Материалы за 10.03.2010

Так и вышло. В 1959, 1961 и 1962 гг. Китай обвинил Индию в провоцировании вооруженных конфликтов на границе, в переходе линии Макмагона, «захвате» более 90 тыс. кв. км на восточном участке и 2 тыс. — на центральном участке границы.[215] Китайцы предприняли «контрнаступление». Убив индийских пограничников и заняв ряд спорных территорий, они предложили переговоры, исходя из сложившегося положения вещей. Китай информировал Индию, что в этих районах тибетские географические названия, а в прошлом контроль всегда принадлежал «местным властям тибетского района Китая». Два других района — Аксайчин и Али — всегда «принадлежали Синьцзяну Китая».

Китайцы запугивали тибетцев, многие из которых не видели современных вооружений. Например, бывший летчик НОАК вспоминал: «Весной 1958 г. в Западном Китае была нестабильность. Мы обнаружили, что некоторые высшие лица в окрестностях Синина — ламы, живые Будды, благородные, вожди и др. — готовятся к неистовой атаке. Однажды днем соединение НОАК, квартировавшее там, окружило примерно сотню из них, получив в подкрепление батальон. Их погрузили в военные грузовики и отвезли в аэропорт Синина, чтобы показать воздушное шоу. В тот день мы поставили примерно в 50 м от южного конца взлетной полосы 50 бочек бензина, наполненных до краев, составив из них цель радиусом около 10 м. Когда прибыли тибетские вожди, их поместили в центр аэропорта, чтобы «показать бой». Первыми были два [самолета] «Лавочкин Ла-11с» из 26-й дивизии ВВС, которые пролетели примерно тысячу метров, затем повернули назад. Когда они были примерно в 2 тыс. м от взлетной полосы, то стали стрелять из пулеметов по бочкам с бензином. Все увидели языки огня, исходящие из пулеметов, а затем бочки внезапно взорвались с сильным грохотом. Каждый «Ла-11с» облетел аэропорт, поливая пулями землю, затем они приземлились, чтобы дать путь бомбардировщикам»[103]. Последние метко поразили цели 250-килограммовыми бомбами. Это зрелище так напугало тибетцев, никогда не видевших ничего подобного, что они сразу заявили о доверии НОАК, некоторые стали выкрикивать маоистские лозунги и т.п.

Как сказано выше, китайские власти старались привлечь на свою сторону тибетское население. Они обещали блага, поначалу хорошо платили. Но тибетцы Кама (кампа) и Амдо (амдова) привыкли к вольной жизни. Отдельные столкновения начались уже в 1949 г. вскоре после вступления НОАК.[1] Тогда же были случаи ареста и конфискации товара «иностранных империалистов», привезенного тибетскими торговцами.[2] Строительство дорог тоже вызывало недовольство.[3] Люди говорили, что хотят жить независимо от Китая. В 1950–1954 гг. произошли восстания в Гьелтанге (южнее Литанга) под предводительством Аку Лемара, в Хормукха и Нангра (Амдо) — под предводительством вождей (понов, или пëнов) Чойдже и Вангчена.[4] За оружие взялись несколько тысяч человек. Произошло несколько боев. По тибетским данным, в нескольких боях тибетцы потеряли убитыми и ранеными 631 чел., китайцы — 1140. Тибетки заступали место погибших мужей. В 1951 г. подошли китайские войска численностью около 70 тыс. чел. и после нескольких боев взяли Хормукху и Нангру.

Глава 8 ("от народного восстания до культурной революции", часть 1): (1) при заголовке не написано (часть 1); (2) из подписи под истребителем перед Поталой убрать: (МиГ около Поталы

17 августа Далай-лама вернулся в Лхасу, а 9 сентября туда вошли передовые части НОАК численностью 3 тыс. чел. Войска шли длинной колонной, под фанфары и барабаны, над ними колыхалось море красных знамен и плакатов с Мао Цзэдуном и Чжу Дэ.[144] С ними были Нгапо Нгаванг Джигме и Пунцог Вангьял. На подходе были главные силы китайцев. Теперь уже тибетцы не могли, а китайцы не хотели обсуждать какие-либо дополнительные условия. Тибетское руководство потеряло власть. Оно могло только соглашаться с тем, что диктовала другая сторона, и надеяться избежать худшего, следуя Соглашению.

