Интервью монгольскому телеканалу «Образование»

- Сколько раз вы были в Монголии?

Это мой седьмой или восьмой визит в вашу страну. Впервые я посетил Монголию еще в 1991-м году, а мой самый последний визит состоялся совсем недавно – в апреле нынешнего года. Я входил в состав калмыцкой делегации, возглавляемой Кирсаном Илюмжиновым. Это был мой предыдущий визит. Нынешний визит, кажется, седьмой по счету…

- Вы говорите, что впервые приехали в 1991-м в статусе новой реинкарнации Диловы Хутухту и тогда же посетили Захван. Узнали ли вы какие-то места, отозвалось ли на что-нибудь ваше сердце?

Визит 1991года был очень интересным по многим причинам. Я родился в Соединенных Штатах. Мои родители родом из Калмыкии, которая входит в состав России, однако прежде калмыки принадлежали к ойратам , чья родина - Западная Монголия. Мои родители иммигрировали в Соединенные Штаты в начале 50-х, после Второй мировой войны, после тех тягот, которые обрушились на плечи калмыцкого народа. В детстве нам с братьями и сестрами всегда говорили, что мы – монголы.

- Сколько у вас братьев и сестер?

У меня 5 братьев и 3 сестры. Я в семье самый младший… Когда мы росли, то всегда слышали от родителей, что мы – монголы. Никогда не уточнялось, что мы - калмыки. Причина заключалась в том, что наши родители, бабушки и дедушки прошли такие тяжелые испытания, что не хотели говорить об этом, не хотели упоминать о тех тяготах, которые перенесли. Мы ничего об этом не знали, правда открылась нам лишь много лет спустя. Сами они не обладали никакими сведениями о том, что сталось с их родственниками, оставшимися в России: живы ли они, осталась ли на карте такое место, как Калмыкия. Думаю, они считали, что Калмыкии больше нет. Можно называть себя калмыками, но зачем, никто не знает, что это за народ, Калмыкия прекратила существование. Гораздо проще было сказать: «Мы – монголы». Потому что Монголия – это страна, и людям гораздо проще понять, где это.

Когда я впервые приехал в Монголию в 1991 году, то ничего не знал о Калмыкии. У меня были очень туманные представления. Я ехал в Монголию, полагая, что Калмыкия – это часть Монголии. Но оказалось, что это не так. Для меня это было настоящим открытием. Из Монголии я отправился в Улан-Удэ, столицу Бурятии, которая граничит с Монголией. Тогда я подумал, наверно, Калмыкия – такой же регион, как Бурятия, расположенный на границе с Монголией. Там, в Улан-Уде, мне встретилась группа калмыков, и мы вместе полетели в Калмыкию. Тогда впервые собственными глазами я увидел на карте, где же на самом деле находится Калмыкия, и как она далеко от Монголии. Это было открытие.

В тот первый визит в Монголию я посещал Захван и встречался со многими весьма пожилыми людьми, которые еще знали предыдущего Дилову Хутухту. Они рассказывали столько историй о прежнем Дилове Хутухту, эти старики встречались с ним в молодые годы, и они охотно делились тем, что о нем помнили. Это было очень полезно для меня с точки зрения духовной, познавательной, с точки зрения понимания культуры.

- Что вы тогда чувствовали?

Я бы назвал это культурным шоком, потому что в детстве мы были так обделены информацией. Помню в конце 80-х, когда я учился в тибетском монастыре в Индии, однажды я оказался в Дели, столице. Мне хотелось больше узнать о Монголии, и я отправился в монгольское посольство. Попросил их предоставить мне информацию: брошюры, фильмы, книги – все, что они могут мне дать, чтобы я смог познакомиться с этой страной. К моему удивлению, однако, меня буквально выставили из посольства по одной только той причине, что я – калмык. У меня тогда не было ясной картины, я зашел к ним и сказал: «Я родился в Америке, я - монгол, вроде бы калмык, но я не знаю, где это… не знаю историю… поэтому я пришел к вам узнать об истории Монголии, получить информацию».

Конечно, сегодня мне легко их понять. Это была коммунистическая страна, коммунистическое правительство…

- В каком году это было?

Кажется, в 1989-м. Человек, с которым я разговаривал, сказал мне: «Вы не имеете права здесь находиться. Вы – не монгол, и не имеете права быть здесь. У меня есть все полномочия указать вам на дверь. Я прошу вас уйти».

Для меня это было ударом. Но от того, что меня отвергли, мой интерес только вырос. И потому в 1991-м, когда я приехал с первым визитом…

- Как вы получили визу?

