Сегодня день, когда тибетцы и их сторонники по всему миру объединяются в молитве о тех, чьи драгоценные человеческие жизни унесла волна недавних репрессий в Тибете и кто в борьбе за свободу своей страны пожертвовал собой, совершив отчаянный акт самосожжения. Тема самосожжений, неожиданная и неоднозначная, разделила сторонних наблюдателей на два диаметрально противоположных лагеря. Одни называют тибетцев, предавших свое тело огню, героями, бодхисатвами, или мучениками в традициях православия. Другие – задаются вопросом, как такой шаг вообще соотносится с буддийским учением о ненасилии и, тем более, с обетами и образом жизни монаха.

Воздерживаясь даже от мысленной полемики и с первыми, и со вторыми, я не могу удержаться – стоит появиться в прессе новому сообщению о новой жертве, – от мыслей о своих друзьях среди тибетских монахов, с которыми по воли судьбы меня свели жизненные пути. Молодые, двадцатилетние ребята, зубрящие тексты под фонарем в монастырском дворе; чья голова, как компьютер, наполнена цитатами из буддийских классических текстов, которые я только пытаюсь изучать; веселые, жизнерадостные, мечтающие поиграть в футбол и остаться незамеченными; готовые подхватить песню, которую вдруг затянул их товарищ, просто потому что выдался хороший, солнечный день; готовые даже пуститься в пляс и исполнить какую-нибудь зажигательную тибетскую «лезгинку», если, конечно, ты дашь клятвенное обещание, что не будешь снимать… Мысль о том, что такие же парни, однажды утром, проснувшись, выходят на улицу, чтобы, собрав все свое мужество, громко крикнуть здравицу Далай-ламе, признаться в любви своей родной земле и предать свое тело огню, немыслима, недопустима и невозможна.

Как-то однажды, когда самосожжения следовали одно за другим, как бусины на четках, у нас состоялся разговор с Тэло Тулку Ринпоче. Я не переставала задавать одни и те же вопросы … Зачем они это делают? … Как их остановить? … Неужели нельзя найти какой-то другой способ борьбы за свободу, пусть медленный, но сохраняющий жизнь?... Почему духовные лидеры не придумают что-то, чтобы положить этому конец? ...

Ринпоче посмотрел на меня и сказал только одну фразу: «Возможно, мы просто не знаем, что происходит в Тибете».

Чем дальше идет время, тем больше я думаю об этом его ответе. Мы не знаем, что происходит в Тибете. Мы не знаем, каково это ‒ проводить молитвенный фестиваль под взглядами солдат, которые только и ждут твоего неверного шага, резкого движения, не к месту сказанного слова. Мы не знаем, что это значит – как написал вчера Гьялва Кармапа ‒ «жить в постоянном страхе перед тем, что тебя заставят пойти наперекор своей совести, принудят обличать Его Святейшество Далай-ламу».

Недавно профессор Роберт Турман, посвятивший целую книгу описанию преимуществ, которыми обернулся бы для Китая открытый и честный диалог с Тибетом и Его Святейшеством Далай-ламой, вывесил на своей страничке видеоролик, снятый тибетцем по имени Лхаксам. Он называется «Мы ‒ люди, такие же, как вы. Мы хотим счастья так же, как и вы».

Я не призываю вас обязательно посмотреть его, потому что это требует немалого мужества, какое, впрочем, всегда сопровождает честный и прямой взгляд в глаза реальности. Но мне лично он помог найти ответ на вопрос, что чувствует сегодня каждое тибетское сердце, и согласиться с Тэло Ринпоче в том, что мы действительно не знаем, что происходит в Тибете.

С молитвами о благополучии наших духовных наставников, об их многострадальной родине и их народе, для всех нас хранящем чистое Учение Будды.

Юлия Жиронкина