В 1911 г. началась Синьхайская революция, которая привела к развалу империи Цин и провозглашению Китайской республики. Китайские солдаты в Тибете разделились. Одни были за монархию, другие — за республику.[1] Китайские солдаты в Лхасе были членами революционного общества «Гэ лао хуэй».[2] Узнав о революции, они деморализовались, превратившись в банду грабителей — так же, как это произошло позже в Монголии. В ноябре 1911 г. они взяли в заложники маньчжурского амбаня Лянь Юя, а новым амбанем избрали другого маньчжура, генерала Чжун Ина. Последний купил лояльность, раздав солдатам жалованье — 250 тыс. рупий. В том же году Чжао Эрфэн был произведен в генерал-губернаторы провинции Сычуань, и захватил Ньяронг. В следующем году его убил один из революционеров. В 1912 г. тибетцы Кама и монахи в Чамдо попытались освободить город от китайского гарнизона, но потерпели поражение. В том же году китайцы разрушили монастырь Калден Джампалинг в области Чамдо, основанный в 1436–1444 гг. Когда тибетцы в 1917 г. вернули себе Чамдо, они отстроили монастырь заново.

В Лхасу стягивались деморализованные китайские солдаты из других гарнизонов в Тибете: революционеры предложили им вернуться на родину. Расширялось партизанское движение. Цинские гарнизоны из Гьянцзе и Шигацзе ушли в Индию. Тибетские правящие круги разделились по своему отношению к китайским войскам.[3] Монахи Гандена и Сэра приняли активное участие в антикитайской борьбе, а монахи Дрепунга и часть членов тибетского правительства не желали рвать контакт с китайскими властями. Монахи Сэра убили первого министра, его сыновей и чиновников. Тогда сычуаньские солдаты осадили монастырь. Монахи прорвали осаду и двинулись на Лхасу. Их поддержал вооруженный народ. С 8 февраля по 19 июня 1912 г. в Лхасе шли уличные бои. Затем при посредничестве непальского резидента достигли соглашения, по которому китайцы должны были сдать оружие и амуницию тибетцам, за что получали транспорт и продовольствие для ухода в Китай через Индию. В Лхасе мог остаться китайский резидент и 20 чел. охраны.

4 августа 1912 г. было подписано соглашение. Оно содержало следующие главные пункты:[4] 1. Амбань с небольшой свитой остается в Лхасе. 2. Он сохраняет при себе 200 китайских солдат личной охраны. 3. Остальные китайские войска сдают оружие и амуницию и возвращаются в Китай. 4. Оружие и амуниция остаются в Лхасе под печатями. 5. Тибетцам, бывшим на стороне Китая, обещается прощение. Около 500 китайских солдат во главе с генералом Чжуном без оружия возвращаются в Китай через Индию.

Между тем президент Китая назначил Чжун Ина «старшим офицером службы в Тибете».[5] Затем Пекин прислал секретные инструкции, из-за которых вывод войск задержался. Лишь 14 декабря при посредничестве непальцев было заключено еще одно соглашение, которым назначался конкретный день ухода китайских войск — 16 декабря. Китайцы не должны были делать остановок в Тибете, а оружие и амуниция оставались в Лхасе под контролем непальцев. 6 января 1913 г. китайцы во главе с Чжун Ином, охраняемые гуркхами, ушли из Лхасы. В 1913 г. китайское правительство упразднило институт амбаней. А в 1914 г. на Чжун Ина списали неудачи в Тибете и казнили в Пекине.

События 1912 г. в Тибете происходили на фоне попыток Китая узаконить свои претензии на это государство. 8 апреля 1912 г. временный президент Китая Юань Шикай издал декрет об отмене статуса Монголии, Тибета и Восточного Туркестана как вассальных территорий и превращении их в обычные китайские провинции:[6]
«В настоящее время, когда пять народностей составляют единую республику, Монголия, Тибет и Туркестан должны составлять на общих основаниях территорию Китайской Республики, а населяющие их народности: монголы, тибетцы и мусульмане — считаться гражданами Китайской Республики, вследствие чего не должны более быть применяемы к ним такие наименования, употреблявшиеся при монархическом строе, как колониальные, вассальные и т[ому] под[обные] владения. Отныне впредь в отношении управления Монголией, Тибетом и Туркестаном должен быть выработан такой порядок, который содействовал бы объединению как внутреннего управления государством, так и всех населяющих его народностей. Республиканское правительство, не создавая особого министерства для заведования делами, касающимися управления колониями, имело этим в виду рассматривать Монголию, Тибет и Туркестан наравне с провинциями Собственно Китая, а потому в будущем управление всеми названными местностями имеет входить в область внутреннего управления. Пока же общего положения касательно внутреннего управления еще не выработано, дела, касающиеся Монголии, Тибета и Туркестана, должны быть разрешаемы на основании прежних законоположений».

