17 ноября 1950 г. Национальная ассамблея Тибета передала всю светскую и религиозную власть Далай-ламе ХIV, которому тогда было 15 лет. Его секретарь по иностранным делам заявил:[100] «Тибет объединяется, как один человек, вокруг Далай-ламы, который принял всю полноту власти, и нет шансов для пятой колонны, действующей в собственно Тибете. Мы обратились к миру за мирной интервенцией (перед лицом) этой неспровоцированной агрессии, но при отсутствии помощи мы решили бороться за независимость. При необходимости мы готовы даже переместить правительство и Далай-ламу в другие области, чтобы продолжить борьбу. Тибет — большая и труднодоступная страна в смысле рельефа, и, если у нас будут люди и амуниция, мы сможем продолжать военные действия бесконечно».

24 ноября 1950 г. в Каме китайцы создали первый Тибетский автономный район провинции Сикан. Его центром стал г. Дарцедо (Кандин). Этот район простирался от р. Янцзы на западе до р. Дадухэ на востоке.[101] В мае того же года был создан Тибетский автономный уезд Тяньчжу (Пари) в провинции Ганьсу.

КНР охватила пропагандистская лихорадка. Проходили многолюдные митинги за «освобождение» Тибета. «Отсталые» тибетцы, часто не видевшие ничего, кроме своей деревни, вдруг проявили чудеса политграмотности. Повсеместно на этих митингах они «полностью поддерживали» центральное правительство, клеймили американский империализм, «требовали мирно освободить» весь Тибет и т.п.[102] Более того, они выступали против американской агрессии в Корее, планов американского империализма на Дальнем Востоке, ремилитаризации Японии, за подписание Пакта мира пятью державами. Вот характерный пример.[103] Один высокопоставленный китаец спросил крестьянина, что тот думает о новом режиме. Крестьянин ответил, что совершенно счастлив. «Только вот если бы не одна вещь — новый налог». — «Какой новый налог?» — «Хлопательный налог. Каждый раз, когда к нам приезжает китаец, все мы должны собираться и хлопать».

Образчики китайской пропаганды появились даже в Непале. Например, китайско-тибетский еженедельник, состоявший из многочисленных фотографий, на которых «освобожденный» тибетский народ знакомился с китайцами: шеренги улыбающихся девушек чистили машины, процессии молодежи со знаменами приветствовали вождей и т.п. «Он назойливо напоминал, что великан под именем “материализм” находится уже у самого порога».[104]

Даже некоторые вожди непокорного племени голок в 1951 г. вступили в контакт с китайскими властями.[105] С 1952 г. с их согласия стали приезжать «рабочие группы», которые образовали целую сеть. Создали «народные правительства», начали строить школы, больницы, ветеринарные станции, почту. Однако голоки стали опасаться возрастающего влияния китайцев и через шесть лет примкнули к восстанию.

19 декабря 1950 г. Далай-лама по инициативе приближенных уехал из Лхасы в Дромо у индийской границы с эскортом в несколько сотен солдат под командованием Царонга. Он прибыл туда 5 января 1951 г. Здесь же обосновалось тибетское правительство. Своей резиденцией Далай-лама сделал монастырь Донкар. Из Лхасы на границу с Сиккимом вывезли некоторое количество золотого песка и серебряных слитков — через девять лет они оказались крайне необходимыми.[106] Отъезд Далай-ламы вызвал панику в Лхасе.[107] Богатые люди грузили свое добро на мулов и уезжали в безопасные места. Индийский представитель в Лхасе сообщал, что дух сопротивления там угас.

Тем временем Нгапо Нгаванг Джигме и другие тибетские чиновники, попавшие в плен, проходили в Чамдо «перевоспитание». Они видели, что китайские войска там ведут себя вполне корректно. По воспоминаниям Нгапо, войска размещались только в палатках, никогда не останавливались в монастырях и домах тибетцев, не брали у них «даже иголки», всячески помогали в работах, оказывали медицинскую помощь и т.д.[108] В итоге пленный губернатор послал два письма в Лхасу, призывая к переговорам во избежание военного вторжения. Но он смог отправить и секретное письмо. В нем он сообщал, что не может больше действовать независимо, соглашается с теми, кто взял его в плен, что тибетское правительство должно поступать так, как сочтет нужным, не беспокоясь о нем и других пленных чиновниках.[109] После долгих дискуссий тибетское правительство назначило делегацию из 3 чел. (включая Нгапо) для переговоров в Чамдо.