Как я получил визу? К 1991-му году Монголия уже была демократической страной. Получить визу было легко.

- Все изменилось?

Монголия постепенно стала открывать свои двери, и мне дали визу. В посольстве уже работали совсем другие люди. Вся эта история очень многому меня научила, подтолкнула меня к поиску себя, поиску своих корней.

- Вы – новое воплощение Тилопы, Диловы Хутухту. Дилова Хутухту был признан реинкарнированным ламой, когда ему было всего 5 лет. Он был поистине величайшим буддийским лидером Монголии. Сейчас, когда вы приезжаете в Монголию в статусе Диловы Хутухту, какие чувства вы испытываете?

Безусловно, я чувствую связь. Мне трудно ее описать…

- Возможно, это глупый вопрос, но узнаете ли вы горы, юрты, людей – мне это интересно как обычному человеку…

В 1991-м году я поехал в Шилюстай в Захванском аймаке. У меня сразу возникло впечатление, что я уже был в этих местах… Я словно узнал их и разрыдался. Я плакал, и кто-то спросил меня: «Почему вы плачете?» Я ответил: «Не таким запомнил я Шилюстай. Этих домов не было. Это советские постройки, прежде мы жили совсем в других домах. Я хорошо это помню». Эти слова вырвались у меня. Я ничего не придумывал, не пытался ни на кого произвести впечатление. Я просто разрыдался, я почувствовал, что предыдущий Дилова Хутухту был в этих местах, и тогда не было всех этих домов.

Это был совершенно особый момент. Я не ждал никаких особых впечатлений, не мучил себя вопросами: «Помню ли я эту гору? Надо напрячься и вспомнить. Что-то я не помню этих людей, кто они такие? Это озеро, оно было таким большим? Существовало ли оно вообще?» Я об этом не думал, потому что все это в прошлом.

- Но вы чувствовали связи с Диловой Хутухту?

Безусловно, я чувствовал связь, и я скажу вам, почему. Предыдущий Дилова Хутухту провел последние годы своей жизни в тесном взаимодействии с калмыцкой диаспорой в США. Он скончался в Нью-Йорке. Это было в 1965 году. Я родился в 1972-м, в калмыцкой семье. Невозможно не заметить здесь кармическую связь. Предыдущий Дилова Хутухту провел остаток своих дней среди калмыков. Должна была быть причина, заставившая его выбрать калмыцкую кровь.

В семилетнем возрасте меня отправили в Индию, и тогда признали воплощением Диловы Хутухту. Кто мог предвидеть тогда, в 1980-м, когда меня признали, что коммунизм в Монголии будет свергнут? Кто мог предвидеть распад Советского Союза? Кто мог предвидеть, что Калмыкии потребуется духовный лидер, который поможет ей восстановить буддизм после распада СССР? Но Далай-лама, безусловно, предвидел будущее. Возможно, у него были какие-то сны, или предощущения – я этого не знаю. Но очевидно, что он предвидел дальнейшее развитие кармы, постепенно отдельные события сложились в целостную картину…

- Далай-лама признал вас шестым воплощением Диловы Хутухту?

Да, и вы видите эту связь, этот поток… Предыдущий Дилова Хутухту… где началось его путешествие и где завершилось… и вот начинается новая глава, новая жизнь… И в каком направлении идет развитие…

- Как вас признали, можете коротко рассказать нам? Вы были тогда в Индии?

В совсем юном возрасте у меня было очень сильное стремление к монашеской жизни. Я хотел изучать буддизм, постоянно просил родителей отвести меня в храм. Моим родителям было трудно это понять, потому что другие дети хотели стать врачами, юристами, пожарными, полицейскими – да кем угодно. Я же всегда хотел стать монахом. Мои родители были верующими людьми, и они подумали: «Может быть, это знак… Что это значит? Мы не знаем…» В 1979 году мои родители в первый раз встретились с Далай-ламой в Америке и спросили Его Святейшество: «Наш ребенок хочет стать монахом. Мы не знаем, что делать. Что вы посоветуете? Какое наставление можете нам дать?» Его Святейшество ответил: «Здесь, в Америке, не так много буддийских центров и монастырей, где бы он мог получить буддийское образование. Я предлагаю отправить его в Индию».

