Сергей Федорович Ольденбург.

Данное сообщение имеет источником речь С.Ф. Ольденбурга, произнесенную в публичном заседании Российской академии наук 20 февраля 1918 года, в год столетия со дня рождения В.П. Васильева – «Памяти В.П. Васильева и о его трудах по буддизму, 1818–1918». Но эта речь также проливает свет на гораздо бо́льшую область научных событий [отд. оттиск из Известий РАН, Пг.; 1918. С.531–566; Научная библиотека им. Якуба Колоса Белорусской АН, отдел редкой книги].

Вступление

«Жуткое чувство испытывает тот, кому приходится заниматься историей науки в России: смелое начинание, глубокие мысли, редкие таланты, блестящие умы, даже кропотливый и упорный труд, все это встречаешь с избытком; и тут же приходится отмечать, как все это обрывается: длинные ряды “первых” томов, “первых” выпусков, которые никогда не имели преемников. Эти горькие мысли сегодня напрашиваются, когда мы вспоминаем жизнь и труды крупного и оригинального русского ученого В.П. Васильева».

Невеселыми были детство, отрочество маленького Васи. Он даже вынужден был работать с 14 до 16 лет, т.к. в университет принимали только с 16 лет. В 1834 году он поступил в Казанский университет. Но в Казанском университете, по впечатлению от его автобиографии, он не нашел свою alma mater. Только профессор Осип Михайлович Ковалевский был для него тем, кто обеспечил ему развитие его интересов согласно его индивидуальным наклонностям. По окончанию университета В.П. написал свой первый труд «Основания философии буддизма», и само название показывает, что этот труд отражал его большой интерес к буддизму. Но, как сообщает Ольденбург, эта магистерская диссертация никогда не была напечатана и вообще исчезла.

В 1840 году В.П. стал магистром и отправился в Пекин в составе русской духовной миссии, где проработал 10 лет. О дальнейшей «канве жизни» Василия Павловича Ольденбург пишет, что по словам Васильева, это был «режим тисков», и при этом Ольденбург продолжает: «Вряд ли В.П. был прав, поддаваясь такому настроению: долголетнее пребывание в Китае, возможность изучать Китай при содействии китайцев в течение ряда лет, создали ему исключительное положение среди специалистов, дали ему такие знания в специально его интересовавшей области, каких тогда ни у кого не было. В этой тяжелой и суровой школе он научился работать и искать именно в работе источник силы и для жизни. Вместе с тем, постоянное общение с людьми Востока, научило его относиться к Востоку с той вдумчивостью и вниманием, на которые редко бывает способен европеец. Отношение Васильева к Востоку было чрезвычайно глубокое, он считал, что общению с Востоком, связи с ним, следует придавать особенное значение, он выразил это в знаменательных словах: “Я всегда говорил, вы все думаете о Западе, начните с Востока, скорей туда дойдете”».

Продолжение канвы жизни В.П., уже после возвращения в Россию в 1850 году, началось с того, что в 1851 году он занял кафедру китайского языка в Казанском университете и преподавал там китайский и маньчжурский языки. Глубокие познания в тибетском не пригодились, т.к. тибетский язык не был еще включен в преподавание.

«Обстоятельство это ярко подчеркивает наше неумение организовывать дело и пользоваться людьми знания: на Западе появление выдающегося специалиста является стимулом для предоставления ему возможности создать школу…, у нас же есть пустующие кафедры, а с другой стороны, есть специалисты без применения своим знаниям».

В 1855 году в Петербурге был открыт факультет восточных языков, Васильев переехал в Петербург и занял сначала кафедру китайского языка, составлял учебники, в дальнейшем стал деканом, издавал журнал «Азиатское обозрение» и многое другое для изучения китайского языка, что требовалось для обучения студентов, и все это было внешней стороной жизни Василия Павловича. По мнению Ольденбурга, внутренняя сторона жизни Васильева заключалась в переживании им глубочайшей для ученого внутренней драмы противостояния внешних обстоятельств и внутренних стремлений, и она наложила свою тяжелую печать на этого талантливого русского человека. Сам он писал: «Прошло уже 7 лет после Пекина и другие многочисленные занятия занимают все мое внимание». Так Василий Павлович переживал о безвестной смерти многолетней деятельности в Пекине.