Далай-лама и Кашаг дали Нгапо полномочия на ведение переговоров.[110] В письме говорилось, что он должен настаивать на независимости Тибета и отказываться от размещения там НОАК. Ему вручили также заявление из пяти пунктов, с которых следовало начинать дискуссию: (1) в Тибете нет империалистического влияния; был только слабый контакт с британцами как результат поездки Далай-ламы ХIII в Индию; отношения с США только коммерческие; (2) если возникнет иностранное империалистическое влияние в Тибете, он обратится к Китаю за помощью; (3) китайские войска, размещенные в Каме, должны быть выведены; (4) на китайское правительство не должны влиять Панчен-лама и фракция Ретинга; (5) территории, захваченные маньчжурским Китаем, Гоминьданом и новым Китаем, должны быть возвращены Тибету.

Когда Нгапо сообщил китайцам эти пункты, они, фактически, отвергли их все, кроме четвертого, и предложили Тибету районную автономию. Поскольку позиции сторон сблизить не удалось, Нгапо предложил тибетскому правительству провести переговоры в Лхасе или Пекине.

В тибетских правительственных кругах обсуждали, надо Далай-ламе уехать за рубеж или начать переговоры в Пекине. Последнее мнение возобладало. В январе 1951 г. Далай-лама отозвал из Индии делегацию Шакабпы. В феврале для переговоров в Пекин была направлена делегация, состоявшая из двух групп: одна направлялась из Тибета, а другая — из Индии. Делегацию возглавил Нгапо Нгаванг Джигме. Кроме него, в нее вошли командующий вооруженными силами Тибета, личный секретарь Далай-ламы и еще 18 чиновников и представителей монастырей; из провинции Цинхай в Пекин выехал Панчен-лама.[111]

Делегации во главе с Нгапо был дан письменный документ со списком участников. Ей дали инструкции, что нельзя принимать суверенитет Пекина над Тибетом, по всем важным вопросам надо обращаться за консультациями в Дромо, между Пекином и Дромо надо наладить радиосвязь.[112] Хотя Нгапо был назначен руководителем делегации, он не имел права выносить решения без консультаций с Кашагом и Далай-ламой. Члены другой части делегации, приехавшие через Индию, получили новые инструкции Кашага. Вначале делегации следовало отстаивать независимость Тибета, а если переговоры зайдут в тупик, — согласиться, что Тибет станет частью Китая на следующих условиях: (1) Тибет должен иметь полную внутреннюю независимость; (2) там не должно быть китайских войск; (3) за оборону должна отвечать тибетская армия; (4) китайский представитель в Лхасе, его штат и охрана не должны превышать 100 чел.; (5) китайский представитель должен быть буддистом.

Нгапо сообщил телеграммой в Дромо, что китайцы не примут эти условия. Он получил ответ, что китайские войска не могут быть развернуты в Тибете, но тибетская армия может быть включена в китайскую для обороны. 29 марта часть делегации во главе с Нгапо выехала из Чамдо. Всю дорогу с ними вели «воспитательную работу» Дэн Сяопин и другие коммунисты.[113] Участвовал в ней и Пунцог Вангьял со своим китайским ассистентом.