Таким образом, Юань Шикай следовал тем самым нарушениям старых соглашений цинскими властями, из-за которых началось национально-освободительное движение монголов и тибетцев. Кроме того, декрет президента был незаконным. Китай — это лишь одна из частей империи Цин. Эта часть претендовала на остальные части, а республиканская власть — на «наследование» феодальных прав монарха. Этот документ Юань Шикай подкрепил приказом войскам Сычуани и Юньнани выступить на помощь китайскому гарнизону Лхасы. Великобритания заявила о признании китайского сюзеренитета, но не суверенитета над Тибетом.[7] Британия отказалась признать Китайскую республику, пока не будет прекращен этот военный поход. Тогда Юань Шикай приказал остановить войска. Вместе с тем, он послал Далай-ламе телеграмму, в которой извинился за эксцессы китайской военщины и сообщил о «восстановлении» Далай-ламы в его сане.[8]

Далай-лама ответил, что не просил этого, поскольку сам намерен осуществлять власть в Тибете. Примерно так же ответил и другой теократический монарх — Богдо-гэгэн VIII Джецундамба-хутухта. Его возведение на престол Богдо-хана (Великого хана) Монголии 29 декабря 1911 г. ознаменовало провозглашение независимости этой страны. А теперь Юань Шикай призывал Богдо-хана восстановить связь с Китаем. Хутухта резонно отвечал, что монголы присягали на верность Цинской династии, в результате революции эта связь порвалась, образовались два государства — Монголия и Китай, и у них не может быть притязаний друг к другу. «То, что Вы стали во главе китайского народа, а я — монгольского, и есть самое правильное разрешение вопроса, и это, кажется, не дает оснований для разжигания взаимной вражды».[9] Как видим, ситуация в Монголии и Тибете развивалась сходным образом.

11 января 1913 г. в столице Внешней Монголии — Урге был подписан монголо-тибетский договор, в котором говорилось, что «Монголия и Тибет, освободившись от маньчжурской династии и отделившись от Китая, образовали свои самостоятельные государства и, имея в виду, что оба государства с незапамятных времен исповедовали одну религию, чтобы укрепить свои историческую и обоюдную дружбу... заключили следующий договор».[10] В договоре оба государства и оба правителя — Далай-лама и Джецундамба-хутухта признавали друг друга. Оба государства обязывались заботиться о благосостоянии буддизма, оказывать помощь путешественникам, содействовать взаимной торговле, открывать предприятия, кредитовать друг друга, обмениваться полномочными делегациями. Заключению договора предшествовали переговоры представителя Далай-ламы А. Доржиева с и.о. министра иностранных дел Монголии Равданом. Доржиев после подписания договора отправился из Урги в Петербург.[11] Там он передал правительству два письма Далай-ламы и «Памятную записку о положении Тибета». Далай-лама просил Россию и Великобританию признать независимость его страны и предлагал направить в Лхасу дипломатических представителей. Просьбу не удовлетворили. В условиях надвигавшейся войны в Европе обе империи не хотели конфликтовать ни между собой, ни с Китаем. Тибет остался «разменной монетой» в «большой игре» держав.

23 января 1913 г. Далай-лама ХIII вернулся в Лхасу. С тех пор и до самой кончины он осуществлял всю полноту власти над Тибетом. Он выпустил декларацию, в которой писал:[12]

«Я, Далай-лама, самый всеведущий хранитель буддийской веры, нося титул, данный властью Благословенного Будды из славной Индии, заявляю вам следующее.
Я обращаюсь ко всем сословиям тибетского народа. Благословенный Будда из славной Индии предсказал, что перевоплощения Авалокитешвары в лице правителей Тибета, от древних царей до современных правителей, будут покровительствовать стране. Во времена Чингис-хана и Алтан-хана, правления в Китае династии Мин и маньчжурской династии Цин Тибет и Китай сотрудничали на основе отношения «покровитель — лама». Несколько лет назад китайские власти Сычуани и Юньнани предприняли попытку колонизировать нашу территорию. Они ввели в Центральный Тибет большие войска под предлогом защиты торговых центров. Поэтому я со своими министрами уехал из Лхасы на индо-тибетскую границу, надеясь, с помощью телеграфа, объяснить маньчжурскому императору, что отношения между Тибетом и Китаем являются отношениями «покровитель — лама» и никогда не строились на подчинении одной стороны другой. У меня не было другого выбора, кроме отъезда из страны, поскольку китайские войска преследовали меня с целью захватить живым или мертвым.

По прибытии в Индию я отправил несколько телеграмм императору, но ответу на мои требования препятствовало коррумпированное чиновничество Пекина. Через некоторое время Маньчжурская империя прекратила свое существование. Тибетцы предприняли попытку прогнать китайцев из Центрального Тибета. И я благополучно вернулся в свою священную страну и сейчас изгоняю остатки китайских войск из До Кама в Восточном Тибете. Сегодня намерение китайцев, прикрываясь отношениями «покровитель — лама», превратить Тибет в свою колонию кануло в небытие подобно тому, как исчезает радуга в небе. Вновь находясь на пороге счастливой и мирной для всех нас жизни, я возлагаю на всех вас необходимость строгого осуществления следующих обязанностей:

(1) Покой и счастье в этом мире могут быть обеспечены только сохранением буддийской веры. Поэтому очень важно сохранить в Тибете все буддийские храмы и монастыри — такие, как храмы Джокханг и Рамоче в Лхасе, Самье и Тадук в Южном Тибете, три великих монастыря и др.