Когда меня отправили в Индию, по-видимому, старшие монахи усмотрели определенные знаки в том, что я говорил и делал, и они вновь обратились к Его Святейшеству, сказав: «Может быть, он – воплощение высокого ламы. Мы не знаем, но он так-то поступает и то-то говорит… Мы не знаем, что это значит». Его Святейшество сказал: «Дайте мне список высоких монгольских лам, которые ушли из жизни за последние 10-15 лет». В этом списке значилось и имя Диловы Хутухту. Его Святейшество провел определенные медитации, гадания и молитвы и подтвердил, что я – воплощение Диловы Хутухту.

-Это ваш седьмой визит Монголию. Как он прошел?

Колоссальная ответственность – носить имя Диловы Хутухту. Колоссальная ответственность, потому что на тебя наложен ярлык «Дилова Хутухту». Очень важно не запятнать славу этой легендарной, исторической личности, с которой связано сколько прекрасных сказаний; ту пользу, которую он принес народу Монголии будь то в сфере духовной, политической или иной, в своей общественной работе…

Носить такое имя – это тяжелое бремя. Ты чувствуешь, что легенда должна жить дальше. История должна продолжаться, это не конец, должно быть продолжение. Именно поэтому во мне течет монгольская кровь. Пусть даже в этом воплощении я родился в калмыцкой семье, все равно история должна иметь продолжение. Я считаю, что в Калмыкии мы заложили очень хороший фундамент на будущее в том, что касается возрождения и развития буддизма. Сейчас, когда я смотрю на Монголию, я замечаю немало печального, столько новых изменений.

- Например?

Мы называем себя буддистами, но знаем ли мы что такое буддизм. Знаем ли мы, в чем суть буддизма. Знаем ли мы, во что верим. Знаем ли, кому поклоняемся. У нас нет этих знаний. А ведь буддизм – часть нашей культуры. Люди думают, что буддизм передается по наследству. «Я – буддист, потому что буддистами были мои родители, бабушки и дедушки. Но это не так. Буддизм связан с вопросами глубинного порядка: «Кто мы? Что из себя представляем? Во что верим?» И у нас нет ответов на эти вопросы, мы должны воспитывать людей, знакомить их с их культурой, традициями, давать им такие знания.

Кроме того, есть много вопросов социального характера. Люди испытывают страдания духовные, эмоциональные. Их семьи страдают. Нужно опереться на буддизм, культуру, духовную культуру… не обязательно на религию…

Я всегда разделяю буддизм на несколько категорий. Четыре основных. Первая: буддизм как религия, то есть вера. Вторая: буддийская культура. Это наш образ жизни, здесь нет связи с религией, это совершенно отдельная категория. Третья: буддизм как область академических исследований. Здесь не обязательно становиться буддистом, можно изучать буддизм в рамках академических исследований. И, четвертая, буддийская наука. Что это за буддийская наука? Это наука о функционировании ума. Это совершенно особая область. В монгольской традиции, в нашей культуре, в нашей вере, смешаны все четыре категории, а люди этого не знают.
Оперевшись на буддизм, мы можем помочь людям, испытывающим эмоциональные проблемы. Как? С помощью буддийской науки. Мы можем открыть молодому поколению монгольскую культуру. Как? С помощью буддийской культуры. Сейчас молодые люди выбирают для себя разные области, разные профессии. Мы можем помочь им стать более эффективными предпринимателями, более эффективными политиками, умелыми юристами, искусными врачами, открыв им академическую сторону буддизма. Религия, как вероисповедание, это совершенно особая категория.



- В этом путешествии по стране вас сопровождали политики…

У меня есть старинные друзья, которые являются политиками, а также бизнесменами, которые уже много лет делятся со мной своими мнениями, дают мне те или иные советы. Эта поездка в основном проходила за пределами больших городов. Мне было важно увидеть различия между четырьмя аймаками. Я посетил Захван, Гоби-Алтай, Ховт и Увс. Я останавливался не только в центральных городах этих районов, но и в маленьких деревушках и старался понять – каковы склонности этих людей, что бы они хотели узнать, в каких знания нуждаются. Основная задача здесь - не обращение людей в буддизм и не конкуренция с другими религиями, не дискриминация и не соперничество любого рода; основная задача – дать людям знания.

- Насколько в Калмыкии популярен буддизм?

Население Калмыкии 300 тысяч человек. 60 процентов составляют калмыки. И я бы сказал, что 99 процентов калмыков – это буддисты.

- Сколько храмов в Калмыкии?