П. Вангьял (Пунван) знаменит как основатель Тибетской компартии. В середине 1940-х гг. он вместе с Нгаванг Кесангом в Нанкине создал маленькую группу, назвав ее Тибетской коммунистической революционной группой, из которой потом сделали nибетскую компартию, в 1949 г. вошедшую в КПК.[114] В 1950-х гг. он стал главным проводником и снабженцем (зерном и животными) китайских сил вторжения в Тибет, склонял тибетское командование в Чамдо и Маркхаме к переходу на сторону противника.[115] Кроме того, он отвечал за общественные связи китайского 18-го корпуса. В отличие от делегатов, в том числе захваченного в плен Нгапо, Вангьял сотрудничал с китайцами добровольно. С их помощью он хотел «освободить от отсталости» свою родину, поскольку считал тибетское правительство неэффективным. На переговорах он служил китайцам переводчиком. Эта работа была очень важна для них: в то время почти никто из тибетцев не говорил по-китайски. Впоследствии Вангьял сожалел о методах проведения демократической реформы, приведших к восстанию, сожалел о том, что центральное правительство не хочет понимать связи Кама с Тибетом.[116] В итоге он был арестован и просидел 18 лет. Но марксистских взглядов не утратил. Впоследствии в КНР вышли его мемуары.

Часть делегации, выехавшая из Чамдо, прибыла в Пекин 22 апреля. 26 апреля туда же прибыла другая часть, прибывшая из Дромо. На железнодорожном вокзале делегатов встречали так торжественно, как встречают иностранные миссии.

28 апреля тибетцам раздали документ из 10 пунктов, которые китайцы наметили для обсуждения.[117] Основа была та, которую китайская сторона заявляла ранее. На следующий день начались переговоры. Тибетцы отвергли китайский документ и предложили перейти к собственному документу из пяти пунктов. Китайцы отказались. Переговоры возобновились 2 мая. Китайцы заявили, что суверенитет КНР над Тибетом — не предмет для обсуждения, обсуждать можно лишь предложенные ими 10 пунктов. Вступление НОАК в Тибет благотворно для его народа и всей КНР, оно осуществлено для освобождения «нацменьшинств» и противодействия агрессии империалистов, это внутреннее дело КНР, решенное центральным правительством. Если Далай-лама уйдет в Индию, он будет «снят с должности».

Поскольку тибетцы продолжали настаивать на своем, заявления китайцев становились все более угрожающими.[118] 2 мая тибетцам заявили, что 10 пунктов — это единогласное решение Партии, принятое при создании КНР. 7 мая им вообще не дали говорить, а заставили выслушивать угрожающие монологи китайцев. 10 мая им заявили о решении Пекина создать в Тибете военно-административную комиссию, которая станет там высшей политической и военной инстанцией. Тибетцам сказали, что они могут вернуться домой в любой день до или после «освобождения», если не согласятся с тем, что им предложено. Китайские войска уже стоят на земле Тибета. Достаточно одной телеграммы из Пекина, чтобы привести их в действие. Делегатам предложили решить, хотят они мирного или вооруженного «освобождения».

В ходе переговоров китайцы не раз спрашивали Нгапо, имеет ли он полномочия подписать соглашение. Он отвечал утвердительно.[119] Если бы он ответил отрицательно, переговоры могли быть прерваны. Неясно, почему он отвечал так, ведь позже он говорил, что мог подписывать документ лишь после консультаций с Кашагом и Далай-ламой.

В течение трех недель после прибытия тибетцев в Пекин им не давали связаться с их правительством под предлогом того, что переговоры очень чувствительны и такая связь скомпрометирует их конфиденциальность.[120] Китайцы говорили, будто возможности связи с Лхасой неадекватны. В результате делегаты даже не знали, находится Далай-лама в Тибете или уже покинул его.

На встрече 14 мая стало ясно, что, если китайские условия не будут приняты, НОАК немедленно двинется в Тибет. Тибетцам пришлось согласиться на китайские требования как на предварительные. В свою очередь, они выставили условие: если их правительство и Далай-лама не примут Соглашение и если Далай-лама покинет Тибет, то им нужны гарантии восстановления его власти и положения, если он вернется в течение 4–5 лет. Китайцы предложили эту часть сделать отдельным секретным соглашением. В то же время они внесли новое предложение: внести в Соглашение несовпадения взглядов тибетского правительства и Панчен-ламы. Нгапо заявил, что это внутреннее дело Тибета, он готов прервать переговоры, тибетская делегация может вернуться. В последующие дни китайцы через Вангьяла смогли договориться с ним о статусе Панчен-ламы. Это вошло в Соглашение.