(2) Различные буддийские школы Тибета должны сохранять самобытность и чистоту своих традиций. Буддизм должен надлежащим образом осваиваться, изучаться и практиковаться. Администрациям монастырей, за исключением специальных лиц, запрещается заниматься торговлей, ростовщичеством, содержать домашний скот и (или) подчинять чужих подданных.

(3) Гражданские и военные чиновники тибетского правительства, собирая налоги или ведя другие дела с подчиненными им гражданами, должны исполнять свои обязанности справедливо и честно — так, чтобы принести пользу правительству и не нанести вреда подчиненным им гражданам. Некоторые чиновники центрального правительства, находящиеся в Нгари Корсуме в Западном Тибете и в До Каме в Восточном Тибете, заставляют подчиненных им граждан покупать товары по высоким ценам и установили транспортные налоги выше нормы, разрешенной правительством. Дома, имущество и земля подданных им граждан были конфискованы под предлогом несущественного нарушения закона. Более того, в качестве формы наказания граждан применялась ампутация конечностей. Впредь такие суровые формы наказания запрещаются.

(4) Тибет — это страна с богатыми природными ресурсами, но в нем наука не так сильно развита, как в других странах. Мы — маленькая, религиозная и независимая нация. Чтобы существовать наравне с остальным миром, мы должны защищать нашу страну. Из-за прошедших иностранных вторжений наши люди, наверное, столкнутся с определенными трудностями, которых они не должны бояться. Чтобы сохранять и поддерживать независимость нашей страны, все, как один, должны сознательно много трудиться. Наши граждане, живущие около границ, должны быть бдительны и со специальными посланцами сообщать правительству о любых подозрительных событиях. Наши подданные не должны устраивать конфликты между двумя нациями по незначительным поводам.

(5) Тибет, не являясь густонаселенной страной, обладает большой территорией. Некоторые местные чиновники и землевладельцы ревниво мешают желающим осваивать свободные земли, хотя сами этого не делают. Люди, занимающие такую позицию, являются врагами государства и нашего прогресса. Отныне и впредь никто не должен никому препятствовать в освоении любых имеющихся свободных земель. В таких случаях земельные налоги не должны взыскиваться в течение трех лет. После этого земледелец должен будет ежегодно выплачивать пропорциональный ренте налог правительству и землевладельцу. Земля же будет принадлежать земледельцу.

Ваши обязательства перед правительством и народом будут выполнены, когда вы осуществите все, о чем я здесь сказал. Эта Декларация должна быть отправлена и оглашена в каждом районе Тибета, и правительственные организации каждого округа должны иметь копию этого документа».

Таким образом, Тибет официально подтвердил свою независимость. С тех пор до 1951 г. тибетское правительство осуществляло полный контроль над внешними и внутренними делами своей страны.[13] Тем не менее, 15 мая 1913 г. был опубликован список членов первого Китайского парламента от Тибета.[14] Ими стали тибетские выходцы из внутренних районов Китая, которые, разумеется, не представляли весь тибетский народ. В том же году Далай-лама назначил калона Джампа Тэндара губернатором Кама и отправил его туда вместе с восемью генералами.

Британское правительство настойчиво предлагало Юань Шикаю решить тибетский вопрос путем переговоров, но с участием тибетцев.[15] Для этого в марте 1913 г. Юань Шикай назначил двух представителей в Чамдо. Переговоры были прерваны. Возобновились они 3 октября 1913 г. в г. Симла в Индии с участием тибетской, китайской и британской делегаций. На открытии конференции тибетский представитель разъяснил позицию своей страны, в частности концепцию «наставник — покровитель», на которой строились ее отношения с империей Цин. Китайцы выдвинули длинный перечень аргументов за то, что Тибет — неотъемлемая часть их страны:[16] он был покорен Чингис-ханом; титул Далай-ламе V был присвоен маньчжурским императором; китайская армия помогала против гуркхов и джунгар; при императоре Сюанье тибетцы просили, чтобы в Лхасе был амбань и войска; Чжао Эрфэн пошел в Кам для расследования; после английского вторжения Пекин заплатил тибетскую контрибуцию; надо восстановить статус Тибета в отношении Великобритании и Цин на 1908 г. По многим из этих положений не было представлено ни одного документа.

