом деле на индийские правоохранительные органы. И, надеюсь, что со временем все разъяснится. С нашей стороны мы, конечно, хотели бы, чтобы Кармапа Ринпоче пользовался свободой перемещения, чтобы он мог ездить туда, куда пожелает и встречаться со своими последователями и учениками, которых огромное множество по всему миру.

- Соня Сингх. В истории с Семнадцатым Кармапой есть много вопросов, в частности, его побег из Китая в Индию – многие не понимают, как ему удалось ускользнуть от китайцев. К тому же некоторое время назад китайское руководство заявило, что они сами будут назначать следующего Далай-ламу, на что Далай-лама заявил, что своего преемника выберет сам. Как тибетское движение собирается решать этот вопрос? Представьте на минуту, что Китай действительно назначит своего Далай-ламу.

- Лобсанг Сенге. Что касается побега Кармапы Ринпоче в Индию, в этом нет ничего необычного. Сотни, даже тысячи тибетцев покидают Тибет и бегут в Индию. Я только что посещал тибетский центр для беженцев, там было около сорока человек в возрасте от пяти до сорока, пятидесяти лет. Они пересекли Гималаи и оказались сначала в Непале, а затем пришли в Индию. Этот путь проделывают многие тибетцы ежегодно. Поэтому в том, что сделал Кармапа Ринпоче, для нас нет ничего необычного. Что же до Китая, то он не имеет никакого права вмешиваться в вопросы, касающиеся Далай-ламы. Во-первых, они заявляют, что они коммунисты, а для коммунистов религия это яд. Вы только подумайте: коммунистическая партия пытается назначить религиозного деятеля! В этом есть доля иронии, если не сказать, что это просто нелепо. Так что они не могут иметь никакого отношения к таким вопросам. И они это прекрасно понимают. Они "назначили" мальчика на место Панчен-ламы, который проводит больше времени в Пекине, нежели в Тибете. Почему? Потому что тибетский народ не верит ему. Настоящий Панчен-лама, надо сказать, был избран комитетом, который создало китайское правительство. Они сузили список кандидатов до одного, которого одобрил и Далай-лама. Этот мальчик, Гендун Чокьи Ньима, настоящий Панчен-лама, исчез вместе со всей семьей, и мы теперь не знаем, где он и вся его семья находятся. Это большая трагедия! Но этот опыт должен показать китайскому правительству, что не следует им вмешиваться в поиски следующего Далай-ламы, потому что религия - это вопрос веры, это дело сердца. Мы верим и преданы всем сердцем только Далай-ламе. А он очень ясно заявил, что если тибетский вопрос не разрешится, то он переродится за пределами Китая. И следующий Далай-лама будет жить не в Тибете.

- Соня Сингх. Отвлечемся от политики. Благодаря Далай-ламе буддизм, можно сказать, стал религией мировых знаменитостей. Людям нравится, что Далай-лама привез в Дхарамсалу Ричарда Гира. А каковы ваши планы?

- Лобсанг Сенге. Я надеюсь привлечь в Дхарамсалу влиятельных людей, интеллектуалов, людей, обладающих определенным положением в обществе, и постараюсь создать длительные дружественные конструктивные отношения. Нужно понимать, что Тибет - это трагедия, интерес к Тибету это не модное течение, которое меняется от сезона к сезону. Эта трагедия длится уже пятьдесят лет. Об этом необходимо напоминать и этим нужно заниматься. Как говорил Мартин Лютер Кинг: " Несправедливость где бы то ни было — угроза справедливости повсюду".

- Соня Сингх. Что бы Вы ответили тем, кто критикует «буддизм знаменитостей»?

- Лобсанг Сенге. С одной стороны, если кто-то из знаменитостей, придя в буддизм, надеется на немедленную нирвану, то они заблуждаются. Но Ричард Гир - исключение. Он практикует буддизм с начала восьмидесятых. И, знаете, я встречался и разговаривал с ним. Он достаточно неплохо разбирается в буддизме. Он действительно знаменитость, но к тому же еще и серьезный буддийский практик. Таких людей мы ценим. Но это не значит, что мы рады только знаменитостям. Просто знаменитости привлекают внимание прессы, поэтому об их визитах больше знают. И Ричард Гир ассоциируется с Тибетом. Но в то же время есть сотни, миллионы людей, которых не показывают по телевизору и которые не меньше поддерживают, и помогают Тибету. Мы в равной мере благодарны всем, начиная от Ричарда Гира и до миллионов людей, особенно в Индии, включая и вас, Соня.