17 ноября 1950 г. Национальная ассамблея Тибета передала всю светскую и религиозную власть Далай-ламе ХIV, которому тогда было 15 лет. Его секретарь по иностранным делам заявил:[100] «Тибет объединяется, как один человек, вокруг Далай-ламы, который принял всю полноту власти, и нет шансов для пятой колонны, действующей в собственно Тибете. Мы обратились к миру за мирной интервенцией (перед лицом) этой неспровоцированной агрессии, но при отсутствии помощи мы решили бороться за независимость. При необходимости мы готовы даже переместить правительство и Далай-ламу в другие области, чтобы продолжить борьбу. Тибет — большая и труднодоступная страна в смысле рельефа, и, если у нас будут люди и амуниция, мы сможем продолжать военные действия бесконечно».

Единый Китай, проводящий антизападную политику — не важно, под властью Гоминьдана или коммунистов, — был важен для И.В. Сталина.[1] В его представлении союз России и Китая в Азии мог бы стать непобедимой силой. Но в союзника СССР Китай так и не превратился. С середины 1940-х гг. Сталин сделал ставку на КПК. Освободив от Японии государство Маньчжоу-го в 1945 г., советское руководство отдало его Китаю. Внутреннюю Монголию, где японцев разгромили советские и монгольские войска, Сталин тоже отдал китайцам — несмотря на желание ее народа освободиться от Китая и воссоединиться в единое государство с МНР.[2] В 1949 г. к КНР была присоединена и Восточно-Туркестанская республика — после того, как все ее руководство погибло в таинственной авиакатастрофе, направляясь из Алма-Аты в Пекин на переговоры.[3]

В древности и раннем средневековье Тибетом правили цари (цэнпо). Им помогали члены совета, на котором решались дела государства. Во времена первых цэнпо были двоевластие и распри между светскими вождями (первоначально не наследственными) и служителями бона.

Древней религией тибетцев был бон — от старого тибетского глагола, означающего «произносить нараспев».[1] Есть и другие версии о происхождении этого слова. Бон считают связанным с шаманизмом[2] или иранским зороастризмом.[3] Эта религия более сходна с добуддийскими шаманскими верованиями монгольских народов,[4] чем с древнекитайскими верованиями. Роль бона в жизни Тибетского царства была такой же, как роль шаманизма в государствах древних монголов, тюрков и чжурчжэней.[5]

Кончина Далай-ламы ХIII вызвала борьбу соперничавших группировок аристократии. Самым влиятельным из его приближенных был Тубтен Кунпэл, выходец из крестьянской семьи. В 1931 г. этот монах был назначен главой ведомства электрических машин в Драпчи около Лхасы, а в 1931–1932 гг. сформировал отборный полк из тысячи солдат, который контролировал столицу. Полк состоял из представителей среднего слоя горожан — то есть не из крепостных и не из аристократов. В полку организовали мятеж, после чего он был расформирован. Кунпэла арестовали и сослали. Его и оракула Нэчунга обвиняли в том, что они неверно организовали лечение Далай-ламы ХIII. Один из сторонников Кунпэла попробовал поднять восстание в Каме, но потерпел поражение. Восставшие с семьями и имуществом откочевали к Батангу под защиту китайцев.

В 1911 г. началась Синьхайская революция, которая привела к развалу империи Цин и провозглашению Китайской республики. Китайские солдаты в Тибете разделились. Одни были за монархию, другие — за республику.[1] Китайские солдаты в Лхасе были членами революционного общества «Гэ лао хуэй».[2] Узнав о революции, они деморализовались, превратившись в банду грабителей — так же, как это произошло позже в Монголии. В ноябре 1911 г. они взяли в заложники маньчжурского амбаня Лянь Юя, а новым амбанем избрали другого маньчжура, генерала Чжун Ина. Последний купил лояльность, раздав солдатам жалованье — 250 тыс. рупий. В том же году Чжао Эрфэн был произведен в генерал-губернаторы провинции Сычуань, и захватил Ньяронг. В следующем году его убил один из революционеров. В 1912 г. тибетцы Кама и монахи в Чамдо попытались освободить город от китайского гарнизона, но потерпели поражение. В том же году китайцы разрушили монастырь Калден Джампалинг в области Чамдо, основанный в 1436–1444 гг. Когда тибетцы в 1917 г. вернули себе Чамдо, они отстроили монастырь заново.