Тибетский представитель опроверг китайские доводы один за другим. Конференция затянулась из-за разногласий. Представитель Великобритании Г. Макмагон предложил разделить Тибет на две зоны: «Внешний Тибет» и «Внутренний Тибет» — подобно тому, как была разделена Монголия. Соответственно, «внутренняя» часть подпадала под Китай, а «внешняя» получала полную автономию. Хотя Тибет разделялся на Внешний и Внутренний, он признавался географически и политически единым государством.[17] Китай имел лишь номинальный сюзеренитет над Внешним Тибетом, но получал большие привилегии во Внутреннем Тибете — факт, плохо сочетающийся с понятием сюзеренитета, введенным в соглашение британцами.

Чтобы решить спор, первый министр правительства Тибета Л. Шэтра согласился на предложение Г. Макмагона подписать соглашение с упоминанием сюзеренитета Китая над Тибетом.[18] В соглашении фиксировалась тибето-индийская граница. Эта граница вошла в историю как «линия Макмагона». 24 и 25 марта 1914 г. между тибетской и британской сторонами состоялся обмен нотами, которым была зафиксирована эта договоренность. 27 апреля 1914 г. главы тибетской, китайской и британской делегаций парафировали проект Конвенции, предложенный британцами. В ст. 2 говорилось: «Правительства Великобритании и Китая, признавая, что Тибет находится под сюзеренитетом Китая, и признавая автономию Внешнего Тибета, обязуются уважать территориальную целостность страны и воздерживаться от вмешательства в управление Внешним Тибетом (включая выборы и введение в должность Далай-ламы), которое должно оставаться в руках тибетского правительства Лхасы. Правительство Китая обязуется не превращать Тибет в китайскую провинцию. Правительство Великобритании обязуется не аннексировать Тибет или какую-либо часть его».[19] Китай получал возможность назначать в Лхасу своего чиновника с охраной не более 300 чел. Британский торговый представитель в Гьянцзе мог посещать Лхасу для консультаций с правительством Тибета. В ст. 9 было указано, что граница Тибета с Индией и «рубеж» между Внешним и Внутренним Тибетом (то есть граница Тибета с китайскими провинциями Сычуань и Юньнань) проходят так, как показано на карте.

Но китайский представитель, ссылаясь на инструкции из Пекина, отказался подписать Конвенцию: руководство Китая оспаривало эту границу. В КНР утверждают, что англичане решили отторгнуть 90 тыс. км «китайской» территории вдоль тибето-индийской границы в качестве компенсации за независимость Тибета.[20] Британский представитель не имел полномочий ставить свою подпись, если Конвенцию не подпишет Китай. Поэтому Конвенция так и не была подписана.

Однако Макмагон и Шэтра подписали двустороннюю Декларацию от 3 июля 1914 г. В ней было сказано: «Мы, уполномоченные Великобритании и Тибета, составили настоящую Декларацию для того, чтобы заявить о признании парафированной Конвенции обязательной для правительств Великобритании и Тибета; мы пришли также к соглашению, что до того, как правительство Китая подпишет данную Конвенцию, оно не будет пользоваться привилегиями, вытекающими из нее».[21] С тибетской стороны, помимо подписи и печати первого министра, к Декларации были приложены печати Национальной ассамблеи, Далай-ламы и «великих монастырей»: Дрепунга, Сэра и Гандена.

Китайской подписи не было. Так что Великобритания не смогла сделать для Тибета то, что смогла сделать Россия для Монголии — зафиксировать самостоятельность и создать условия для укрепления независимости. Поскольку Конвенция в Симле 1914 г. была подписана двумя (Тибет и Великобритания), а не тремя (включая Китай) сторонами, она не вступила в силу. Этим Китайская республика не только не признала «линию Макмагона». Она лишилась возможности ссылаться на Конвенцию как на международно-правовой документ, подтверждающий ее сюзеренитет над Тибетом. Тибет признал сюзеренитет Китая над собой только «в одном пакете» с признанием «линии Макмагона». Юридический парадокс в том, что Тибет декларацией с Англией признал сюзеренитет Китая над собой, тогда как сам Китай, не подписав документ, не принял это признание.

Министр иностранных дел России С.Д. Сазонов видел, что некоторые положения Конвенции в Симле идут вразрез с положениями Конвенции 1907 г. Он затеял очередной торг с Великобританией, стремясь заключить дипломатическую сделку «Тибет на Афганистан».[22] На переговорах он говорил, что ему все равно, что англичане сделают с Тибетом, но общественное мнение России его осудит, если за это не будет компенсации. Торг был долгим и бесплодным. Потом началась первая мировая война, и России стало не до Тибета.

