Об авторе: Сергей Викторович Дмитриев – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН; Сергей Львович Кузьмин – доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН; Андрей Анатольевич Терентьев – кандидат исторических наук, главный редактор издательства «Нартанг».


Пекин, прочно утвердив свою власть над бывшими владениями Далай-лам, теперь хочет изменить и самое имя Тибета. Фото: Reuters.

Недавно на сайте «Независимой газеты» было опубликовано «Разъяснение посольства КНР в России о положении дел в Сицзане», которое не могло не вызвать нашего интереса как историков, а некоторые из его положений – комментариев, касающихся научно установленных исторических фактов.

Начинается «Разъяснение посольства КНР» утверждением:

«Сицзан (Сицзан – Тибет) с древних времен является территорией Китая».

Это утверждение, мягко говоря, дискуссионно. Попробуем кратко рассказать об истории Тибета с академической, научной точки зрения.

Человек современного вида пришел в Тибет около 20 тыс. лет назад. 6–5 тыс. лет назад люди, жившие в верховьях Хуанхэ, разделились на две группы, одна из которой двинулась вниз по течению Желтой реки, на восток – они стали предками современных китайцев; другая же начала продвижение на юг и юго-запад, в итоге заселив Тибетское нагорье и продвинувшись далее на юг, до Мьянмы. На пути они смешивались с населением покоренных земель – поэтому нынешние тибетцы родственны китайцам по языку, но весьма отличны генетически.

Горные долины южного и западного Тибета тогда едва ли часто контактировали с Восточной Азией. Древнейшим государством здесь тибетская традиция считает царство Шангшунг (ок. 500 года до н.э. – 625 года н.э.). В VI веке началось возвышение соседа Шангшунга – Ярлунгского царства в Центральном Тибете, и в VII веке царь Сонгцэн Гампо впервые объединил племена Тибетского нагорья в единое государство – Тибетское царство. К этому же времени, очевидно, относится появление тибетской письменности, созданной на основе индийской. Сонгцэн Гампо был женат на китайской и непальской принцессах, что символизирует понимание тибетскими элитами ценности индостанской и китайской культур, но ни о какой политической зависимости Тибета от кого бы то ни было речь не шла – более того, китайская принцесса Вэньчэн была отдана в жены тибетскому царю после победы последнего в начатой им войне с китайской империей Тан.

В период правления Ярлунгской династии наряду со старой религией бон в Тибете получил распространение буддизм, в первое время развивавшийся под влиянием и индийской, и китайской традиций. Но в конце VIII века в тибетском монастыре Самье прошел диспут между индийскими и китайскими буддистами, в которых индийские учителя во главе с Камалашилой, считавшие просветление достижимым только после долгой подготовки и учебы, были объявлены победителями китайских сторонников течения чань, считавших возможным мгновенное просветление. Этот выбор предопределил важность для тибетского буддизма монастырей как учебно-образовательных центров. Постепенно на тибетский язык были переведены тысячи индийских буддийских текстов, построены более 6 тыс. монастырей. В дальнейшем тибетский буддизм распространился на север – в том числе в Монголию и Россию. В России он существует уже более четырех веков и является одной из религий, законодательно признанных неотъемлемой частью исторического наследия народов России.

В VII–IX веках Тибетская империя становится одним из крупнейших государств Азии, с переменным успехом ведя войны с китайской империей Тан, Аббасидским халифатом и Уйгурским каганатом, контролируя территории от Памира и Ферганы на северо-западе до Бенгальского залива на юге. Однако, как и все империи, тибетская не была вечной. Единство сменилось многовековым периодом раздробленности, во время которого в качестве центров власти все чаще выдвигались крупные монастыри, зачастую имевшие больший авторитет и ресурсы, чем светские властители. Формируются основные школы тибетского буддизма.

В XIII веке Тибет попал в зависимость от Монгольской империи (а некоторые его территории были включены в нее), что, как ни странно, привело к реинтеграции тибетского государства. Главы школы Сакья установили связи с великими ханами Монгольской империи, причем эти связи «наставник–покровитель» заметно отличались от отношений «вассал–сюзерен», хорошо известных на Западе. Глава Сакья – Пагпа-лама – получил от хана Хубилая власть над всем Тибетом, но взамен власть последнего приобрела религиозную легитимацию со стороны лидера великой религии, распространявшейся среди правящих в империи монголов. Глава Тибета был учителем и духовным наставником монгольского хана.

Но великая китайская культура имеет своеобразный подход и к истории, и к философии. Китайская историография описывает включение Тибета в состав Китая при «династии Юань», как называют в Китае период правления монголов. С этим трудно согласиться – империя Юань не была китайским государством: это была вся Монгольская империя, в которую, помимо завоеванного монголами Китая, входили и другие территории. Так что декларировать принадлежность Тибета к Китаю в монгольские времена примерно столь же «правомерно», как утверждать, что в состав Китая входили русские княжества.

