Эта статья написана в продолжение обсуждения правил пользования социальными сетями для изучающих ваджраяну, которые я опубликовал пару месяцев назад.

Во-первых, хотел бы принести извинения тем читателям, которые выразили неудовольствие по поводу употребленных мною «крайних» и «крепких» выражений, аналогий и идиом − хотя, по правде сказать, это неизбежно наводит меня на мысль о том, что подобные отклики есть свидетельство того, что мой пост достиг поставленной цели.

Читая разнообразные, оставленные вами комментарии, я обратил внимание на упоминание некоторых читателей о том, что поскольку буддийская Дхарма подразумевает «изначальную всеобъемлемость», то хранить в тайне учения (в особенности ваджраяны) совсем не обязательно, ведь эти учения, по самой их природе, «сами хранят себя в тайне». Если у вас есть способность в них «въехать», то вы въедете, и тот факт, что столько людей в них «не въезжают» служит подтверждением этой истины. Эта идея того, что учения «сами хранят себя в тайне», без сомнения, отсутствует в ваджраяне. На эту тему, правда, любил высказываться Дуджом Ринпоче наравне с обсуждением всевозможных других традиций, таких как ношение на себе мантр, мудр, изображений, чакр и даже привязывание их к животным для создания связи между существом и Дхармой; а также «освобождение посредством видения», или слышания, или вдыхания запаха, или прикосновения к определенным людям и вещам.

Однако нужно понять вот что. Когда мы читаем дзогченовский текст корове, то лишь создаем особую связь с этим конкретным существом посредством голоса (при условии, конечно, что у нас есть намерение помочь этому существу) − сама же корова не станет изучать это учение. И хотя корова, скорее всего, не продемонстрирует вам благоговейного трепета к полученному учению, она избавлена и от риска зародить сомнения и нечистое видение в отношении учения или учителя. Мы же (по крайней мере, большинство из нас) – не коровы. У нас непременно возникнут мысли, и вероятность появления сомнений гораздо выше, чем однонаправленной веры. Поэтому одно дело – предоставлять доступ к учениям таким существам, как коровы, и другое – полностью открывать их тем, кто способен к размышлению и исследованию, а следовательно, и нечистому восприятию.

Еще один читатель приводит неплохой аргумент в поддержку размещения тантрических изображений, спрашивая, почему вывешивать ваджраянские тханки в своей гостиной можно, а их же фотографии на Фейсбуке – нельзя?

Другие вполне обоснованно отмечают, что некоторые ламы, в том числе обладающие высочайшим авторитетом, открыто преподают ваджраяну, выставляют на обозрение мандалы, показывают тайные священные танцы и даже продают билеты, чтобы заработать на этом. Они пишут, что благодаря интернету, учения по махамудре и махасандхи сейчас в одном клике от нас в виде расшифровок учений, аудио-файлов, видео-потоков и т. д. Все это показывает, как широко распространились учения, и мы, буддисты, ничего не можем с этим поделать – нам остается только сорадоваться.

Нужно помнить, однако, что мы обсуждаем здесь набор правил для практикующих, отдельных людей, а не для духовного пути, которым они следуют. Буддийский путь не нуждается в помощи правил, а вот люди, идущие им, нуждаются. Поэтому важно проводить четкое различие между путем и его последователем, «дзогченом» и «дзогченпой», «чагченом» и «чагченпой», «демократией» и «демократом».

Если у нас есть набор правил и мы следуем им, то это помогает укрепиться в дисциплине, а как вы знаете, дисциплина крайне важна на духовном пути. Тот же самый человек, который преподал нам, что все, открывающееся нашему глазу и другим органам чувств, иллюзорно и не существует, также преподал и так называемые «шесть парамит», вторая из которых имеет отношение к дисциплине. И я считаю своим долгом подчеркнуть, что мы обсуждаем здесь дисциплину человека, следующего по пути; «идущего путем», а не сам путь. Вообще-то говоря, чем бы вы ни занимались, какую бы цель ни преследовали, даже если хотите сварить простейшую чашечку кофе, вам не обойтись без дисциплины.