21 мая китайцы подготовили черновик Соглашения и секретного документа из 7 пунктов.[121] Оно было примерно таким же, как 10 пунктов, предложенных ими ранее. Некоторые положения секретного документа, судя по заявлениям тибетских делегатов, были следующими: если Далай-лама уйдет из Тибета и вернется через 4–5 лет, его власть и положение будут сохранены; в этот период тибетское правительство будет всем его обеспечивать; 20 тыс. солдат НОАК будут расквартированы на границах Тибета; при войсках НОАК в Тибете будут 1–2 тибетских министра в ранге заместителей командующего; тибетское правительство сохранит 500 телохранителей Далай-ламы и силы безопасности в 1 тыс. чел. в разных частях Тибета; Тибетский МИД сольется с отделением МИД КНР в Тибете. Китайцы дали понять, что выработанные условия окончательны и равнозначны ультиматуму.

23 мая 1951 г. в Пекине было подписано «Соглашение между Центральным народным правительством Китая и местным тибетским правительством о мероприятиях по мирному освобождению Тибета», в дальнейшем известное как «Соглашение из 17 пунктов». Вот его текст:[122]

«[Преамбула] Тибетцы — одна из национальностей в пределах Китая, имеющая длительную историю. Как и другие национальности на территории Китая, тибетцы на протяжении становления и развития своей великой Родины внесли свою славную лепту. Однако в последние 100 с лишним лет империалистические силы вторглись в Китай, вторглись в район Тибета, спровоцировав многочисленные обман и подстрекательство. Что касается реакционного правительства Гоминьдана, то оно, как и прежнее реакционное правительство Тибета, продолжало проводить национальный гнет и курс на подрыв национального сплочения. Результатом стали раскол и отсутствие единства внутри тибетской нации. В отношении политики обмана и подстрекательств империалистов местное правительство Тибета отнюдь не предпринимало ответных мер, заняв в отношении своей великой родины непатриотичную позицию. Все это повергло тибетскую нацию и тибетский народ в состояние порабощения и бедствия.

В 1949 г. в масштабе всего Китая в основном была одержана победа в Освободительной войне, которую вела НОАК. Был разбит общий внутренний враг всех народов Китая — реакционное гоминьдановское правительство, из Тибета были изгнаны также общие внешние враги — агрессивные силы империалистов. На этой основе были провозглашены КНР и Центральное народное правительство. На основании Общей программы, принятой Китайским НПКС[123], Центральное народное правительство провозгласило равноправие всех народов, проживающих в КНР, сплочение и взаимопомощь между ними, выступив против империалистов и общих врагов внутри каждой национальности. Таким образом, КНР становилась большой семьей всех национальностей, объединенных дружбой и сотрудничеством. В этой большой семье у каждого национального меньшинства в пределах его проживания вводилось национальное районное самоуправление; каждое национальное меньшинство получило право развивать свои язык и письменность, право сохранять или преобразовывать свои образ жизни и обычаи, а также религиозные верования. Центральное народное правительство взяло на себя оказание помощи всем нацменьшинствам в развитии политики, экономики, культуры и просвещения. Вслед за этим наступило освобождение всех национальных меньшинств, за исключением Тибета и района Тайваня. Под единым руководством Центрального народного правительства и непосредственным руководством местных народных правительств всех ступеней все национальные меньшинства Китая стали пользоваться равными национальными правами, причем уже реализовали либо реализуют национальное районное самоуправление.

Для того чтобы успешно избавиться от империалистического влияния в Тибете, осуществить суверенитет и единство территории КНР, обеспечить оборону рубежей, чтобы тибетская нация и тибетский народ получили освобождение, вернулись в великую семью КНР и наряду с другими национальностями Китая пользовались равными правами, развивая политику, экономику, культуру и просвещение, Центральное народное правительство приказало частям НОАК, вступившим в пределы Тибета, уведомить местное тибетское правительство направить в Центр своих людей на переговоры касательно заключения с Центральным народным правительством Соглашения о мирном освобождении Тибета. В конце апреля 1951 г. полномочная делегация тибетского местного правительства с дружественными намерениями прибыла в Пекин. В итоге переговоров стороны договорились заключить соглашение и обеспечить его реализацию.