Далее в «Разъяснении» мы читаем:

«С XIII века и по сей день центральное правительство Китая осуществляет эффективную административную юрисдикцию и управление Сицзаном... С тех пор как центральное правительство Китая возвело на престол Далай-ламу V в 1653 году, постепенно сформировались строгие законы. На основе этих поисков был определен и Далай-лама XIV, который был представлен центральному правительству для утверждения его вступления в должность».

Мы уже увидели, что во времена Юань это было монгольское, а не китайское правительство – и степень его «эффективной административной юрисдикции» была не так уж велика. Но в КНР по сей день распространен взгляд, что Китай никогда не был частью других государств – просто он управлялся разными династиями: народы, которые завоевывали Китай, создавали не собственные империи, а «династии из национальных меньшинств Китая».

Самое важное здесь в том, что эта логика основана на древнекитайской концепции Срединного государства (Чжун-го, как по-китайски и именуется Китай), в которую китайцы верят уже не одно тысячелетие и от которой им трудно отрешиться. Это государство, по мнению китайских мыслителей, – единственно легитимное на земле, им управляет «Сын Неба» – единственный легитимный император. Остальные страны могут быть в лучшем случае вассалами. Добавим, что при этом остальные народы, и тибетцы в том числе, естественно, исходили из другого видения мира и считали себя самостоятельными.

Что касается истории Далай-лам – здесь в «Разъяснении» тоже содержатся существенные неточности: в 1578 году монгольский (тумэтский) Алтан-хан дал титул «Далай-лама» (монг. «Лама, [чья мудрость велика, как] Океан») одному из высших тибетских лам школы Гелуг, приняв от него буддизм и установив отношения «наставник–покровитель». В 1642 году другой монгол – хошутский Гуши-хан – передал власть над всем Тибетом Далай-ламе V. Так что светскую власть Далай-ламе опять-таки дали монгольские ханы, а не «центральное правительство Китая». Добавим, что «центральное правительство Китая» (империя Мин, 1368–1644) тогда доживало буквально последние дни и даже в собственно китайских землях не могло похвастаться заметным влиянием.

Визит Далай-ламы V в Пекин в 1652–1653 годах и его встреча с маньчжурским императором Фулинем, пожаловавшим ему титул и печать (именно на этот эпизод намекает автор «Разъяснения»), вряд ли могут быть интерпретированы как «возведение на престол» – да и правительство, возглавляемое этим императором, было, отметим, не китайским, а маньчжурским. Маньчжуры усилились в первой половине XVII века, создали свою империю Цин, которая некоторое время существовала бок о бок с Китаем (империей Мин), затем завоевала его. Так Китай вновь потерял независимость. Захватив Китай, маньчжуры с некоторыми изменениями воспроизвели там традиционную китайскую государственную систему во главе со своим императором Фулинем, чтобы легитимировать себя в глазах ханьцев (китайцев) – наиболее многочисленной части населения Маньчжурской империи. При этом для монголов они декларировали свою преемственность от Чингисхана, для тибетцев – установили привычные уже отношения «наставник–покровитель» своих императоров с Далай-ламами школы Гелуг. В этот период зависимость Тибета от власти в Пекине усиливается – особенно с конца XVIII века, когда Тибет не сумел сам защитить себя от вторжения непальских гуркхов, с которыми пришлось воевать маньчжурам. В тот период правительство в Лхасе лишилось значительной части полномочий во внешней политике, но сохранило властные полномочия в Центральном Тибете (северные и восточные части исторического Тибета перешли под прямое управление Пекина). Заметную роль в Лхасе играл и цинский представитель (амбань). Это зачастую трактуют как признаки нахождения Тибета в составе Китая, что неверно (и не только потому, что империя Цин не была Китаем). Упоминаемая же авторами «Разъяснения» жеребьевка новых перерождений Далай-ламы и Панчен-ламы с помощью золотой вазы в тот период проводилась лишь в конфликтных ситуациях, и «утверждение» императором было лишь фактом признания того, что уже свершилось. Разумеется, и нынешний Далай-лама XIV «вступил в должность», не интересуясь «утверждением центрального правительства».

Но читаем далее.

«В 1959 году после неудачного вооруженного мятежа клика Далая бежала в Индию, и на протяжении десятилетий, при поддержке антикитайских сил, ее стремление расколоть Китай и добиться «независимости Сицзана» оставалось неизменным».