6 июня 1916 г. умер Юань Шикай, незадолго до этого провозгласивший себя китайским императором. Китай и Маньчжурия надолго погрузились в междоусобицы милитаристов. Центральное правительство не могло уделять большого внимания периферии Китая и территориям, на которые оно претендовало. В 1917 г. сычуаньский генерал Бэн Цзошэн попытался вытеснить тибетские отряды из Восточного Тибета.[23] Главнокомандующим тибетской армией в то время был деятельный Дасанг Додул Царонг (1886–1959), проводивший реформу в целях укрепления армии. Теперь тибетцы были вооружены и обучены лучше, чем при агрессии Чжао Эрфэна. У них было английское оружие, армию обучили английские инструкторы. Немало оружия и амуниции удалось купить у самих китайских военных, открыто и с размахом занимавшихся этой торговлей.[24]
В сентябре 1917 г. тибетские войска предприняли контрнаступление, осадили Чамдо и заняли его 16 апреля 1918 г. Развивая успех, к лету 1918 г. тибетская армия заняла весь Кам до Дарцедо (Кандина) и границы провинции Юньнань. 19 августа 1918 г. Джампа Тэндар и сычуаньский генерал Лю Цзаньтин при посредничестве британского консула в Дарцедо Э. Тейхмана подписали в Чамдо мирное соглашение. По этому соглашению была проведена временная линия разграничения по верховьям р. Янцзы (Дричу). Под власть тибетского правительства перешли Дергэ, Пхаюл и все монастыри в тибетских районах, которые контролировал Лю Цзаньтин. Китайцы обязались не вмешиваться в религиозную жизнь тибетского буддизма, тибетцы — в местную власть китайских чиновников. 10 октября 1918 г. в Ронгбацза было подписано дополнительное соглашение о прекращении военных действий и отводе войск к 31 октября того же года.

В августе 1919 г. в Лхасу прибыла китайская миссия, посланная губернатором провинции Ганьсу по поручению центрального правительства Китая. Тибетцам предложили послать миссию в Пекин для переговоров. Но они предложили переговоры в Лхасе или Чамдо с участием Тибета, Китая и Великобритании. В апреле 1920 г. китайская делегация покинула Лхасу, не добившись успеха.
Вероятно, активизация переговоров была связана с монгольскими делами. Летом 1919 г. во Внешнюю Монголию вторглись китайские войска генерала Сюй Шучжэна, нарушив монголо-русско-китайское Кяхтинское соглашение 1915 г. В ноябре того же года китайцы упразднили автономию Монголии. Они это объясняли внешней угрозой (со стороны панмонголистов и белогвардейцев) и «просьбой» монгольских князей, полученной в оккупированной Урге. Вероятно, они надеялись на нечто подобное и в Тибете. Тем более что в тот период китайцы прекратили консультации по Тибету с англичанами в Пекине.[25]

В 1920 г. во Внешнюю Монголию вошел белогвардейский отряд барона Р.Ф. фон Унгерн-Штернберга. Не считаясь с дипломатическими коллизиями, Унгерн разгромил китайцев и восстановил независимость Монголии, абсолютную монархию и теократическую власть Богдо-гэгэна VIII. Барон планировал создать сильную федерацию из Монголии, Тибета и Синьцзяна в составе Маньчжурской империи, в которой он также собирался восстановить монархию. Смысл такой федерации был в том, что она служила бы противовесом ханьскому Китаю и гарантией реальной самостоятельности стран, объединяемых ею. Унгерн и монгольское правительство переписывались с Далай-ламой; в Тибете активизировалась борьба против Китая. После поражения от большевиков Унгерн хотел уйти в Тибет, но не успел. Красные заняли Монголию.

В 1920 г. Коминтерн, финансировавшийся российскими большевиками, послал в Китай группу представителей для организации коммунистического движения.[26] Коммунистические группы и кружки были созданы в Пекине, Шанхае и других городах. В феврале 1921 г. во Франции возник Социалистический союз молодежи Китая. Из него вышли такие выдающиеся коммунисты, как Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин и др. На базе созданных в Китае кружков и групп в июне — июле 1921 г. был созван 1-й съезд коммунистической партии. В манифесте, принятом на 2-м съезде этой партии в 1922 г., в числе других главных задач было «достижение подлинной республики путем освобождения Монголии, Тибета и Синьцзяна».[27]

Из Москвы в Китай рекой потекли деньги. КПК почти полностью поступила на содержание Москвы.[28] Бывало, запросы китайских товарищей смущали большевистских покровителей. Но, несмотря на безденежье и разруху в России, Москва не скупилась. Иностранная помощь была важнейшим фактором становления КПК. Советская разведка, опиравшаяся на китайских коммунистов, развернула активную деятельность в их стране.

Тибетское руководство не могло похвастаться таким покровительством. Опираясь почти исключительно на внутренние ресурсы, Далай-лама ХIII продолжал укреплять независимость и модернизировать свою страну. Важнейшей задачей было укрепление армии и центральной власти. Это встречало сопротивление части тибетцев (см. главу 6). Были конфликты между разными группировками, между правительством и местными властями, ресурсов не хватало. Некоторые территории были полунезависимыми, например Сакья (западный Цанг), Лха Гьяри (Центральный Тибет), владение Панчен-ламы (район Ташилунпо) и др. Кочевые племена Кама и Амдо были сами по себе, хотя и признавали авторитет Далай-ламы. В этом смысле примечателен рассказ одного старого кочевника из Амдо.[29] Для него было его племя, были соседние племена, и был монастырь Лабранг, куда можно отправить детей в монахи. Лхаса далеко, это скорее духовный центр...