- Соня Сингх. Многие не знают, что вы родились в небольшой деревне недалеко от Дарджилинга, и как трудно далось вам образование. Расскажите нам об этом раннем периоде жизни в Индии и о том, как вы попали в Гарвардскую школу права? Ведь вы - первый тибетец, который закончил Гарвард!

- Лобсанг Сенге. Да, я вырос в очень маленькой деревне, расположенной между Калимпонгом и Дарджилингом, которая называется Ламахата. Но это настолько незначительное поселение, что даже тибетцы, живущие в тех краях, не все знают, как оно называется. Если им сказать, что это там, где продают редис и морковь, то они скажут, а так вот где это. Редис и морковь известны больше, чем название нашего поселения. У моих родителей было две или три коровы, один акр земли, около дюжины куриц. Я помню, одну из коров они продали за пятьсот рупий, которые они положили на алтарь и потом несколько дней напоминали мне, что эти деньги будут потрачены на мое образование. Потом меня послали в Тибетскую школу для беженцев, а затем в школу Дарджилинга. Так началось мое обучение. В школе для беженцев на ужин мы каждый день ели чечевичный суп с рисом, дал бхаат, это все, что мы ели.

- Соня Сингх. Это очень распространенный суп в Индии.

- Лобсанг Сенге. Да, но нас кормили одним лишь этим супом и больше ничего. Десять лет на ужин одно и то же. В том супе также попадались и камни. Вот так я и рос. Мне приходилось готовиться к занятиям на улице, даже зимой, под уличным фонарем, потому что на ночь выключали свет. Так что мне пришлось нелегко. Это было начало. Затем я поступил в колледж, потом в Делийский университет на юридический факультет, закончил его и поступил в Гарвардскую школу права, где сначала защитил магистерскую диссертацию по праву, а затем и докторскую.

- Соня Сингх. Премьер-министр Индии тоже учился при свете уличных фонарей. Так что у нас уже два премьер-министра, которые начинали одинаково и смотрите, чего они достигли. А у меня на линии ваша жена, мы позвонили ей в Соединенные Штаты. Я думаю, ей тоже пришлось нелегко, и у меня вопрос к ней: “Как изменилась ваша жизнь после того, как ваш муж стал премьер-министром?”.

- Кесанг Янгдон Шакчанг (жена Лобсанга Сангая). Конечно это трудно. Наша жизнь изменилась. Очень сильно. У нас четырехлетняя дочь, и она очень переживает разлуку с отцом. Он теперь будет жить в Дхарамсале, а мы останемся в США. Но все как-то образуется.

- Лобсанг Сенге. Без ее поддержки и без ее самопожертвования я думаю, я не смог бы победить на выборах. Весь прошлый год я практически не появлялся дома. В будущем мы постараемся найти какой-то выход. Надеюсь, что через год или два наша семья снова воссоединится. Но все же еще несколько месяцев, может даже год или больше, мне придется много работать. Я помню, как-то раз, в самый разгар избирательной кампании, я позвонил дочери. Я в тот день был в подавленном состоянии и подумал, может быть надо позвонить ей, чтобы подзарядиться положительными эмоциями. Но первое, что сказала моя дочь, было: "Папа, возвращайся домой поскорее!" Я этого совсем не ожидал и еще больше расстроился. И даже подумал, лучше бы мне не звонить. Но она все равно меня очень любит и каждый раз, когда я ей звоню, она говорит, как выросла ее любовь. Она говорит мне: «Папочка, я так тебя люблую. Моя любовь высотой до неба, до луны, до солнца!». Однако же, когда я вернулся домой, она все равно держалась около матери. Я ей сказал, ну как же, ты ведь говорила со мной по телефону, а теперь я здесь, но она все равно убежала от меня и побежала к маме. Но это говорит о том, что моя жена очень хорошо о ней заботится. И потому я спокоен, что у нас все будет хорошо.

- Соня Сингх. Ну, конечно же, все наладится! Вы – надежда многих людей, и примите мои поздравления! Я желаю вам успехов и всего наилучшего. Спасибо за то, что были сегодня с нами!

- Лобсанг Сенге. Спасибо Вам, Соня Сингх-джи! И я хотел бы поблагодарить вас также от всего тибетского народа.


Перевод: Дмитрий Петренко
Озвучивание: Наталья Иноземцева и Максим Брежестовский