Стихийное народное восстание тибетцев, подавленное китайскими войсками, не было организованным мятежом, но вызвало долгую партизанскую войну, которую Далай-лама в итоге постарался остановить вследствие ее безнадежности.

С утверждением, что «стремление добиться независимости Сицзана» на протяжении десятилетий «остается неизменным», можно поспорить. Действительно, ряд лет после побега в Индию Далай-лама и его сподвижники, до которых постоянно доходили сведения об истреблении тибетцев, разрушении тысяч монастырей, глумлении над монахами и монахинями и прочих бесчинствах китайцев, не видели для Тибета иного пути спасения, кроме возвращения независимости, которой фактически обладал Тибет до «мирного освобождения» Китаем. Однако тибетцы искали компромисса, и по инициативе Далай-ламы был выработан новый политический подход «срединного пути», ориентированного на сохранение Тибета в составе КНР при условии его реальной автономии. Принципы этого нового подхода были единогласно одобрены на инициированной Далай-ламой четырехдневной конференции представителей тибетской эмиграции и впервые представлены международному сообществу в Страсбурге 15 июня 1988 года. КНР отклонила предложения Далай-ламы, сделанные в этом документе, но с этого времени усилия Тибетского правительства в эмиграции направлены на поиск компромисса именно на основе «срединного пути».

«С одной стороны, они провоцируют беспорядки и насильственные инциденты, чтобы оказать давление на центральное правительство, и подстрекают сицзанских верующих к совершению самосожжения; с другой стороны, они проповедуют «ненасилие» и выдвигают так называемый «срединный путь», чтобы обмануть людей. Каким бы ни был фасад, он не может скрыть сепаратистскую природу клики Далай-ламы».

Действительно, в период с 2009 года по настоящее время уже 155 (!) тибетцев совершили самосожжения в знак протеста против китайских действий в Тибете. Но обвинения «клики Далай-ламы» в подстрекательстве тибетцев к самосожжениям совершенно голословны: китайская сторона не смогла привести никаких доказательств этого.

А вот то, что китайская сторона не поверила в искренность Далай-ламы и до сих пор продолжает обвинять его в сепаратизме, по-человечески более понятно. Один из авторов этой статьи (Андрей Терентьев) и сам вначале не поверил, как мог Далай-лама – после всех бед, которые принесло Тибету вторжение войск КНР (разрушение тысяч монастырей, гибель сотен тысяч людей, пытки и т.д.), – искренне все простить и согласиться остаться в составе КНР? Многие тибетцы в эмиграции восприняли это как капитуляцию перед Китаем. В тот период я опять встретился с Далай-ламой и в личной беседе спросил: «Ваше Святейшество, почему вы теперь согласились остаться в составе КНР? Вы считаете, что приходится выбирать меньшее из зол?» Но он дал неожиданный для меня ответ. «Нет, Андрей, – сказал он задумчиво, – я действительно думаю, что тесный союз с современным Китаем – с его культурой, наукой, быстро развивающейся экономикой – был бы полезен Тибету. Прошлое изменить нельзя, надо смотреть в будущее. Дружить лучше, чем думать о прошлых обидах».

То есть приверженность Далай-ламы компромиссному решению тибетского вопроса на основе «срединного пути» существует. Но китайская сторона отклоняет такое решение, и тибетский вопрос остается нерешенным.

Далее читаем:

«За 70 лет после своего мирного освобождения Сицзан прошел путь от тьмы к свету... Семьдесят лет назад крепостные крестьяне составляли 95% населения Сицзана, они считались «говорящими животными», их жестоко эксплуатировали и угнетали, подвергали пыткам: били плетьми, выкалывали глаза, вытягивали жилы, отрубали конечности и сдирали кожу».

Вот что интересно: за многовековой период «тьмы» в Тибете не зафиксировано ни одного восстания «угнетенных» против их «угнетателей». И вот пришли маоистские «освободители» – и началось восстание, движущей силой которого были те самые «крепостные».

Кстати, крепостных в Тибете не было. Под этим неверно употребляемым термином понимаются крестьяне, которые на самом деле являлись лично свободными арендаторами – земледельцами и скотоводами. «Эксплуатация» случалась иногда во всех странах (в том числе в КНР), и Тибет не был исключением. Но тибетская история не знала голода такого масштаба, как тот, что последовал за приходом маоистов: теперь «освобожденным крепостным» приходилось отдавать плоды своего труда «освободителям» – и гораздо больше, чем некогда приходилось отдавать «угнетателям». Были также бесплатные работы тибетцев на строительстве дорог, в лаогае (маоистский ГУЛАГ) и т.п. Наряду с подавлением восстания, голодом и репрессиями это привело, по разным оценкам, к гибели от 3 до 30% тибетцев.

