Джеймс Рейнольдс, ВВС (23 июня 2008):


Сегодня заключительный день организованного китайским правительством тура в Лхасу. Я вхожу в состав группы из примерно сорока иностранных журналистов, приглашенных в Тибет, чтобы освещать эстафету олимпийского огня. Мы – первые иностранные репортеры, которых китайцы пустили в столицу Тибета Лхасу за последние три месяца.

Наша первая остановка в монастыре Сера – одном из наиболее важном мест Лхасы как для тибетцев, так и для китайских служб безопасности. Монахи Сера были активными участниками анти-китайских выступлений в марте этого года. Некоторых из них арестовали, другие начали голодовку протеста.

Наш тур начался утром около 9 часов. Нас привезли в монастырь с таким количеством сопровождающих, что нашу колонну наверняка было видно из космоса.

В монастыре нас встретил старший монах, который провел нас по основным зданиям монастыря. Он говорил по-тибетски, поэтому мы слушали его в переводе официального китайского переводчика (об этом чуть ниже).

В монастыре живут около 550 монахов. Но за все время нашего короткого визиты мы встретили лишь немногим больше десяти из них, все они выглядели моложе 40. Предыдущий тур для иностранных журналистов, организованный правительством в конце марта, был прерван выступлением группы молодых монахов, кричавших «Свободу Тибету».

Нам разрешили взять интервью у старшего монаха – Лобсанга Чопела, директора демократического комитета управления монастыря Сера. Все журналисты столпились вокруг него – это наш первый шанс задать вопросы, которые вертелись у нас в голове все эти месяцы.

Один репортер спрашивает: «Что вы думаете о Далай-ламе?»

Монах отвечает по-тибетски. Китайский переводчик говорит нам по-английски: «Далай-лама является главой школы Гелугпа, и я в молодости изучал его комментарии к священным текстам. В том, что касается религии, мы верим в Далай-ламу, но я не признаю и не принимаю ни то, что он говорит, ни то, что он делает».

Говорит ли он молодым монахам о Далай-ламе?

Ответ (через переводчика): «Я не говорю своим ученикам о Далай-ламе».

Интересная деталь – когда Лобсанг Чопел говорит по-тибетски, мы ясно слышим, что он произносит слова «Далай-лама». Однако переводчик употребляет лишь первую часть титула «далай» - термин, которым часто пользуется китайское правительство, и который для тибетцев звучит оскорбительно.

Мы продолжаем задавать вопросы.

«Что входит в проводимую китайским правительством программу перевоспитания?» (После протестов в Лхасе в марте этого года, правительство отправило специальные группы в монастыри, чтобы научить монахов подчиняться закону).

Ответ (через переводчика): «Правовое образование должно помочь монахам лучше понимать китайские законы и конституцию, чтобы в будущем, обладая этими знаниями, мы не нарушали законов».

На этом наше посещение монастыри закончилось. Нас снова усадили в автобусы. Вдоль дороги, ведущей к монастырю, расположились магазинчики и лотки с товарами. У дверей магазинов стоят люди. Присмотревшись повнимательнее, мы увидели у каждого из них наушники и переносные рации. Нетрудно догадаться, что это были переодетые полицейские, которых расставили здесь, чтобы никто не смог нарушить ход нашего визита.

После монастыря, нас повезли во дворец Потала, расположенный в самом сердце Лхасы. До 1959 года он служил резиденцией Далай-ламы. Мы сразу же задаем нашему гиду вопрос, который у всех на языке – можем ли мы посмотреть покои, в которых жил Далай-лама?

Нас провели внутрь и показали его храм спальню (только первую комнату, вход во внутренние покои, где расположена кровать, закрыть занавесом). Проходя по дворцу мы увидели два портрета предшествующего Далай-ламы, но нигде не было изображений нынешнего (в Тибете хранение портрета Далай-ламы является уголовно наказуемым преступлением).

Это стало окончанием нашего путешествия. Нас отвезли в аэропорт. Стоя в очереди на паспортный контроль, мы заметили наклеенную на один из столбов бумагу – портреты двух тибетских участников протестов, разыскиваемых полицией.

Перед выходом на посадку служащий аэропорта напоминает нам, что на борт нельзя проносить зажигалки. Но в нашем случае, кажется, было сделано исключение. Некоторые из пассажиров, летящих в Пекин, везут с собой длинные картонные коробки с логотипом летней олимпиады. Каждый из этих людей участвовал в эстафете олимпийского огня в Лхасе. В качестве вознаграждения им разрешили сохранить факел, с которым они бежали (аккуратно завернутые эти факелы лежали в тех самых коробках). Мы прошли в самолет, взлетели, и Лхаса осталась далеко внизу.

Интересно, когда мы сможем снова туда вернуться?