Соглашение между Центральным народным правительством и местным тибетским правительством из 17 пунктов:

1. Тибетский народ объединится и изгонит империалистические агрессивные силы из Тибета: тибетский народ вернется в великую семью народов Родины — КНР.

2. Местное тибетское правительство будет активно помогать Народно-Освободительной Армии продвигаться в Тибет и укреплять национальную оборону.

3. В соответствии с национальной политикой, изложенной в Общей программе Народного Политического Консультативного Совета Китая, тибетский народ получает право под руководством Центрального народного правительства пользоваться национальным районным самоуправлением.

4. Центральная власть не будет изменять политическую систему, существующую в Тибете; не будет также изменять существующий статус и функции Далай-ламы. Должностные лица различных рангов по-прежнему останутся на своих постах.

5. Будут сохранены статус и функции Панчен-эртни.

6. Под существующим статусом и функциями Далай-ламы и Панчен-эртни подразумеваются их статусы и функции в период, когда между Далай-ламой ХIII и Панчен-эртни IX существовали дружественные отношения.

7. Будет осуществляться политика свободы религиозных верований, изложенная в Общей программе НПКС Китая. Религиозные верования, обычаи и привычки тибетского народа будут уважаться, а ламаистские монастыри охраняться. Центральная власть не будет вносить изменений в доходы указанных монастырей.

8. Тибетские войска будут постепенно реорганизованы в части НОАК и станут частью национальной обороны КНР.

9. В соответствии с реальными условиями в Тибете будут развиваться тибетский язык, письменность и школьное образование.

10. В соответствии с реальными условиями Тибета постепенно будут развиваться земледелие, скотоводство, промышленность и торговля Тибета, повышаться благосостояние народа.

11. В вопросах, касающихся реформ в Тибете, Центральная власть не будет предпринимать принудительные меры. Местное тибетское правительство должно проводить реформы добровольно. В отношении требований о проведении реформы, выдвигаемых населением, следует придерживаться метода консультирования с тибетскими руководителями.

12. В отношении должностных лиц, которые раньше были проимпериалистически настроены либо поддерживали связи с гоминьдановцами, можно списать старое, если только они решительно порвали связи с империалистами и гоминьдановцами, не участвуют в подрывной деятельности и не оказывают сопротивления новой власти. Они могут продолжать занимать свои должностные посты.

13. Части НОАК, вступившие в Тибет, придерживаются всех указанных политических установок, ведут торговлю на справедливых началах и не берут даром у населения ни иголки, ни нитки.

14. Центральное народное правительство в едином порядке заведует всеми внешнеполитическими делами, причем мирно сосуществует с соседними странами на основе равенства, взаимной выгоды и взаимного уважения территориального суверенитета, устанавливает и развивает с ними справедливые торговые отношения.

15. Для того чтобы гарантировать реализацию данного соглашения Центральное народное правительство учредит в Тибете Военно-административный комитет и Штаб Военного округа, в штаты которых, помимо лиц, командированных Центральным народным правительством, будут максимально привлекаться лица местной тибетской администрации.

16. Денежные средства, необходимые для содержания Военно-административного комитета, Штаба Военного округа и частей НОАК в Тибете, будут обеспечены Центральным народным правительством. Местное тибетское правительство содействует частям НОАК в закупке и транспортировании продовольствия, фуража и других бытовых товаров.

17. Настоящее Соглашение вступает в силу немедленно после подписания и приложения печатей».

Соглашение подписали: от Центрального народного правительства КНР — председатель комиссии по делам национальностей Ли Вэйхань (глава делегации), Чжан Цзинъу, Чжан Гохуа, Сунь Цзиюань, от тибетской делегации — Нгапо Нгаванг Джигме (глава делегации), Кемэй Сонам Вангдуй, Тубтэн Тэнтар, Тубтэн Лэгмон и Сампо Тензин Дондуп. На церемонии подписания присутствовали заместители председателя правительства КНР Чжу Дэ и Ли Цзишэнь, заместитель премьера Госсовета Чэнь Юнь, Дун Биу, Го Можо и др., а также представители Совета каньбу при Панчен-ламе.