Предполагают, что налоговые разногласия стали причиной отъезда из Тибета Панчен-ламы IX в 1923 г. По другим сведениям, он хотел заручиться поддержкой Китая, чтобы вернуть старое положение вещей, но китайцы не выпустили его и стали использовать как козырную карту в переговорах с Лхасой.[30] Панчен-лама пытался урегулировать разногласия с помощью англичан. Когда те отказались от посредничества, — уехал во Внутреннюю Монголию, а в 1925 г. прибыл в Пекин. Он хотел вернуться в Тибет с китайским военным эскортом. Тибетцы не разрешили.
Китайцы много раз пытались направить своего представителя в Тибет, но им отказывали в пропусках.[31] Формально лхасскому правительству подчинялись не только У и Цанг, но и территории на севере, освобожденные тибетской армией. Находившиеся там тибетские генералы сумели предотвратить новое китайское вторжение. Главной задачей армии был контроль границ. Так, осенью 1927 г. тибетцы в Нагчу задержали экспедицию Н.К. Рериха, направлявшуюся в Лхасу. Этого добился английский резидент в Сиккиме Ф.М. Бейли, сообщивший тибетцам о том, что Рерих — агент «красных русских». Сам Н.К. Рерих считал себя перерождением Далай-ламы V и будущим «царем Шамбалы», собирался провозгласить себя Далай-ламой Запада, хотел объединить буддистов Азии при покровительстве СССР, ратовал за союз буддизма и коммунизма, обсуждал свои планы с советскими официальными лицами.[32] Долго просидев в палатках в холодных зимних горах, экспедиция ушла ни с чем. Неудивительно, что ее члены оставили нелестные отзывы о Тибете.

В 1920-х гг. Тибет расширял свои международные связи. В 1921 г. британцы предъявили Китаю ультиматум с требованием признания автономии Тибета, угрожая началом двусторонних переговоров с Тибетом.[33] Пекинское руководство не отреагировало, и британцы вошли в контакт с Лхасой. Но вскоре Ч. Белл перестал быть правительственным чиновником, а в Тибете скончался калон Шэтра. Отношения стали более формальными. В 1924 г. майор Ф.М. Бейли, прибывший в Тибет, убедился в независимости страны. Состоялось также несколько секретных миссий из Москвы в Лхасу и из Лхасы в Москву. В РСФСР этим занимался Наркомат иностранных дел во главе с Г.В. Чичериным. Благодаря хлопотам А. Доржиева была организована отправка 10–20 тибетцев в Россию на обучение. Для них был создан даже специальный класс для изучения «порохового дела». В 1925 г. Чичерин попытался организовать в Тибете постоянную дипломатическую миссию России, а в 1926 г. — дипломатическую миссию Монгольской Народной Республики. Однако Далай-лама ХIII эти предложения отклонил. Он опасался осложнений с Великобританией. Кроме того, он знал о преследованиях буддизма красными в России и Монголии. Об этом он имел информацию от Доржиева и Богдо-гэгэна VIII. Возможно, кое-кто в Москве хотел использовать опыт советизации Монголии, которую Коминтерн рассматривал как плацдарм для экспорта революции в Китай и далее по всей Азии. К 1930-м гг. советско-тибетский диалог был свернут — скорее всего, из-за массовых репрессий против буддизма в СССР.[34]

Далай-лама контактировал не только с британцами и россиянами. В Тибет приезжали японцы, один из них даже служил инструктором в тибетской армии. Но самыми важными были, конечно, отношения с Китаем. В 1928 г. при гоминьдановском правительстве Южного Китая в г. Нанкин был создан Комитет по делам Монголии и Тибета во главе с генералом Янь Сишанем. Этот Комитет образовался на основе существовавшей с 1914 г. Палаты по делам Монголии и Тибета (образована из Управления по делам Тибета и Монголии, созданного в 1912 г.). В состав Комитета вошли проживавшие на занятых Китаем территориях тибетцы, в том числе те, которые были в оппозиции Далай-ламе ХIII. Нанкинское правительство хотело использовать его как орудие для введения в Монголии и Тибете провинциального управления.[35] Кроме того, через Комитет предполагалось вести переговоры с Далай-ламой. В 1928 и 1930 гг. Чан Кайши отправил два письма Далай-ламе, а в 1933 г. — телеграмму[36]. Однако официальные переговоры не состоялись: первоиерарх отверг возможность присоединения Тибета к Китаю и возвращения в Тибет Панчен-ламы IX в сопровождении китайских солдат. Самому Панчен-ламе республиканское правительство даровало титулы «Великий мудрый Священник, охраняющей нацию и распространяющий культуру» и «Специальный комиссар по западным районам по вопросам культуры».[37]

Дальнейшие контакты с нанкинским правительством Далай-лама поддерживал через настоятеля тибетского монастыря Юнхэгун в Пекине. В наше время это иногда трактуется как признак подчинения Китаю, хотя в действительности это были межгосударственные контакты. Далай-лама отверг попытки Британии выступить посредником в его переговорах с Китаем.[38] Балансируя между двумя державами, тибетский монарх предпочитал решать двусторонние вопросы путем прямых переговоров.