С 1992 года и по сей день мы восстановили 27 буддийских храмов по всей республике. Между Монголией и Калмыкией есть различие. На момент распада Советского Союза, падения коммунизма в Монголии и России, в Монголии было еще много монахов, много ученых-философов, еще существовало много монастырей. В Калмыкии у нас не было ничего. Ни лам, ни ученых монахов, ни специалистов, ни храмов… Ничего… мы начинали с нуля.

Я помню 1992 год, когда меня назначили Шаджин-ламой Калмыкии, нам даже ручку было не на что купить.

- Вы по сей день являетесь Верховным ламой Калмыкии?

Да… С годами мы сумели заложить прочный фундамент для калмыцкого народа. Я думаю так: хотя Калмыкия далеко, традиции утрачены, мы не слишком хорошо говорим по-калмыцки, все же я могу быть связующим звеном или мостом между Монголией и монгольскими народами, живущими у Каспийского моря, у реки Волга…

- Мы говорили с вами о том, как калмыки и монголы возрождают буддизм, восстанавливают не только храмы, но также и ритуалы. Я совершенно согласен с вами, что буддизм в Монголии переживает непростые времена. Но постарайтесь понять, буддизм был разрушен и здесь. Да, у нас сохранились руины храмов, но буддийская философия была утрачена. Сейчас мы стараемся ее возродить, и эта борьба будет продолжена. Возвращаясь к буддизму в Америке… Буддизм приобрел большую популярность в этой стране…

Да.

- Почему? Как это случилось? В чем причина? Я понимаю Калмыкия и Монголия… Здесь мы возвращаемся к историческим корням. Вы – американец, как вы это видите?

Я знаю многих представителей музыкальной сферы, киноиндустрии, например, Ричарда Гира. Я знаком с некоторыми современными музыкантами, быть может, о которых здесь не слышали. Black Eyed Peas, Joss Stone, Moss. С известным баскетболистом John Salley, знаменитым композитором Gustavo… Я беседовал с этими людьми, и всех их интересует буддизм. Я спрашивал их: «Что это, мода? Модное веяние - обрить голову, назвать себя буддистом, носить четки на запястье, что это?» И они отвечают: «Мы богаты, у нас много денег, и мы используем эту жизнь на полную катушку – у нас прекрасные дома, красивые женщины, дорогостоящие вещи, но чего-то не хватает. Не хватает нашей душе. Когда мы стараемся «найти себя» - это американский термин… когда мы пускаемся на поиски себя и исследуем разные религии, то буддизм представляется нам самой логичной из всех религий». В буддийской философии, в основополагающих учениях Будды, все очень логично. И это то, что их привлекает. Медитируя, применяя в жизни то, чему учил Будда, они чувствуют, что становятся лучше. Поэтому интерес здесь, скорее, на уровне философии…

- Иногда буддистов критикуют за их пассивность. Они не приходят к вам и не говорят, что вам делать. Вы должны прийти к ним…

Здесь в Монголии, насколько я могу это видеть, монахи и высокие ламы не могут четко и ясно изложить свои знания людям, им трудно достучаться до людей, общаться с ними с глазу на глаз, оказывать духовную помощь, давать им советы… У них нет такого опыта. Их не учили применять буддизм в качестве терапии. Мы утратили это искусство и теперь делаем первые шаги в его освоении. Как достучаться до людей? Как говорить с ними?

Когда я учился в буддийском монастыре, меня не учили выступать перед сотнями и тысячами людей. Меня не учили выполнять административную работу. Когда я впервые приехал в Калмыкию, у меня не было опыта. Мне было всего 20 лет. Всего 20 - и я должен был отвечать за целую республику. Но я чувствовал эту ответственность и не хотел сбрасывать ее со своих плеч. Я знал, что не готов к этой работе, но должен ее выполнять. Я взял на себя эту ответственность, и это была задача не из легких. Потому что у меня не было административных навыков.

- Интересно, что в прошлом воплощении Дилова Хутухту не был калмыком. Он родился совсем в другом месте. Дилова Хутухту был очень известен в Монголии, знали ли его в Калмыкии? Или же его знали только калмыки, проживающие в Нью-Йорке, в Нью-Джерси?

Многие люди, которые лично знали Дилову Хутухту, уже ушли из жизни. Его история, его легенда продолжает жить среди американских калмыков…

- А среди калмыков, живущих в России?

Калмыки, живущие в России, мало что знают о прежнем воплощении Диловы Хутухту. Я бы сказал, они вообще ничего не знают.

- В новом воплощении сохраняются только качества духовного лидера или же и личные качества тоже?И то, и другое, я думаю. И то, и то и другое.