В 1857 году Академия наук откликнулась сочувственным вниманием, и была издана его книга «Буддизм, его догматы, история и литература». Хотя тут же был сделан перевод этой книги на французский язык, но он оказался неудачным и никогда не был издан. Однако был издан немецкий перевод его книги. Через 6–7 лет был издан его перевод с тибетского языка «Истории буддизма в Индии» тибетского автора Таранатхи.

Ольденбург сообщает, что факультет восточных языков в Петербургском университете тогда был слишком юн и слаб, чтобы поддерживать специальные труды, которые мог бы издавать Василий Павлович. Что же касается отзывов о его книге «Буддизм…», то припомните, пишет Ольденбург, как слаба и скучна была статья о «Буддизме…» такого критика, как Добролюбов.

В 1873 году Василий Павлович издал книгу «Религии Востока: конфуцианство, буддизм, даосизм». Именно с этой книгой Ольденбург связывает свое подтверждение того, что был «перелом», произошедший в Васильеве. Он заключался в том, что в этой последней книге он признавал самую важную цивилизаторскую миссию за Западом, но уже не за Востоком, в противоположность своей предыдущей идее.

В 1886 году Васильев был избран в академики. Но уже в то время, и даже несколько раньше, у него появился скептицизм относительно древности исторических источников, и этот скептицизм чувствовали мы, пишет Ольденбург, молодые, и этот скептицизм нас смущал и обескураживал. Но тогда я, пишет Ольденбург, «получил право» читать рукописи Василия Павловича. Это были тысячи листов рукописей с его исследовательской мыслью, с его пониманием буддийских текстов, и когда я рассказывал о прочтении этих рукописей своим коллегам-профессорам, то они с недоверием спрашивали: «Где же эти материалы?», и получали мой жуткий ответ: «В печке и в мусорной яме». Несмотря на это, мы высоко оценивали место и значение в науке его основного труда «Буддизм, его догматы, история и литература».

Кроме изложения канвы жизни Василия Павловича Васильева, Ольденбург указывает на другие черты науки о буддизме того времени. Он указывает на главные исследования по буддизму, в которых делались попытки или охватить буддизм в совокупности, или выявить в нем наиболее существенное и характерное. При этом, пишет Ольденбург, несмотря на громадную литературу о буддизме, количество сочинений, которых можно принять в расчет, оказалось чрезвычайно ограниченным.

И далее пишет Ольденбург, на изучение буддизма необыкновенно ярко сказалось та бессистемность, то отсутствие планомерности в работе, где царили мода, индивидуальные особенности и вкусы исследователей. Поражает та легкость, с которой исследователи делают широкие обобщения, не имея в своем распоряжении достаточно фактического материала. Все эти и другие недоумения невольно появляются у всякого, кто пытается систематически и критически разобрать литературу о буддизме. Поражает то, насколько мало было сделано попыток провести грань между буддизмом как религией и его философскими обоснованиями, пишет Ольденбург.

Нужно отметить, что и на сегодня это является тезисом для дискуссии.

Ольденбург выделяет 10 исследователей, среди которых Василий Павлович Васильев поставлен им на второе место, после Бюрнуфа, о других из этой группы он говорит, что они не могли выйти за рамки палийского канона; такие ученые, как Уоррен, Чайлдерз, Рис-Дэвидс не могли подойти к буддизму во всей его совокупности, обрекая себя на совершенно одностороннее его понимание. Кроме Васильева, в эти 10 исследователей, которые выделил Ольденбург, вошли также В.П. Минаев, Ф.И. Щербатской, О.О. Розенберг, которые создали фундамент для новой парадигмы, говоря о важности и значимости устной традиции. И далее, делает заключение Ольденбург, «таким образом, мысли Васильева не погибли, и возродились еще ярче, еще глубже».

В заключение можно сказать, что и сейчас научная парадигма в изучении буддизма меняется: приходит все большее понимание важности устной традиции, значимости создания полных переводов основных философских буддийских текстов, оценки изучения методологии и методики в буддизме, а также издание книг в новых форматах, как например, критическое издание в формате европейской книги текстов Ганжура и Данжура со ссылками на четыре предыдущих издания тибетского буддийского канона, что было издано в течение 1994–2009 гг. в Китайском тибетологическом исследовательском центре (China Tibetology Research Centre), Пекин, КНР.

Спасибо за внимание.