Тибетские делегаты не имели с собой официальных правительственных печатей, необходимых для заключения договора Тибетом. По словам Далай-ламы XIV, государственные печати оставались при нем в Дромо.[124] Лишь Нгапо Нгаванг Джигме имел печать губернатора Восточного Тибета, но он ее не приложил. Члены делегации имели личные печати, но перед китайцами отрицали это. Тогда китайцы смастерили деревянные печати с именами делегатов, и они были приложены к Соглашению.[125] И согласно документу Кашага, печати, приложенные к Соглашению, были изготовлены на месте в Пекине.[126] Это был подлог: вместо подлинных печатей использовали дубликаты. Более того: поскольку китайцы были незнакомы с тибетским шрифтом, имя одного делегата на новой печати получилось с грамматической ошибкой.[127] Тибетцы предупредили китайцев, что они подписывают Соглашение от себя лично и не имеют полномочий заключать его ни от Далай-ламы, ни от Кашага.[128] Следовательно, они подписали Соглашение с превышением полномочий.

В преамбуле Соглашения содержатся идеологические штампы, не соответствующие действительности. Тибет был независимым государством. Так что неправомерна субординация между «центральным» правительством Китая и «местным» — Тибета. Тем более что легитимность оспаривали друг у друга два центральных правительства Китая: в Пекине и Тайбэе. Далее, роль империалистов в Тибете явно преувеличена (подробнее см. ниже). Возможно, идея «освобождения» Тибета от зарубежных империалистов коренится в речи И.В. Сталина о перспективах китайской революции (1926 г.). Он сказал, что интервенция иностранных империалистов в Китае — не обязательно ввод их войск, это может быть и поддержка местной контрреволюции.[129] Тибетские делегаты вряд ли понимали, что это за «империалистические силы», кого и почему надо изгонять. Тем более что в преамбуле было сказано, что эти силы из Тибета уже изгнаны. Но, поскольку китайцы настаивали, они согласились: «Если они там есть, вы вышлете их».[130]

Далее, раскол в тибетский народ старались внести те, кто хотел присоединить Тибет к Китаю. Косвенно на это указывает фраза о том, что коммунистическое центральное правительство выступило против «общих врагов внутри каждой национальности». С другой стороны, «непатриотическая позиция» правительства Тибета была естественна: они были патриотами своего государства (Тибета), а не чужого (Китая). Косвенным признанием этого служит фраза, что «тибетская нация и тибетский народ» должны «вернуться в великую семью КНР». Если они и так были ее частью, почему в нее надо было возвращаться (п. 1)?

Непонятно, в чем состояла помощь центрального народного правительства «всем нацменьшинствам» в развитии политики, экономики, культуры и просвещения, вслед за которой наступило их «освобождение». Далее, это правительство приказало частям НОАК, вступившим в Тибет, уведомить «местное» правительство направить в Центр своих людей на переговоры. Выходит, договаривающиеся стороны в преамбуле косвенно признали, что Соглашение подписано под военной угрозой.

Пункт 2 перекликался с одной из фраз преамбулы: «добровольное» соглашение предусматривало, что тибетское правительство поможет продвижению по своей территории чужой армии. Но у Тибета признавалось наличие собственных войск (п. 8), важного признака государственности. Пункт 15 противоречил п. 4, так как учреждение китайским правительством Военно-административного комитета и Штаба округа имело не только военное, но и политическое значение.

Соглашение было составлено так, что ряд пунктов был двусмысленным и допускал разные трактовки китайцами и тибетцами. Прежде всего, не были указаны границы территории, на которую оно распространялось. В отличие от китайцев, большинство тибетцев под «Тибетом» понимали не только то, что фактически подчинялось Лхасе в 1951 г., но и тибетские земли, включенные в состав провинций Китая. Это позволило китайцам считать себя свободными от Соглашения почти на половине Большого Тибета. Кроме того, из юрисдикции тибетского правительства были изъяты округ Чамдо и земли, ранее подчинявшиеся Панчен-ламе.[131] Неясно, какой смысл вкладывали китайцы и тибетцы в разделение «тибетской нации и тибетского народа», или «тибетской нации и народа». Не был точно определен и термин «национальное районное самоуправление».