Пытки в Тибете к ХХ веку уже стали крайней редкостью. Зато сохранилось много свидетельств о куда более распространенных пытках тибетцев маоистскими «освободителями». Есть и пока не опровергнутые свидетельства о современных пытках тех, кого китайские власти обвиняют в «сепаратизме» и контактах с «кликой Далая».

«Семьдесят лет назад в Сицзане не было ни одной современной школы, а коэффициент безграмотности населения достигал 95%. Сейчас в стране насчитывается 3 195 школ разного уровня, включая 7 вузов».

Хотя эти количественные данные невозможно проверить, в какой-то степени они отражают истину. Экономический прогресс в Тибете, рост инвестиций – налицо, как и социальное развитие общества. Реальную тяжесть жизни в старом Тибете хорошо описала мать Далай-ламы в своей книге «Мой сын Далай-лама» – она несомненна. Вопрос в другом. Кто главный бенефициар этого прогресса? Какой процент этих капиталовложений и возможностей достается тибетцам, а какой – китайскому населению региона? И хотят ли тибетцы заплатить за эти блага утратой своего традиционного образа жизни и превращением в китайцев? Облегчение жизненных условий не может считаться достаточной платой за все, что Тибету пришлось пережить.

«Защита и передача традиционной сицзанской культуры эффективно гарантируется государственной системой: законодательство гарантирует изучение и использование сицзанского языка, защиту культурных реликвий».

Однако известно, что тибетский язык вытесняется более престижным и нужным для карьеры китайским (в последнее время – и путем замены преподавания все растущей части предметов на тибетском преподаванием на китайском), «защита культурных реликвий» (тех, что остались после разгрома во времена Мао Цзэдуна) в большой мере направлена на интересы туризма.

«Китайское правительство проводит политику свободы вероисповедания и управляет религиозными делами в соответствии с «Положением о религиозной деятельности», «Правилами управления религиозными учебными заведениями» и другими соответствующими законами и постановлениями. Все виды религиозной деятельности в Сицзане осуществляются нормально, свобода вероисповедания полностью соблюдается. В настоящее время в Сицзане насчитывается более 1700 мест для религиозной деятельности, относящихся к сицзанскому буддизму, около 46 тыс. монахов и монахинь. В сицзанском автономном районе и в семи населенных пунктах действуют буддийские ассоциации».

Самая первая фраза уже говорит о том, что это за «свобода вероисповедания»: Компартия Китая, повинная в разгроме тибетского буддизма при Мао Цзэдуне, теперь меняет религию в интересах своей власти. Как один из инструментов этого коммунисты используют упомянутую выше «патриотическую» буддийскую ассоциацию, действующую под контролем властей и даже по уставу ставящую во главу угла интересы КНР и патриотическое воспитание масс. Мы не будем описывать вмешательство властей в религию. Это легко найти не только в научной литературе, но и в интернете. О нарушении свободы вероисповедания в Тибете постоянно сообщают СМИ.

Одна из важнейших традиций тибетского буддизма – выявление новых воплощений высших лам – в КНР изменена так, что эти воплощения выявляются под руководством атеистической компартии, КПК. Яркая иллюстрация – молодой человек, вопреки религиозным канонам объявленный в КНР новым Панчен-ламой и не устающий клясться в верности партийным установкам. Правду о его назначении рассказал в своей автобиографии, опубликованной и на русском языке, Арджа Ринпоче, лично присутствовавший при этой фальсификации.

В КНР не скрывают, что главная цель «управления реинкарнациями» – это назначение следующего Далай-ламы, который будет верой и правдой служить КПК. Если же монахи в Тибете пытаются следовать своей религии так, как это не устраивает партийных чиновников, они подвергаются тюремному заключению, изгнанию, в монастыри приезжают специальные группы для «воспитания» и т.п. Так что о нормальной религиозной жизни в Тибете можно говорить лишь настолько, насколько нормальным является положение, когда атеистическая партия, ставящая своей окончательной целью ликвидацию религии, этой религией управляет, апеллируя к традициям свергнутой революционерами монархии. Что же касается религиозной статистики, то нет оснований ей не верить. Хорошо, что разрушенные при Мао Цзэдуне религиозные объекты восстанавливаются, хотя из приведенных цифр следует, что не восстановлена даже половина. Да и может ли восстановление искупить уничтожение?

Так что не все так уж хорошо в Тибете, который вдруг стали писать по-китайски «Сицзан». Впервые, насколько нам известно, китайские товарищи навязывают нам свою терминологию: никогда в России Тибет не именовался Сицзаном. С другой стороны, может быть, в данном случае это и к лучшему – возможно, большинство читателей даже не поняли, где же находится эта сказочная земля, о которой им решило рассказать посольство КНР.

www.ng.ru