- Спасибо вам за это интервью. Жаль, недостаточно времени. Мы могли бы говорить очень и очень долго.

Уверен, это не последняя наша встреча. Столько всего мы можем обсудить и сделать вместе.

- Вы подарили нам этот музыкальный альбом. Вы принимали участие в его записи?

- Да.

- Не могли бы вы сказать несколько слов об этой работе, потому что я хочу потом поставить эту музыку нашим зрителям.

У меня есть друг - российский композитор Антон Батагов, он пишет музыку для телевизионных каналов и российских фильмов. Во время кризиса, когда у всех было мало работы, у него было много свободного времени, и он посвятил его этому проекту, который записал в сотрудничестве со мной. Я – не музыкант, но испытываю огромный интерес к музыке, и считаю музыку – движущей силой…

- Какая музыка вам нравится?

Зависит от настроения, я слушаю хип-хоп, слушаю рэп, слушаю рэгги, слушаю хэви метал, слушаю калссику и традиционную музыку разных народов.

- И монгольскую?

Да. Мне нравится морин-хуур, и есть много замечательных монгольских вокалисток, которых я слушаю с большим удовольствием. Их искусство вызывает слезы…

- Насколько мне известно, предыдущий Дилова Хутухту был прекрасным певцом. Он исполнял длинные и очень красивые песнопения…Вы слышали об этом?

Есть один старик, который живет недалеко от Шилюстая. В последние 2-3 посещения Захвана я несколько раз случайно встречался с ним. Он тоже – прекрасный певец. Ему за семьдесят, но у него очень молодой и очень красивый голос. Однажды, когда я поднимался на гору Окон Тенгри, он стал петь у меня за спиной. И это была такая сильная песня. Я подумал: «Поразительно! Какая песня». Когда он вдруг замолчал, я сказал: «Пожалуйста, не останавливайся, продолжай, пой…» И он пел еще минут сорок…

В этот раз я встретил его в Улястае. Он знал, что я в этих краях, я ехал из Шилюстая, увидел его и спросил: «Ты ведь споешь для меня?» Он сказал: «Конечно». Мы поужинали вместе, и затем он стал петь. Здесь есть какая-то связь… Когда я слышу эти длинные песнопения, то чувствую счастье. Он дарят мне радость и покой. Есть какая-то связь…

- Быть может, однажды вы тоже будете петь?

То, что вы услышите здесь, это в основном буддийские песнопения. Композитор добавил к ним фортепьяно, классическую музыку… Люди, которые слышали этот альбом, говорят, что он дарит душевный покой. Надеюсь, он подарит покой и вам.

- Спасибо. Я непременно его послушаю. Я с удивлением узнал, что вы с таких ранних лет несете на себе бремя такой нелегкой работы…

В этом мое преимущество. Мне всего 36 лет, и я много путешествую. Куда бы я ни приезжал, я всегда стараюсь приспособиться к новым реалиям. Я много наблюдаю. Думаю, как лучше решить ту или иную задачу, как достучаться до людей, особенно до молодого поколения. Они живут в таком напряжении, даже в большем, чем наши родители. Колоссальный стресс. 40-50-летние люди, у них больше жизненного опыта. А молодые ребята сталкиваются с задачами, гораздо более сложными, чем стояли в их возрасте перед теми, кому сейчас 40 или 50. Как найти к ним ключ? Совсем не обязательно применять исключительно религиозные методы, опираться на буддийские тексты и буддийскую философию.

- У вас никогда не было желания снять это одеяния и просто пожить как обычный человек?

Я это делаю иногда, и в основном с исследовательскими целями. Выхожу из этой роли и смотрю, что представляет собой жизнь по ту сторону.

Я нахожу довольно интересным, что буддизм можно доносить до людей не только через лекции и жесткие традиционные методы. Существует много других способов – через музыку, художественные выставки, выставки современного искусства, традиционного искусства. Есть много способов достучаться до людей. И я очень открыт поиску этих новых способов взаимодействия с людьми.

- Спасибо вам за этот разговор и за визит в Монголию, за то, что вы взяли на себя еще одно тяжелое бремя - продолжать легенду. Мы встретимся снова.

Непременно.

- И поговорим о будущем развития буддизма в Монголии и Калмыкии. И я подготовлю новые вопросы для интервью. Желаю вам долгой жизни и успехов.

Спасибо.

Перевод Юлии Жиронкиной
Фото и видео: Игорь Янчеглов


Смотрите также:

Чтобы оставить комментарий к данной публикации, необходимо пройти регистрацию