В 1930 г. тибетские войска при поддержке монахов начали наступление в Каме и дошли до границы Амдо. Два китайских генерала-милитариста, Лю Вэньхуэй из Сычуани и Ма Буфэн из Цинхая в 1932 г. предприняли контрнаступление. Тибетцы были вооружены лучше, чем раньше. У них были английские и, в небольшом числе, русские винтовки. Китайский МИД направил протест правительству Великобритании в связи с поставками оружия из Индии. Позже коммунисты говорили, что «за спиной лхасских милитаристов стояли английские правящие круги».[39] Эти круги якобы хотели аннексировать Тибет.

По инициативе тибетцев было заключено перемирие. Границей вновь стала верхняя часть Янцзы. В таких условиях Национальная ассамблея Тибета обратилась к правительству Великобритании о немедленном принятии Конвенции, парафированной в 1914 г. в Симле.

В 1932 г., за год до своей смерти, Далай-лама ХIII изложил чиновникам главные принципы политики, которых просил придерживаться. Это стало его политическим завещанием.[40] Первоиерарх был озабочен сохранением независимости Тибета в окружении Британской Индии и Китая. Он говорил, что послал войска на границу с Камом, чтобы бросить вызов тем, кто захватил тибетскую территорию, что во Внешней Монголии коммунисты разрушили монастыри, запретили устанавливать перевоплощения Богдо-гэгэна, а монахов заставили служить в армии. Далай-лама предсказал, что, извне или изнутри, но коммунизм когда-нибудь придет в Тибет. Его приход можно предотвратить, если уже сейчас будут предприняты меры, иначе вся страна попадет в рабство этой системы. Тибет необходимо сделать сильным, в этом должен принять участие каждый. Ч. Белл, хорошо знавший Далай-ламу ХIII, отмечал, что тот решил окончательно освободить Тибет от власти Китая и большинство тибетцев были солидарны с ним в этой борьбе.

15 июня 1933 г. тибетцы подписали мирное соглашение с Ма Буфэном. А летом того же года они перешли в наступление в направлении Юньнани. Тибетцы заняли г. Чжундянь на севере этой провинции, затем Батанг и сосредоточили в верховьях Янцзы до 10 тыс. солдат.[41] Мао Цзэдун послал телеграмму на Международную конференцию против войны и империализма в Шанхае: «В Западном Китае британские империалисты используют тибетские войска, чтобы атаковать и оккупировать наши провинции Сикан и Сычуань, и готовятся превратить Западный Китай в британскую колонию».[42] Между тем Великобритания хотела только «свободы Тибета».[43] Ей нужно было буферное образование между Индией и Китаем, а не новая колония.

Не только Мао, но и Гоминьдан продолжал считать Тибет частью Китая. В 1933 г. Чан Кайши снова послал телеграмму Далай-ламе с предложением прямых переговоров. По утверждению китайского президента, «на протяжении веков Китай и Тибет объединены, как принадлежащие одной семье. Ныне Китай стал республикой, и поэтому имеются все возможности свободно обсудить любой вопрос между нами».[44] 16 декабря 1933 г. Комитет по делам Монголии и Тибета потребовал от Далай-ламы прекратить военные действия. Но 17 декабря 1933 г. Далай-лама ХIII скончался. Китайское правительство выразило соболезнования, в Лхасу прислали делегацию. Посмертно Далай-ламе присвоили титул. Эта грамота используется в КНР как одно из «доказательств утверждения» Далай-лам правительствами Китая.
Боевые действия в Каме были приостановлены. К тому времени тибетцы вернули себе 2/3 будущей провинции Сикан[45] — той самой, которую китайские лидеры планировали создать из земель Кама. В марте 1934 г. тибетцы взяли Дергэ. В мае они заключили перемирие с генералом Лю Вэньхуэем.

25 августа 1934 г. в Лхасу прибыл высокопоставленный функционер Гоминьдана генерал Хуан Мусун. Он воздал почести скончавшемуся Далай-ламе в одном из храмов и провел переговоры с тибетцами. Хуан выдвинул такие условия: Тибет должен стать частью Китая; последний берет на себя его оборону; в Лхасе восстановят офис амбаня.[46] Тибетцы готовы были принять лишь следующие условия: важные договоры Тибета с другими странами будут заключаться при участии Китая, вопросы обороны при внешней агрессии будут предметом консультаций с Нанкином, тибетцы будут уведомлять Китай о выборах и назначениях высших должностных лиц, в Лхасе будет китайский резидент со свитой в 25 чел., он будет подчиняться местным властям, китайцы вернут Дергэ, Ньяронг, Хоркок и некоторые другие территории Кама и Амдо, не будут предоставлять убежище ни одному тибетцу, восставшему против своего правительства. При этом тибетцы настаивали на участии в переговорах Британской Индии, считая, что это даст международные гарантии; китайцы отказывались.