Кто-то из вас указал, что хранить в тайне священную тантру нужно не потому, что в ней есть что-то омерзительное или непристойное, подлежащее сокрытию, но потому что сохранение тайны – одна из основополагающих практик ваджраяны. Вообще-то, принцип сохранения тайны может быть применен ко всем аспектам ваджраяны, даже к тем обетам самайи, которые при поверхностном взгляде могут представляться чем-то совершенно обыденным; даже то, что есть такой день недели, как среда, придется держать в тайне от всего мира, если ваш гуру накажет вам так поступать. И дело тут не в том чтобы начать доказывать, что весь мир уже и без вас знает о существовании среды. Главное, чтобы вы как индивидуум, – что бы ни случилось, – держали это в тайне. Почему? Потому что именно «тайное» порождает «священное». Когда Гуру Ринпоче впервые прибыл в Тибет, рассказывают, что царю Трисонгу Децену и всем его людям пришлось много раз упрашивать его сообщить им имя своего коренного гуру, прежде чем они смогли убедить его пойти на этот шаг.

Если бы те, кто заявляет о своей любви к ваджраяне, уделили хотя бы немного внимания истории буддизма, то поняли бы, как сильно пострадала ваджраяна от того, что абсолютное большинство людей в этом мире не способно принять ее учений. Для большинства людей невероятно трудно принять даже истину «знай, что есть страдание, и оставь причину страдания», как могут они согласиться с тем, что «самсара – это блаженство», а «эмоция – мудрость»? В таких странах, как Таиланд и Тайвань, продолжают бушевать старые, как мир, дебаты о том, является ли ваджраяна со всеми ее разговорами о сексе и поклонением божествам путем, сбивающим с толку последователей. Тут нет ничего нового.

Вы можете сказать: «Что с того? Те, кто не способен верить, не поверят. Им же хуже!» Но ведь мы – последователи Будды, всемилосердного, и к тому же взяли на себя задачу привести всех живых существ к пробуждению. И если нам не под силу привести их к пробуждению, мы, по меньшей мере, не должны отдалять ни одно из них от него. Даже мимолетная тень отвращения к любому аспекту тантры на многие-многие кальпы лишит вас возможности обрести чистое видение ваджраянской мандалы. Кто-нибудь из вас слышал о «ваджрном аде»? Скорее всего, мы ощущаем на себе этот «ваджрный ад», когда теряем открытость, которая позволяет видеть исключительную мудрость ваджраяны, и вместо этого становимся ограниченными и не желаем даже взглянуть на эту поразительную мудрость. Породить такое отвращение в ком-то – значит, лишить его возможности создать связь с этим невероятным путем. Быть может, его и не будут жечь, поджаривать или резать на мелкие кусочки в каком-нибудь аду наподобие теистического, но неспособность оценить мудрость ваджраяны сама по себе уже – ваджрный ад. На нас, изучающих ваджраяну, лежит ответственность за то, чтобы не сбивать людей с буддийского пути.

Есть тибетская пословица: «Не подобает шакалу прыгать так высоко, как лев», ведь если шакал вздумает подражать льву, то в конце концов свернет себе шею. Великие бодхисатвы прошлого и настоящего вершат свои деяния, руководствуясь глубокой уверенностью, и если вы взрастите в себе такую уверенность, то я как практикующий смогу только порадоваться за вас и сказать: вперед, публикуйте все, что хотите.

Таково сердечное предупреждение, написанное человеком, изучающим ваджраяну, и обращенное к своим братьям по духовному пути, хотя я вполне уверен, что оно ничего не изменит. Тем не менее, несмотря на изобилие тантрических изображений, информации и прочего в открытом доступе, я все же хочу напомнить нам всем, что в ваджраяне сохранение тайны – это практика.

9 апреля 2013 г.

Перевод Юлии Жиронкиной

Видео по теме:

С Дзонгсаром Кхьенце беседовал Роман Сухоставский.
Перевод: Мария Васильева.

14-15 мая в Киеве состоялись учения Дзонгсара Кхьенце Ринпоче по теме "Основы буддийского воззрения: учение о Четырех печатях".

Дзонгсар Кхьенце Ринпоче — неординарный буддийский учитель, известный кинорежиссёр, снявший такие фильмы как «Кубок» и «Странники и маги Тибета», художник и писатель — один из самых творческих и передовых тибетских лам, наших современников. Ринпоче родился в Бутане в 1961 году и является учеником Кхенпо Аппэ Ринпоче. Он возглавляет знаменитый монастырь Дзонгсар, монастырскую школу, а также несёт на себе бремя ответственности за благополучие и образование приблизительно 1600 монахов, живущих в шести монастырях и институтах по всей Азии.