В Соглашении Тибет признавался частью Китая. Но тибетцы не считали своей родиной Китай. Поэтому они не могли выполнить п. 1. Они привыкли лишь к зависимости от соседних государств. Даже многие представители элиты считали, что независимость — не предмет международно-правового статуса, а образ жизни и культура.[132] Тибетцы считали, что Соглашение — это путь защиты их традиций, а китайцы — что это их мандат на владение Тибетом. Вероятно, большинство тибетцев восприняли новый документ в рамках старых форм зависимости — тем более что им обещали автономию, которую они понимали не так, как китайцы. Наверное, потому даже некоторые ламы и феодалы поддержали Соглашение. Далее, не было определено и то, какие именно «реформы» имелись в виду.

Текст содержит внутреннее противоречие: «местное правительство» должно производить реформы добровольно. Неясно также, кто именно должен придерживаться «метода консультирования». Наконец, последний пункт — о приложении печатей китайцы применили, мягко говоря, весьма необычно (см. выше).

Соглашение было выгодно китайцам, хотя и содержало компромиссные положения. Древнекитайская стратагема «Пожертвовать сливой, чтобы спасти персик», гласит: «Если обстановка не позволяет обойтись без потерь, нужно пожертвовать слабой позицией, чтобы еще больше укрепить сильную».[133] Все уступки тибетцам были временными и касались частностей. Главное — Тибет впервые в истории объявлялся частью Китая и подлежал реформированию. При этом в Соглашении ни о коммунизме, ни о социализме прямо не говорилось. Такие реформы были отложены на будущее — пока КНР не утвердится в Тибете. Форма изложения и силовые методы выдают стиль коммунистов. Несомненно, окончательный текст был сделан под их редакцией.

На следующий день после подписания Мао Цзэдун произнес длинную речь с заверениями в любви к тибетцам. Он призывал их при необходимости жаловаться на местных китайских чиновников непосредственно «им», в Пекин; заявлял, что Соглашение — предмет гордости для тибетцев и китайцев, что тибетцы смогут стать президентами КНР, контролировать Пекин и т.д. Тибетцы обратились к Чжоу Эньлаю с просьбой объединить весь Тибет — то есть вернуть под юрисдикцию Лхасы тибетские территории, включенные в китайские провинции. Но получили отказ под предлогом того, что сейчас неподходящее время, а через несколько лет это можно будет сделать путем диалога сторон.[134] Разумеется, никакого «диалога» китайские руководители вести не собирались. А в 2000-х гг. заявили, что никакого Большого Тибета вообще не было.

В общем, Соглашение «явилось блестящим успехом Коммунистической партии Китая и Председателя Мао Цзэдуна».[135]
Коммунисты торопились с подписанием Cоглашения: им было важно побыстрее оповестить мир о «мирном освобождении». Тибетская делегация послала в Дромо телеграмму о подписании.[136] 27 мая 1951 г. Радио Пекина передало полный текст Соглашения. Тогда-то его содержание и узнали впервые Далай-лама и его правительство.[137] Как вспоминал Далай-лама, они были шокированы и встревожены. В то же время он решил отложить публичный отказ от документа, пока не получит полный текст. Кашаг сразу послал телеграмму делегатам, чтобы они немедленно прислали текст Соглашения и секретного приложения к нему.[138] Делегация должна была остаться в Пекине до получения инструкций. Но китайцы предложили тибетцам лично прибыть к своему правительству и привезти документ.[139] Нгапо пришлось отвечать в Дромо, что он не может дать ответ по радио, поскольку есть секретное приложение, а если Кашаг не удовлетворен Соглашением, то пусть пришлет новую делегацию в Пекин.[140] Делегаты отбыли двумя группами. Нгапо возвращался через Чамдо, поскольку китайцы сказали, что озабочены его безопасностью. В действительности они опасались, что экс-губернатор останется в Индии.
9 сентября 1951 г. верховный комиссар Канады в Индии послал секретное письмо заместителю государственного секретаря по иностранным делам Канады. Он отмечал, что тибетские делегаты, вернувшись после подписания Соглашения, говорили, что они не хотели его подписывать без предварительного одобрения Далай-ламы.[141] По мнению комиссара, в будущем это может сделать Соглашение юридически недействительным, так как оно подписано под давлением. Сходный вывод сделал канадский правительственный торговый комиссар в Гонконге в послании от 23 июня 1959 г. в департамент иностранных дел своей страны: Соглашение из 17 пунктов — это такой же тип неравного договора, как те, которые западные страны навязывали Цинской империи. Правда, Нгапо заявлял позже, что это «внутреннее» соглашение КНР, оно легитимно, подписано добровольно и в дружественной атмосфере.[142] Но мог ли он сказать обратное, занимая ответственные посты в КНР?