Таким образом, лхасское правительство готово было согласиться с тем, что Тибет станет зависимым государством, но не частью Китая. Прежде всего, оно стремилось урегулировать вопрос о границах.[47] Однако Хуан Мусун не имел полномочий заключать важные соглашения. Он договорился лишь о том, что в Лхасе останутся два китайских офицера связи с радиопередатчиком. Офицеры остались и наладили постоянную связь с Нанкином, а Хуан возглавил китайский Комитет по делам Монголии и Тибета. В 1940-х гг. в Лхасе были и китайская, и британская миссии. Китайское правительство считало, что наличие миссии в Лхасе утверждает его суверенитет.

В марте 1937 г. в Джекундо в Восточном Тибете прибыл Панчен-лама IX с эскортом из 20 китайских чиновников и 500 солдат. В августе нанкинское правительство отозвало эскорт в связи с началом агрессии Японии против Китая. 1 декабря того же года Панчен-лама скончался в Джекундо. В китайском сборнике документов, призванных доказать, что Тибет всегда был частью Китая, приводится его «завещание». Согласно этому тексту, адресованному председателю Комитета по делам Монголии и Тибета, иерарх в течение всей жизни стремился к лояльности центральному правительству Китая, развитию буддизма, единству и дружбе пяти национальностей Китая, народ и правительство Тибета должны принять центральное правительство республики пяти национальностей Китая и т.п. Тибетское правительство в эмиграции выражает серьезные сомнения в подлинности этого документа.[48] По тибетской традиции, последняя воля и завещание называются таковыми лишь тогда, когда умирающий диктует их другому человеку или пишет сам. Кроме того, некоторые части письма могли быть написаны только после смерти Панчен-ламы IX. Наконец, отправителем значится «секретариат офиса по распространению буддизма в Западном пограничном районе».

Китай воспользовался распрями в правящих кругах Тибета и ослаблением его центральной власти. В июне 1935 г. был образован Комитет по организации провинции Сикан, которую в свое время не успела создать маньчжурская монархия из земель Кама. Теперь эту идею реанимировали ханьские республиканцы. В августе 1936 г. Комитет был переведен в Дарцедо (Кандин, Дацзяньлу) и объявлен административным органом провинции Сикан.[49] Этот город должен был стать столицей новой провинции. В каждом уезде Кама впервые создали светские школы. Область Амдо разделили между провинциями Цинхай и Ганьсу. Там начались реформы, призванные унифицировать их с китайскими провинциями. Провинция Сикан была провозглашена 1 января 1939 г. в Дарцедо.

---

[1] Macdonald, 1932.
[2] Шакабпа, 2003, с. 251.
[3] Кычанов, Мельниченко, 2005.
[4] Кулешов, 1992.
[5] Van Walt, 1987.
[6] Текст см.: Белов, 2005, с. 178–179.
[7] China can not have Tibet, 1912.
[8] Шакабпа, 2003, с. 259.
[9] Цит. по: Белов, 1999, с. 103.
[10] Van Walt, 1987, p.320–321.
[11] Кычанов, Мельниченко, 2005.
[12] Цит. по: Шакабпа, 2003, с. 260–262.
[13] Shakya, 1999.
[14] Ya Hanzhang, 1993 — цит. по: Кычанов, Мельниченко, 2005.
[15] Кычанов, Мельниченко, 2005.
[16] Шакабпа, 2003, с. 267.
[17] Van Walt, 1987.
[18] Шакабпа, 2003, с. 268.
[19] Кулешов, 1992, с. 265–267.
[20] Ran, 1991.
[21] Van Walt, 1987, p.58.
[22] Андреев, 2006а.
[23] Кычанов, Мельниченко, 2005.
[24] Bell, 1992, p.193.
[25] Van Walt, 1987.
[26] Духовная культура Китая, 2009, с. 294.
[27] Цит. по: Van Walt, 1987, p.88.
[28] Сметы и детали см.: Усов, 2007, с. 90–109.
[29] Френч, 2004.
[30] Цендина, 2006.
[31] Шакабпа, 2003.
[32] Андреев, 2006б, 2008.
[33] Van Walt, 1987.
[34] Андреев, 2006а.
[35] Клинов, 2000, с. 34–35.
[36] Кычанов, Мельниченко, 2005.
[37] Богословский, 1978.
[38] Van Walt, 1987.
[39] Гуревич, 1958, с. 51.
[40] Шакабпа, 2003, с. 285.
[41] Кычанов, Мельниченко, 2005.
[42] Цит. по: Френч, 2004, с. 361.
[43] Bell, 1992, p.190.
[44] Цит. по: Богословский, 2002, с. 60.
[45] Гуревич, 1958.
[46] Shakya, 1999, p.6.
[47] Богословский, 2002.
[48] A 60-point commentary, 2008.
[49] Кычанов, Мельниченко, 2005.

C.Л. Кузьмин «Скрытый Тибет»: вернуться к оглавлению