8 августа 1951 г. в Лхасу прибыл представитель китайского правительства генерал Чжан Цзиньу, до того тщетно пытавшийся уговорить тибетских министров и Далай-ламу послать телеграмму в Пекин с одобрением Соглашения.[143] Теперь он ожидал двух первых министров на прием. Но вместо них Кашаг прислал двух младших чиновников, чтобы он увез домой послание, что Тибет не считает себя частью Китая. Генерал посетил первых министров, но своего не добился.


Факсимиле страницы тибетского экземпляра "Соглашения из 17
пунктов" с печатями (Facts about the 17-point "Agreement", 2007,
c.129). Это не официальные печати. Они изготовлены китайцами
на месте – в Пекине и содержат лишь имена делегатов. Последняя
печать сделана с ошибкой: к имени Сампо Тензина Дондупа
ошибочно добавлен префикс .

---

[100] Цит. по: Van Walt, 1987, p. 145.
[101] Кычанов, Мельниченко, 2005.
[102] Гуревич, 1958.
[103] Далай-лама, 1992.
[104] Стонор, 1958, с. 139.
[105] Horlemann B. Modernization efforts...
[106] Далай-лама, 2000.
[107] Shakya, p.50–51.
[108] Цит. по: Goldstein, 2007, p.85.
[109] Shakya, 1999, p.50.
[110] Shakya, 1999, p.62.
[111] Детали см.: Shakya, 2003, p.589–606.
[112] Shakya, 1999, p.64–65.
[113] Promises and lies, 2001.
[114] Shakya, 2005.
[115] Norbu J. March winds...
[116] Shakya, 2005.
[117] Promises and lies, 2001.
[118] Promises and lies, 2001.
[119] Shakya, 1999, p.70–71.
[120] Promises and lies, 2001.
[121] Promises and lies, 2001.
[122] Китай: Тибет; факты и цифры, 2005...
[123] Народный политический консультативный совет.
[124] Далай-лама, 1992, с. 66.
[125] Promises and lies, 2001; Cao, 2007, p.111–114; Китаев С. Как Тибет стал...
[126] Van Walt, 1987.
[127] A 60-point commentary, 2008.
[128] Promises and lies, 2001.
[129] Сталин, 1948, с. 357–374.
[130] Goldstein, 2007, p.101.
[131] Богословский, 1978.
[132] Shakya, 1999, p.90.
[133] Тридцать шесть стратагем, 2000, с. 71.
[134] Promises and lies, 2001
[135] О тибетском вопросе, 1959, с. 233.
[136] Shakya, 1999, p.70–71.
[137] Promises and lies, 2001
[138] Shakya, 1999, p.70–71.
[139] Promises and lies, 2001
[140] Shakya, 1999, p.70–71.
[141] Secret: CTC releases documents...
[142] Напр., Arpi, 2007, p.78–81; Ngapoi, 1991, p.5, 10–12.
[143] Promises and lies, 2001


C.Л. Кузьмин «Скрытый Тибет»: вернуться к оглавлению